— Воровку поймал, я вижу. Коня и самострел вернул?

— А то! — Никита обрадовался и улыбнулся.

— Хорошая рабыня для сладких утех, дорогая. Самому не понравится, продашь. Полька вздрогнула, спрятала голову в плечи, снова захлюпала носом. Настасья, хозяйская дочь, принесла молока и простокваши. Никита сел за стол, перекрестился, пробормотал скороговоркой то, что заменяло ему молитву.

— Что так испугалась? Вчера смелая была, врага убила, мной командовала.

— Ты вчера другой был. «Как же бабы чуют, кем можно рулить, а от кого плетей ждать?» — усмехнулся Никита.

— Я человек слова. Вещи свои забирай, лошадку ту, дареную. Ты свободна. Тут каждый день обозы идут, договаривайся со старшим, и счастливого пути.

— Я могу подождать неделю. Хочу нанять тебя и твоих охранников, — с мольбой посмотрела на Никиту Бася.

— Последний раз спрашиваю. Расскажи о себе?

— Хорошо. Не здесь, в бане, — её слова не имели сексуального подтекста. Никита это знал, но никак не мог привыкнуть мыться в общей бане.

— Я пошел на сеновал, там теплее, чем в стогу. Подремлю немного. Попроси хозяйку найти тебе чистую смену белья. Помоешься, меня разбудишь.

— Я с тобой, — полька быстро-быстро дохлебала простоквашу и догнала Никиту за порогом.

— Что так? Я опять стал «вчерашним»? — усмехнулся Никита.

— Нет. Не совсем. А жаль! Ты смотрел на меня вчера с таким щенячьим восторгом! Это было недостойным такого рослого и взрослого «господина». А сегодня мне жаль.

— Так получилось …, ты напомнила мне … одну прекрасную …

— А теперь, когда насильник изорвал на мне платье и вымазал в грязи, избил и опозорил. Какая из меня прекрасная княжна из детской мечты? — горько подытожила полька.

— Я мог бы успокоить тебя. Я не вижу урона твоей чести в случившемся, а умыться, причесаться и сменить одежду недолго. Или указать тебе виновника происшедшего. Но не буду. Ты сама определила наши отношения, как деловые.

— Вот как?! — полька мгновенно успокоилась, но потухла.

— Дай руку, помогу залезть наверх. Я буду дремать, а ты расскажешь мне сказку. Постарайся, чтобы правды в ней было больше, чем выдумки.

Польские историки выводят происхождение понятия «шляхта» от немецкого Geschlecht — «род», которое пришло в Польшу через Чехию (как szlechta) в начале XIII века. Каким образом они присобачили приставку «Ge» неясно, но объяснимо, без неё слово означает — плохой, скверный, испорченный, дурной. Понимая это, другие польские историки предпочитают слово Schlacht — бой, сражение, но по-немецки «убивать» — schlachten, означает отнюдь не благородный поединок рыцарей, а скорее налет шайки разбойников, а Schlachter — попросту мясник. Как бы то ни было, но задание у шляхтича Казимира было грязнее не придумаешь — убийство дочери богатого купца из Мазовии. Старший брат Казимира остался в Плоцке, где должен был месяц назад прикончить самого купца. Деньги посулили большие, половину выдали сразу, брат говорил, что получил их от самого комеса, но Казимир не верил. То, что он слышал о Станиславе, противоречило такому заданию. Казимиру было семнадцать лет, число людей, убитых им, перевалило за дюжину, но это были, в основном, вооруженные мужчины. Убивать девчонку ему не хотелось. Неприятно, страшно, ему казалось поначалу, что он не сможет это сделать. А на самом деле охота удалась опасной, трудной и интересной. Брат нанял для Казимира шестерых всадников, опытных солдат, готовых на убийство в чужой стране. Ему казалось, что всемером захватить купеческую усадьбу в Севске будет легко и просто. Казимир сделал всё так, как учил его старший брат: послал нищенку проследить за усадьбой, дал своим людям отдохнуть, чтобы ночью они были свежи. Первая же новость была хуже некуда: в усадьбе расположился большой обоз с охраной. Стало ясно, что нападение невозможно. Дальше — хуже, поутру обоз двинулся в путь. К немалому числу возов, стоявших во дворе, добавились соседские, охрана тоже возросла. Пришлось нанимать местную шайку скоморохов, Казимир знал, что они часто промышляют воровством и грабежами. Целый день ушел на их довооружение и закупку лошадей. Зато скоморохи указали короткую тропинку, и они смогли обогнать обоз. Засаду Казимир выстроил по всем правилам воинского искусства, и результат превзошел все ожидания — потерями можно было пренебречь, двое скоморохов были убиты, туда им и дорога. Купеческой дочке удалось бежать, но Казимир считал, что догнать её не составит труда. Вот тут и начались настоящие неприятности. Сколько раз говорил старший брат Казимиру: «Бой не выигран, пока есть хоть один вооруженный враг. Никто не вправе грабить до конца боя. Самое опасное в бою отвлечься, уверовать в то, что схватка завершена». А его люди отвлеклись, упустили свою главную цель, начали грабить, были уверены, что легко догонят пару возков на своих свежих конях. В результате погоня из пятерки опытных вояк сгинула без следа. Посланный ей вслед десяток скоморохов под командой последнего всадника вернулся обратно без командира, трусливо поджав хвост. А когда Казимир лично возглавил остатки своего отряда, преследуя беглецов, дорога оказалась пуста. Вмешательство неизвестных, судя по результатам боя, крайне опасных воинов, заставило молодого шляхтича задуматься. Убийство шестерых всадников, опытных и хорошо вооруженных, говорило о том, что они легко могут справиться с бандой скоморохов, стоит им только убить или ранить самого Казимира. Следовательно, противник либо ослаблен схваткой, либо не желает вмешиваться без непосредственной угрозы. Еще одно обстоятельство смущало шляхтича — безжалостность, с которой враги убивали лошадей. Очень хороших, очень редких, очень дорогих лошадей. Поиски купеческой дочки могли привести к полному разгрому отряда, но Казимир уже не мог остановиться, он разослал скоморохов в поисках девчонки, а сам остался ждать на дороге, хотя весь сгорал от желания действовать. Казимир так и не узнал, что один из скоморохов достиг успеха — нашел купеческую дочку, но вместо того, чтобы отрезать ей голову и отвезти её шляхтичу, принялся насиловать и грабить. За что и поплатился. На место сбора вернулись только двое молодых и глупых скоморохов, остальные сбежали, недовольные добычей. Казимир успел успокоиться и немного подумать. На месте девчонки он бы вернулся в Севск, хотя женские мысли непредсказуемы. Одной ей добраться до Плоцка невозможно, ограбят и продадут в рабство, в Севске родня поможет ей пристать к следующему каравану. Казимир решил ехать в Севск.

— Тебя снизу подтолкнуть, или сверху руку подать? — Никита остановился у сеновала. Девчонка, молча, полезла по кособокой лестнице, проигнорировав предложенную помощь. Никита забрался следом, улегся и приготовился слушать.

— Что тебе рассказать? Спрашивай, что тебя интересует, — наконец соизволила заговорить полька.

— Да-а? Твоё имя, имя отца, родовое прозвище, кто напал на обоз и почему, от кого я буду тебя защищать? Пока достаточно.

— Меня зовут Бажена, мой отец Марцин — знатный купец в Плоцке, мать умерла три года назад. Родового прозвища у нас нет, но деда все Мазуром звали …, — Бажена замолчала.

— Дед был неряха? — некстати проявил свою эрудицию Никита.

— Я в Севске уже слышала, «мазура» — грязнуля. Нет, у нас это значит — выходец из Мазурии. Дед уезжал в Краков, там так прозвали, а когда вернулся в Плоцк, то прозвище осталось.

— Так кто же напал на тебя, прекрасная Бажена? — иронично произнес Никита.

— Грешно смеяться над …, — Бажена захлюпала носом и отвернулась в сторону.

— Прости. И успокойся, пожалуйста. Так кто же нападал? Чего мне ждать?

— Я не знаю, и даже не догадываюсь. Мой дядя, брат мамы, чего-то опасался. Но он убит во вчерашнем бою. Его нужно найти и похоронить. Я думаю, нужно вернуться в Севск. Сообщить о бандитах, собрать людей, и всеми поехать на место боя.

— Согласен. Но в Плоцк я с тобой не поеду. Как то всё подозрительно …! И говоришь ты слишком чисто!