Зиор еще возился с электромобилем, выбирая наиболее удобное место на стоянке при салоне. Мужчина выходил, а Джоанна входила; они находились в поле зрения друг друга буквально несколько секунд. Увидев девушку, мужчина сделал восхищенное лицо и прикрыл глаза ладонью, словно защищаясь от вида столь неописуемой красы. Пробегая мимо, он дружески подмигнул ей. Но не остановился. Видимо, очень спешил – во многих мирах умереть гораздо легче, чем быть мертвым. Все же, ответ на вопрос, мучивший Джоанну, был получен. Провожая красавца взглядом, Шмелевская совершенно непроизвольно подумала, а не жену ли он здесь хоронит.

– Я себя чувствую, как на свадьбе, – пробормотала она, когда они ехали в электромобиле Зиора к дому Дарэнгов.

– Почему?

– У нас на похороны одевают все черное, – пояснила Джоанна. – А белое – это свадебный наряд.

– Это старый обычай, – сказал Зиор. – Наша история – это не только история завоевания мира. Но и история жестоких интриг внутри народа-победителя. Многие сареасы умирали не в бою, а в борьбе друг с другом. Существует поверье, что если к трупу приблизится убийца, на его одежде выступит кровь. А на цветной одежде, или на черной, крови видно не будет. Поэтому нельзя отказываться, когда приглашают помянуть погибшего. Ты словно признаешь, что у тебя совесть нечиста.

Джоанна только покачала головой.

– Вам пригодились каналы, которые я настроил? – спросил Зиор, останавливаясь перед воротами дома Дарэнгов.

К гостям уже бежал сианейс с серебряной коробочкой переносного считывателя ДНК в руках.

– Честно говоря, не очень, – сказала Джоанна.

Зиор опустил стекло, высунул руку в окно и приложил браслет к окошку датчика. Сзади нетерпеливо сигналила еще одна машина.

– Приветствую вас, сареас Каарег, – произнес биоробот и направился к Джоанне.

– А что вы, собственно, хотели найти?

– Ваш идеал женской красоты, – призналась она.

– Мой?

– Сареасский, – смутилась Джоанна.

Роборецкий остановился перед окном с ее стороны. Джоанна протянула ему руку. К этой процедуре она тоже никак не могла привыкнуть.

До того, как земляне прилетели на Надежду, Шмелевская работала переводчиком при посольстве Отчего Края (так называлась ее страна) в Новой Америке. Так что разница в манерах людей, живущих в демократическом обществе и в тоталитарном, была ей хороша известна. Строй сареасов очевидно являлся демократическим. Узнав, что их государство управляется при помощи палаты представителей, в которую входят все совершеннолетние сареасы, Джоанна не удивилась. Но вот этот тотальный контроль над перемещениями людей в картину демократического общества никак не вписывался. Зиор объяснил ей, что это новшество ввели после появления кэцэров, чтобы инопланетяне не могли пробраться к людям. Но неужели никто до сих пор не воспользовался своим служебным положением в личных целях – для того, например, чтобы узнать, где находится тот или иной сареас, или заблокировать его в одном из городов?

Зиору Джоанна таких вопросов не задавала – она чувствовала, что Каарег ее не поймет. Зиор чем-то напоминал ей легендарных первопроходцев, освоивших Надежду – смелых, несгибаемых, и очень далеких от мелких жизненных хитростей и подлостей.

– Идеал? – еще раз переспросил Зиор, въезжая во двор.

– Да. Образец, канон, – пояснила Джоанна. – Вот у нас, например, модно быть стройной. Все борются с лишним весом, занимаются специальными диетами…

– Разработчики которых получают немало денег на этой моде, – заметил Зиор, подруливая к открытому гаражу. Там стоял стоял сианейс с табличкой в руках, на которой был написан номер их машины.

– Да, – подтвердила удивленная Джоанна.

Благородный первопроходец оказался не лишен практической сметки.

– У нас такого нет, – после недолгого раздумья сказал Зиор и отстегнул ремень безопасности. – У каждого мужчины свой вкус, у каждой женщины – тоже. На любое тело найдется тот, кто восхитится им. У нас модно крепкое, здоровое тело, а не противоестественная худоба или вредная для здоровья полнота.

Они вышли из машины и встали на движущуюся дорожку, которая повезла их к дому.

– Надо же, – пробормотала Джоанна. – Что же, спасибо. Я серьезно опасалась только одного – что у вас тут модно быть толстой.

Зиор улыбнулся ей.

– Вы очень красивая, – сказал он. – Необычная. Я думаю, что из-за вас некоторые гости сейчас забудут даже о печальной причине, из-за которой собрались здесь.

Они вошли в дом.

Вэдан сидел во главе траурного стола. Он отказался одеться во все белое, как того требовали традиции.

Человек не может носить траур по самому себе.

Он остался в своей любимой шелковой черной рубахе и мягких штанах. На электронном табло часов над главным входом горело "01.35.", быстро мигали секунды. После заката Мрэ прошло уже полтора часа. Гости скоро уже должны были начать собираться.

Вэдан нервно теребил серебряную цепочку с дельфином – его знаком Зодиака, – висевшую у него на груди. Собственно говоря, это был не дельфин, а шалк, хищная рыба, водившаяся только в прибрежных водах Островной Империи. Изящный медальон привез с собой его отец. Вэдан очень дорожил им, хотя и не верил в гороскопы. У Тэнира был другой медальон, в виде кентавра-лучника. Разница между появлением братьев на свет составляла двенадцать часов, и за это время один знак Зодиака успел смениться другим. Медальон, изображавший кентавра – мифическое существо Хранителей, переходил из поколения в поколение в семье Дарэнгов весь последний Звездный Год. Мать подарила фамильную реликвию Тэниру перед отъездом в Лери со своим вторым мужем.

Тэнир еще суетился на кухне, отдавая последние распоряжения сианейсам. Вэдан был в доме совершенно один.

Не в силах больше выдерживать напряжение, физически давившее на него, Вэдан встал и прошелся по гостиной. Слишком многое зависело от этой встречи, слишком… "Только бы все пришли", мысленно взмолился Вэдан. Гостей приглашал Тэнир, поскольку приглашать людей на собственные поминки значило бы слишком эпатировать даже ко всему привычных сареасов. Брат был педант и аккуратист, и отказываться от такого приглашения было против правил, но все же…

Многих гостей Вэдан едва знал. Сам бы он не пошел на поминки к малознакомому сареасу. Вежливо согласился бы, а потом извинился за отсутствие, сославшись на внезапно возникшие дела.

А некоторых из приглашенных Вэдан, хотя знал весьма поверхностно, не хотел видеть в своем доме.

Два луногода назад Вэдан не без влияния Мэарит решил расстаться с Инедиртом. Вэдан шел к нему, чтобы сказать об этом. Он как сейчас помнил это прохладное утро.

Город еще спал. Шум электромобиля, отъехавшего от дома Баруга прямо перед носом у Вэдана, он услышал очень хорошо. А через мгновение Вэдан и увидел вычурный, ярко раскрашенный электромобиль, и узнал его водителя через прозрачный лобовой колпак.

Это был Шэйно Фасб. С очень неприятным чувством Вэдан проводил взглядом машину.

Шэдан Харбогадан страстно любил своего двоюродного брата, Рикса. Жена Шэдана, Деднир, убила Рикса, обезумев от ревности. Шэдан от горя чуть не покончил с собой – ему не дали Хранители. После чего он написал в своих «Заветах»:

Так пусть же любовь мужчин будет тем, о чем не говорят, хотя в этом нет ничего постыдного или недостойного… К тому же каждый из нас должен помнить, что его главная задача – продлить свой род.

Таким образом, любовь мужчин друг к другу была довольно распространена делом среди сареасов. Шэйно любил только мужчин, хотя не только это послужило причиной молчаливо-недоброжелательного отношения к нему. На высадку кэцэров Фасб отреагировал очень своеобразно. Он подал в отставку с поста замминистра финансов, который занимал. И стал вести ночное шоу для мизгов. Язык у Фасба был подвешен хорошо, да и внешность ему досталась очень запоминающаяся. Последний потомок старинной фамилии родился альбиносом. Вскоре Фасба знали в лицо все три города Цачеса. Его презирали, как презирают вечно кривляющегося калеку, который выставляет свое уродство напоказ.