Я предъявил Павлинычу наш «мандат», и тот изучил его с большим благоговением.

— Степанов, вроде того, ваше обучение на себя взял? — спросил он.

— Вроде того, — ответил Ванька.

— Тогда мне надо ключи вам выдать, — сказал Павлиныч. — Ведь сегодня суббота, ни Зины нет, ни Маши.

— Конечно!.. — хлопнул себя по лбу Климентьев. — Я и забыл.

— Но они всегда ключи мне оставляют, — продолжал Павлиныч. — Ой, куда же я их дел? — Ища ключи, он взял термос со стула и теперь бестолково держал его в левой руке. — Не дай Бог, потерял — особенно от сейфов! Ведь мне голову оторвут... А, вот они...

— Держите, — приняв ключи от Павлиныча, Климентьев передал их нам. — Я вас провожу, покажу, где какие книги, а дальше сами возитесь.

— Вы надолго? — полюбопытствовал Павлиныч. — А то мне тоже скоро уходить, а без ключей я уйти не могу. Обещал Зине их занести по пути домой.

— Да нет, мы недолго, — ответил я. — Полистаем книги, чтобы понять, что к чему, и уйдем. Нам ведь надо только уяснить для начала, как это делается.

— А если и задержитесь, невелика беда, — вмешался Климентьев. — Ты уходи спокойно, а ребята ключи мне оставят, я в понедельник сам их Зине вручу. У меня оно и целей авось будет...

— Ну, можно и так, — с некоторым облегчением согласился Павлиныч. — Я, может, тогда через двадцать минут — через полчасика соберусь и домой пойду.

— А если вы еще будете, когда мы там закончим, то, может, мы насчет гнезд подобней договоримся, — сказал я.

— Насчет гнезд — всегда добро пожаловать, — кивнул Павлиныч.

Мы поднялись в бухгалтерию, отперли дверь, потом сейфы, Климентьев показал какие книги и подшивки документов в первую очередь стоит поглядеть.

— Ладно, пойду я, — сказал он. — Сиди сколько влезет. И ключи мне занесите.

— Вообще странно, что они такому растяпе ключи оставили, — заметил Ванька.

— Ну, тут все такое хлипкое, что и без ключей можно вскрыть любую дверь и любой сейф, — рассмеялся Климентьев. — А поскольку в документах ничего секретного или криминального нет, пустая писанина одна, то почему бы не оставить ключи Епифанову, коли ему надо работу закончить?

— Епифанов — это фамилия Павлиныча? — уточнил Ванька.

— Она самая. И я бы советовал вам запереться. Нет, никто вас не обидит, но Епифанов, как многие одинокие неудачники, которым и поговорить не с кем, любит искать собеседников. Как начнет талдычить о своем, так может заболтать до смерти. Но он хоть и навязчивый, но не настырный. Если увидит, что дверь заперта и что вы не хотите, чтобы вам мешали, — докучать не будет.

Мы послушались совета Климентьева и заперли дверь. И правда, через некоторое время нам показалось, будто кто-то тихо подошел и попробовал войти, но, убедившись, что дверь заперта, так же тихо удалился. Но нам было не до того. Теперь, когда мы знали про махинации с металлом, все цифры последних месяцев — особенно связанные с отправкой вагонов — виделись нам в совершенно новом свете. Действительно пыхали жизнью и были полны «всеми оттенками смысла». Я проглядывал столбик за столбиком, накладную за накладной, Ванька подтаскивал мне все новые и новые папки, а когда не таскал, записывал на отдельном листочке бумажки данные, которые я боялся забыть и диктовал ему перед тем, как перелистнуть страницу. Я сравнивал и подсчитывал, подсчитывал и сравнивал. Мне — да и Ваньке — очень хотелось найти что-то, что помогло бы Степанову разорвать союз с отпетым жульем. И завод выручить, возобновив на нем производство — производство нормальных современных инструментов.

Для меня это было настолько увлекательно, что, наверно, я мог бы целый том исписать — ну, с десяток глав точно, — рассказывая о всех моих подсчетах и выкладках. Боюсь, однако, что не все из вас разделяют мою любовь к цифрам и счету и что вас затошнит уже на третьей странице бесконечных «плюсов», «минусов», «умножить» и «разделить». Поэтому вообще ничего не буду рассказывать. Достаточно сказать, что прошло немало времени, прежде чем мы с Ванькой вывели окончательный итог. И он нас настолько потряс, что мы для верности пересчитали все еще раз. И получили тот же самый ответ — то есть никакой ошибки.

— Не сходится! — выдохнул Ванька, глядя на две суммы, которые мы повторно вывели рядышком друг с другом.

— Вот именно, не сходится! — подтвердил я. — Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что мы нашли ответ на такую загадку, ТАКУЮ загадку! И все только потому, что мы сели и внимательно все посчитали! Черт, я хочу быть бухгалтером! Бухгалтер — это профессия!..

И тут я заметил, что Ванькин разинутый рот смотрит мимо меня, на открытое окно.

Глава 9

В ЗАПАДНЕ

Я поглядел туда же, куда и Ванька, — и тоже разинул рот. На подоконнике сидел Брюс!

И нахально разглядывал нас своими блестящими глазками-бусинками, чуть склонив голову набок, держа в клюве какой-то кусочек блестящего металла.

— Брюс!.. — завопил Ванька.

Брюс возмущенно стрекотнул, выронив при этом металлическую фиговину из клюва, и вспорхнул с подоконника.

— Куда ты?.. — Ванька рванулся за ним, потом к двери. — Надо его догнать!

— Сперва надо все прибрать здесь взять с собой наши выписки, — сказал я. — Следи за ним в окно, в какую сторону полетит.

Ванька залез с ногами на подоконник.

— Вон туда полетел, к дальним ангарам. Наверно, там всяких кусочков металла полным-полно!

Я быстро распихал по карманам все наши выписки, поставил бухгалтерские книги в сейфы в прежнем порядке, а потом стал рыться в глубине сейфов.

— Что ты делаешь? — удивился мой братец.

— Тебе не кажется странным, что Брюс приземлился именно на этом подоконнике? — спросил я. — А ведь мы уже сделали вывод, что кольцо, скорее всего, он спер с подоконника или со стола рядом с подоконником?

— Точно! — Ванька хлопнул себя по лбу. — Драгоценности одно время вполне могли быть здесь!

— Тихо ты! — одернул я его. — Не ори!

— Да кто ж услышит? — несколько виновато стал оправдываться мой братец, вытягивая шею и озирая пустынные пространна между корпусами завода.

— Уши всегда найдутся, — возразил я. — Особенно если драгоценности и впрямь здесь побывали. И есть кто-то, и прикарманивший эти драгоценности, и мечтающий потопить Степанова...

— Но кто ж это может быть? — Ванька старательно понизил голос до шепота.

— Его кличку, в отличие от настоящего имени, мы можем назвать почти наверняка, — сказал я.

— Дед? — сразу догадался Ванька.

— Вот именно.

— Но тогда, выходит, Дед имеет какое-то отношение к заводу, так?

— Выходит, имеет, — кивнул я, переходя от обследования последнего сейфа к обследованию под шкафами и над ними.

— И выходит, это может быть только этот Климентьев! И он соврал, что Дед — это не он! На самом деле он — во главе всего!

— Не думаю, — ответил я. — Он вполне искренне предан Степанову. И, будь он Дедом, он бы не рассказал нам многого из того, что рассказал. Я бы скорее предположил, что Дед — это женщина!

— Одна из этих бухгалтеров, Зина или Маша? Но ведь кличка-то мужская!

— Вот потому Деда до сих пор и не могут вычислить, что умная женщина взяла себе кличку, подразумевающую мужчину; А в бухгалтерию по делам может заглядывать, не вызывая подозрений, самый разный народ. И вот тебе объяснение несовпадения чисел — ведь подсчетами занималась она!.. Все, пошли. Если здесь и были драгоценности, то теперь и след от них исчез.

— Давай по пути порасспрашиваем этого лопуха... Павлиныча Епифанова, — предложил Ванька. — Если у одной из бухгалтерш бывали какие-нибудь странные посетители, то он наверняка нам разболтает.