Энрике, выслушав Августо, проявил к нему еще большую жестокость:

— Не понимаю, как в нашей семье мог вырасти такой недостойный человек! Ты обманул доверие сеньоров Линч, обидел несчастную Милагрос, ввел в заблуждение генерала. Твое поведение запятнало нашу честь!

— Простите, отец, я виноват, — потупившись, твердил Августо.

— Я прощу тебя лишь после того, как ты принесешь извинения Милагрос и откажешься от своих гнусных намерений относительно ее брата.

— Я уже от них отказался, — заверил отца Августо. — И сейчас же пойду к Милагрос.

Он решительно встал из-за стола, но в тот же момент за его спиной грозно прозвучал голос Катриэля:

— Нет! Я не позволю вам преследовать Милагрос! Вы больше не сможете над ней издеваться!

В руке Катриэля блеснул нож.

Росаура и Энрике на мгновение замерли, а их сын смело шагнул навстречу Катриэлю, готовый вступить в схватку.

— Опомнитесь, безумцы! — воскликнул Энрике встав между юношами.

— Отойдите, — бросил ему Катриэль. — Я должен поквитаться с этим типом.

— Этот тип — мой сын, — с горечью произнес Энрике.

Изумленный Катриэль медленно опустил руку, сжимавшую острый индейский нож.

— Простите, я не знал, что…

— Вам не в чем извиняться перед нами, — прервала его Росаура. — Наш сын действительно обидел Милагрос.

— И хотел увидеть ее лишь затем, чтобы попросить прощения, — добавил Августо.

Катриэль взглянул на него с недоверием, но тут вступил Энрике:

— Поверьте мне, все так и будет. Иначе на карту поставлена наша честь.

— Что ж, в таком случае — прощайте. Спасибо вам за все доброе, — поклонившись Росауре и Энрике, Катриэль покинул их дом.

А вслед за ним ушел и Августо, пообещав родителям:

— Если Милагрос простит меня и согласится стать моей женой, то я вернусь сюда с ней. А если нет — сразу же уеду обратно в Санта-Марию.

Подчинившись воле Анибала, Милагрос знала, что не вынесет его любовных домогательств, и еще там, в доме Энрике, приняла решение, казавшееся ей в тот момент единственно верным: умереть.

Вечером она уложила спать Хуансито, нежно поцеловав его на прощание, обняла добрую верную Хуану и заперлась в своем фургончике. Затем достала из заветного сундучка любимое платье мамы Хосефины, в котором та выступала на арене. Надела его, встала перед зеркалом и зарыдала:

— Мама, я иду к вам…

Длинный острый нож лежал здесь же, на тумбочке среди белил и помады. Взяв его в руки Милагрос обратилась теперь к Катриэлю:

— Прости. Только так я могу спасти и тебя и себя.

Воспоминание о Катриэле вернуло ее к той благословенной ночи, когда они впервые признались друг другу в любви.

«У меня есть еще немного времени», — подумала Милагрос и, прежде чем принять смерть, позволила себе предаться сладким воспоминаниям о возлюбленном.

А он в это время, незаметно проникнув в ком¬нату Марии, рассказывал ей о своем горе.

— Господи, она повторила мою ошибку! — выслушав его, сокрушенно произнесла Мария. — Хотела спасти тебя от Анибала. Он очень опасен. Лейтенанту Монтильо приказано его арестовать.

— Нет, Монтильо уже ничего не сделает Анибалу, — возразил ей Катриэль.

— Вы с ним встретились? Ты…убил его? — ис¬пугалась Мария.

— К счастью, не успел. Он оказался сыном моих друзей.

— Ты знаешь его родителей? Расскажи о них, — попросила Мария.

— Это замечательные люди. Мать, Росаура, невероятно мужественная и добросердечная женщина. А отец…

Он не успел договорить, кто же отец Августо, потому что в комнату вошли Лусия и Виктория. последняя держала в руке пистолет.

— Я услышала ваш голос, — обратилась она к Катриэлю, взяв его под прицел. — На этот раз вам не выкрутиться! Лусия, зови людей. Мы должны задержать его до прихода Августо.

— Виктория, убери пистолет, — строго молвила Мария. — Катриэль уже встретился с Августо, и они мирно разошлись.

— Это он тебе сказал? И ты ему поверила?

— Но неужели бы он сюда вернулся, если бы это было неправдой? — попыталась вразумить сестру Мария. — Зачем бы он стал рисковать?

— Не знаю, — ответила Виктория. — Я никогда не понимала дикарей.

— Тетя права, — поддержала ее Лусия. — Мы не можем знать, что на уме у этого индейца, а потому должны задержать его и сдать Августо.

В открытую дверь заглянули Камила и Мариано. Увидев Катриэля, они хором спросили об одном и том же:

— Хуансито нашелся?

— Да, все в порядке, — Ответил Катриэль.

— Но не с вами, — одернула его Виктория. — Вы забыли, что находитесь под прицелом!

— Нет, не забыл. Уберите пистолет, и я уйду.

— Ни за что на свете! — воскликнула Виктория. Ненависть, подогретая значительной дозой вина, клокотала в ее груди и рвалась наружу. — Вы уйдете отсюда только в сопровождении Августо или…умрете!

— Нет, Виктория, не зови смерть, не накликай беды! — встрепенулась Мария, пытаясь заслонить собой Катриэля. Но этим резким движением она лишь вызвала еще больший гнев сестры.

— Ты меня не остановишь! — закричала Виктория, вплотную приблизившись к Катриэлю. Я знаю, что должна делать. И сделаю!

— Нет! Я вам не позволю! — решительно вмешался Мариано. — Вы не можете заменить собой судьбу. Сеньор Линч мне бы этого не простил…

Он попытался отобрать у Виктории оружие, но она, отчаянно сопротивляясь, все же успела нажать на спусковой крючок.

Прозвучал оглушительный выстрел.

Раненая Мария стала медленно оседать на пол. Катриэль подхватил ее, Лусия, истошно закричав, бросилась к матери…

Приняв на себя пулю, Мария тем самым словно отвела смерть от своей единственной родной дочери — Милагрос, которая уже занесла нож над грудью, но в тот же момент услышала возбужденные голоса Августо и Анибала. Угрожая убить друг друга, они приближались к фургону Милагрос.

Открыв дверь, она увидела, что оба вооружены пистолетами. Сбежавшиеся на шум циркачи нечего не могли сделать с разъяренными соперниками и стояли молча, ожидая страшной развязки.

Милагрос поняла, что предотвратить несчастье сейчас под силу только ей.

— Анибал, Августо, бросайте оружие, или я убью себя! — крикнула она, приставив нож к собственной груди.

Это подействовало на мужчин отрезвляюще. Они бросили пистолеты на землю.

Затем Августо, очнувшись первым, поспешил отобрать нож у Милагрос. Анибал же не смог простить ему этого незначительного превосходства и напал на Августо сзади.

Антонито и Россо скрутили Анибала и поволоки его в дальний фургон.

Хуана обняла дрожащую от напряжения Милагрос.

Августо подождал, пока девушка немного успокоится, а затем сказал ей то, ради чего сюда пришел:

— Милагрос, прости меня, если сможешь. Я вел себя как последний негодяй. Но я люблю тебя! Сильно, страстно, безумно! И прошу стать моей женой.

Он ждал ее ответа, как приговора, и готов был принять из ее уст любые упреки, даже оскорбления, но слова, произнесенные Милагрос, привели его в полное замешательство.

— Не продолжай, Августо, — молвила она устало, безразлично. — Теперь это не имеет никакого значения. Живи спокойно, я не держу на тебя зла.

— Ты не поняла меня. Я прошу твоей руки, твоей любви! Если ты не хочешь расставаться с цирком, я брошу службу и буду повсюду ездить за тобой!

— Нет, я все поняла, — ответила Милагрос. — Но принять твое предложение не могу, потому что не люблю тебя.

Августо не мог примириться с таким решением Милагрос и еще долго уговаривал ее подумать, не торопиться, не отвергать его окончательно. Клялся ей в любви, рисовал яркие картины их счастливого совместного будущего. И никак не мог понять, почему Милагрос отказывает ему, если он прощен.

— Ведь однажды ты уже сказала мне "да!"

— Тогда я не знала, что это значит! — любить

— А теперь знаешь?

— Да, теперь у меня есть любимый человек.

Августо не стал выяснять, о ком идет речь, но перед его глазами отчетливо всплыло лицо того индейца, который так воинственно вступился за честь Милагрос