Вскоре он понял, что не будет защищать диссертацию и даже дописывать не будет, уже хотя бы потому, что всё до настоящего момента написанное отнюдь не достойно молодого советского учёного и никакой защите не подлежит. «Развёл тут, понимаешь, мракобесие, — сказал Серёга самому себе и горько усмехнулся. — Вместо того, чтобы разоблачить эксплуататорскую сущность кровавых монахов, ударился в пропаганду религиозных пережитков. Нет, батенька, это решительно не соответствует духу перестройки, советские люди не позволят отбросить себя обратно во мрак средневековья и скажут своё твердое «нет» свихнувшемуся прихвостню буржуазии, который окопался в МГУ по недосмотру партийных органов.

Ну как, скажите, можно было написать к его работе предисловие с обязательными цитатами из Маркса, Энгельса и Ленина? Серёга легко бы отдал сто Марксов, двести Энгельсов и триста Ленинов за одного рядового и безвестного тамплиера. «Пора сматываться из МГУ, пока в психушку не упекли», — подумал он.

Вот только куда было сматываться? Уходить в монастырь он не имел намерения, понимая, что не таков его путь. Монашество было близко его душе, и он вполне видел себя монахом, но не созерцательным, а деятельным. Таким как тамплиеры. Теперь он вполне их понял, он видел свой путь, пролегающим через бурлящее людское море, а в монастырское уединение его тянуло только, как гостя, чтобы набраться сил. При этом он вполне чувствовал себя способным соблюдать монашеские обеты, да только кто их примет?

Пойти в семинарию? Он не видел себя священником. Стоять у престола дело великое и страшное. Он не считал себя достойным этой миссии. К тому же священник должен окормлять и наставлять духовных чад, а куда уж ему. Если человек пребывает в полной растерянности относительно избрания жизненного пути, то было бы весьма нелепо пытаться других наставлять на путь.

Оставалась проторённая дорога всех невостребованных интеллектуалов. Карьера сторожа или охранника. Не попытаться ли получить лицензию на охранную деятельность? Биатлон, хоть и давно заброшенный, успел сделать из него неплохого стрелка. Армия сообщила опыт караульной службы. Что-то тут такое есть. Но он не отдаст души работе охранника, и зачем ему тогда такая работа?

Неожиданно пришедшая в голову мысль показалась забавной — тамплиеры, по сути, тоже были охранниками. Но у них было братство, созданное ради служения Христу, а охранная работа была лишь способом этого служения. Он же, став охранником, будет тем служить лишь своему желудку, добывая пропитание. «Хоть Орден создавай», — горько усмехнулся Серёга. Да куда уж. Не потянет он на Гуго де Пейна. У него нет ни духовного опыта, ни военной доблести, ни организаторских способностей первого тамплиера. Да и какой в наше время может быть Орден? Он отбросил эту мысль без больших рассуждений. Поиграл, как игрушкой, и забыл.

А потом опять вспомнил. Почему, собственно, в наше время не может существовать Орден? Надо абстрагироваться от средневекового антуража и вычленить самую суть Ордена тамплиеров. Это братство воинов-монахов. Воины в наше время есть. Монахи есть. Почему не может быть воинов-монахов? Потому что их не признают ни государство, ни общество, ни церковные структуры. Но признание — это следующий вопрос. Парни Гуго де Пейна тоже много лет не имели признания, да, похоже, не сильно его и добивались, Орден жил сам по себе. Итак, прежний вопрос: могут ли в наше время существовать воины-монахи? А что они будут делать? Что и раньше — охранять христиан с оружием в руках. Но разве государство не охраняет христиан, как и всех остальных граждан? Вроде бы так — на Пасху менты у храмов дежурят, за порядком следят, к верующим относятся уважительно. Вот именно — они верующих со стороны уважают, они — представители безбожного государства — сила, по отношению к православным, внешняя, чужеродная. Атеисты защищают христиан, которых ещё вчера резали и завтра, может быть, опять начнут. Те же самые «уважительные» менты будут хватать, тащить и стрелять как всегда беззащитных христиан. Христиане, как стадо баранов, по отношению к государству всегда пребывают только в двух позициях — или их режут, или пасут. Они всегда беспомощные, беззащитные и жалкие. Конечно, каждый христианин в любой момент должен быть готов отдать жизнь за Христа. Стать мучеником — лучше всего на свете. Но это, когда ты сам за себя решаешь. А если на твоих глазах истязают детей только за то, что они христиане? Мужчина-христианин должен подползти к ним и сказать: «Детишки, как я вам завидую, вы станете мучениками. Спасать вас нельзя, потому что вы лишитесь мученического венца. Да и не могу я вас спасти, христианин не может оказывать сопротивление».

Мысль о том, зачем может быть нужен Орден, надо ещё додумать, а пока остаётся первый вопрос: может ли Орден быть? Если найдутся люди, которые утвердительно ответят на этот вопрос — Орден будет. Цели и задачи, как ни странно — вопрос второстепенный. Главный смысл в самом факте существования братства вооружённых монахов. Это братство самоцельно, как некая духовная реальность, как уникальный образ жизни. А дело для уникальных людей найдётся всегда. Для начала можно хоть рынки охранять, тамплиеры, во всяком случае, этим не брезговали.

И всё-таки мысль о создании Ордена Серёга оставил по двум вполне практическим причинам. Он не видел себя в роли лидера такой структуры, и он не знал людей, которые могли бы стать первыми тамплиерами. Это должны быть люди оружия, иначе братство просто превратится в клуб юных ботаников. Но Серёга, вращаясь исключительно в среде столичной интеллигенции, не был знаком ни с одним человеком оружия.

Итак, он оставил мысль о создании Ордена. Но мысль эта не оставила его, не отпустила, продолжая терзать растерянную душу. По ночам он просыпался и думал: «А что если…». Потом: «Может быть, так…». Варианты, подходы, схемы… ему стало казаться, что его душой овладела химера, что он попал в плен к некой иллюзии, которая разрушит его душу, потому что не имеет ничего общего не только с его жизнью, но и с жизнью, как таковой.

Серёга решил поговорить с настоятелем храма, который посещал, сам не усматривая ни малейшего практического смысла в этом разговоре. Наверное, он просто надеялся, что разговор с умным и здравомыслящим человеком освободит его из плена иллюзии, химерической мысли, которую он уже начал воспринимать, как проклятие.

Отец Владимир был действительно не только умным и здравомыслящим, но и весьма широко образованным человеком. Выпускник журфака МГУ, он позднее закончил Загорскую духовную семинарию и считался священником современным, вполне открытым для новых идей, а потому способным решительно и активно действовать в обществе, которое менялось буквально на глазах. Относительно молодой для священника, лет, наверное, 35-и, этот батюшка располагал к себе своим умением разговаривать с самыми разными людьми.

Отец Владимир выслушал Серёгу очень внимательно и, изобразив на умном лице сомнение, начал размышлять вслух:

— Не знаю, не знаю… Духовно-рыцарские Ордена — это ведь изобретение католическое. Католики претендуют на светскую власть, а потому им, конечно, нужна вооружённая сила, а нам, православным, это зачем?

— Вооружённая сила может быть нужна не только для реализации властных амбиций, но и для простейшей защиты. Да ведь тамплиеры никогда по существу и не служили папскому престолу, а именно защищали христиан.

— Возможно… Но нельзя просто так взять и пересадить католическое растение на православную грядку. В лучшем случае — не приживётся, а в худшем — как бы наша грядка не стала католической.

— Логично. Над этим надо думать. Но для начала ответим на вопрос: Орден Храма — чисто католическое изобретение или просто христианское?

— В смысле?

— Мы помним о том, как много у католиков своих специфических ересей. Но ведь мы признаём их христианами, признаём их священство и таинства. Существует целый ряд общехристианских признаков, которые есть и у нас, и у них. И тогда вопрос: тамплиеры — порождение католических ересей или общехристианской доминанты? Если справедливо второе, тогда в Ордене Храма нет ничего специфически неправославного.