Когда я, на коне и с охраной проезжал мимо торговых рядов, неожиданно унюхал знакомый запах, на меня пахнуло двадцать первым веком.

Соскочив с коня и бросив узду сопровождающим, я подошел к прилавку.

-Что продаем?– спросил я.

-Так вот боярин маслице земляное, – льстиво улыбнулся мужик с окладистой рыжей бородой.

-И хорошо идет твое масло?– спросил я

-Да берут люди потихоньку, глядишь через месяц и расторгуюсь.

-Так сколько масла такого у тебя?

-Дык три бочки еще полные боярин.

-Так, купец, давай закрывай свою торговлю, бери все масло и ко мне подворье вези.

Вот тебе сопровождающий, чтобы быстрей доехал, как хоть звать тебя купец?

-Митька Ерш, я батюшка боярин, так, что же ты сурьезно, все масло берешь?

– Беру, беру, давай собирайся! И дожидайся меня, разговор к тебе будет, может, к твоей выгоде большой понял?

Оставив одного человека из охраны поторапливать купца, я продолжил путь в монастырь, а мысленно я уже зажигал фитиль керосиновой лампы.

Ремонт шел ни шатко не валко, артель, привыкшая в размеренной работе, не могла поспеть за моими, желаниями. Хотя я уже три года был здесь, но все же темп жизни другого времени так и не смог уменьшить. Поэтому, когда я смотрел, как артельщики неторопливо работают, размеренно едят, хотелось взять кнут и слегка их приободрить.

А ведь у меня в усадьбе, пожалуй, почти все уже жили в том темпе, что и я, потому, как меня давно не раздражала медлительность дворни.

Мои требования, я думаю, тоже не особо радовали артельщиков, но хозяин-барин, так, что молчали в тряпочку и делали свое дело.

Когда я зашел в палаты артельщики конечно перекусывали. Увидев меня, они повскакивали на ноги, а старшина, сняв в шапку, с поклоном сообщил:

-Боярин мы туточки ужо закончили, сейчас, как поедим, с божьей помощью далее последуем.

-Ну и куда вы мать вашу последуете! – уже не сдерживаясь, закричал я, – сейчас вам б.. горяченьких по спине насчитать, тогда последуете!

Лицо старшины расцвело:

– От, боярин вот это совсем ж другое дело, ясен перец, счас все будет сделано.

-А то мы все в непонятках, то ли боярин болен, то ли ему энто дело не особо и нужно. Ходить, ходить, ничего не говорит только зубцами поскрипывает. А мы то и не сообразим ничего. А уж ежели розог обещаешь, энто мы быстро сейчас возьмемся.

Эй, робяты, кончай лишку жрать, давай за дело!

А ты боярин расскажи ка еще разок, чегось тебе надобно сделать, а то мы еще пока не уразумели?

Нет, наш русский мужик– это что-то, уж, на что я считал, что умею сам прикинуться валенком, но эти просто были плоть от плоти народа и им даже нужды не было прикидываться, такими и были и поэтому с ними нужно было вести себя соответственно.

-Короче мужики, все, что нужно сделать, до вас доведено, сто раз повторять не буду. Лишку денег вам платить тоже никто не будет. А за каждый день сверх условленного ни кормежки, ни питья не будет, а розог вам изображу, сколько нужно.

Быть печальным зачинателем аккордно-премиального подряда, когда после успешного досрочного окончания строительства все построенное быстро разваливалось, мне быть совсем не хотелось.

-Все поняли?

-Все, как есть поняли боярин,– низко кланяясь, сообщил старшина, дожевывая кусок мяса.

Когда я прошел по будущим аудиториям, то немного успокоился, все-таки строители в это время были не халтурщики и работали на совесть. Да они наверно и не понимали, что можно так поступать. Это в мои незабвенные времена, ремонт квартиры нельзя было оставить без присмотра ни на минуту.

Узнав о моем приезде, ко мне поспешил архимандрит Кирилл, который сразу начал выспрашивать дворцовые новости, что сказал Иоанн Васильевич, а что ему сказал митрополит и все в том же духе. Очень любопытный был настоятель. Наверно поэтому мою школу Антоний и определил сюда.

Услышав отголоски моих бранных выражений, тут же начал укорять меня, что в стенах монастыря, надо свою плоть укрощать и не позволять охульных речей. Когда он сказал это слово меня, разобрал такой смех, что я несколько минут просто чихал, стараясь не рассмеяться. Архимандрит колотил меня по спине с укоризной:

-Вот видишь, господь все видит, сразу грешника наказал.

Но потом сменил гнев на милость и пригласил в свою скромную келью, где мы с ним долго беседовали, как будем вместе сосуществовать.

Настоятель был себе на уме и сразу стал выискивать в этом сосуществовании выгодные для себя моменты вроде бесплатного обучения его монахов, нет, боже упаси, речь не зашла о вскрытии трупов, а просто об общих оказаниях принципов медицинской помощи и лечения травами. Конечно на это приходилось соглашаться. После этого мы с ним сыграли партейку в шахматы, которую я позорно продул, и с унылым видом распрощался с превосходством, глядящим на меня архимандритом, и отправился к себе, где меня наверно уже с полдня дожидался Митька Ерш..