- Да-да, иди, - мощной рукой потрепал он поросший золотым пухом загривок юноши. – И,

знаешь, непременно соверши сегодня пять подношений Единому, чтобы удовлетворились все пять твоих жизненных дыханий, чтобы сам ты удовлетворился божественным светом.

Оргост кивнул и двинулся прочь по той самой тропинке, по которой только что пришагал сюда Словиша.

- Ну и? – повернул к нему широкое загорелое лицо Богомил.

- Там хазары приехали…

- Хазары? Приехали? – насторожился волхв.

- Из Киева. С ними люди князя. Уговаривают людей ехать к ним в Хазарию на разные работы.

Говорят: если у них там год поработать, то можно заработать столько шелагов ¹³⁰¹, что можно будет купить коров, волов…

- Ох-хо… - покачал головой Богомил. – Овсяночку манят – семечки сулят, а когда приманят – и торичка ¹³¹²в честь. Ведь, если кого вывезут, их же попросту продадут в неволю, и никто назад ни с шелагами, ни без оных уже не воротится. Это же ясно! А что же люди?

- Да люди… по-разному, - видя взволнованность в обыкновенно бесстрастном лице железного волхва, начинал тревожиться и сам вестник. – Одни слушают. Другие смеются. Бречислава уж пошла в дорогу собираться. Я, говорит, вдовая, детей Лада послать не успела, чего мне терять? А эти, мол, вон все как разодеты, в золото, сразу видно, что живут хазары куда лучше нашего…

Богомил слушал эти слова, прикрыв лицо ладонью, а тут отнял ее, - он смотрел куда-то себе под ноги, и тяжелые брови его были сведены:

- Да какие хазары! Ведь от этого народа там за двести с лишним лет одни ошметки остались. С тех самых пор, как власть там заграбастал Обадия, все царство было перестроено сообразно с вовсе не хазарскими законами и правилами. А это приканчивало жизни сотен иных царств, хоть и Вавилонии… Однако… Пожалуй, нужно все же идти.

- А откуда?.. А что там приключилось?.. В Вавилонии… – бросился вослед за решительно выступившим в путь Богомилом Словиша.

- Идем, идем, - поторопил тот, - дорогой говорить будем.

Светлого пятнышка рубахи Оргоста уж не было видно впереди. Вдоль Днепра, погоняющего покорные стада своих волн, мимо гранитных круч и зеленых с ржавыми проплешинами холмов в безлюдье стелился до ближайшего села долгий видалый путь. Два маленьких человечка, соединенные беседой, двигались по нему. Огромное ровное светло-сизое небо замерло над бестрепетным пейзажем, кое-где размытым полосами не развеявшегося тумана. Белое яблоко солнца едва угадывалось за многочисленными слоями облачной толстины. Будто оглохшее пространство слабо кололи попискивания низко над землей проносящихся ласточек-касаток, и вновь все вокруг замирало в сосредоточении на самом себе.

- А Судислав, брат Велемиры, и спрашивает, - говорил на ходу Словиша, стараясь обогнать широкий шаг своего учителя, чтобы при том заглянуть ему в лицо, - правда ли, что ваш царь хочет быть царем всех царей?

- А они?

- Они говорят: все это неправда, наш мэлэх хочет, чтобы Русь оставалась сильной державой и,

чтобы имела с Хазарией большую любовь. А я думаю, если бы в их словах правда хотя бы ночевала, то отчего даже и в прошлом году князю нашему, - тут Словиша невольно поморщился, - пришлось вести дружину, чтобы русские корабли могли в Хазарское море ¹³²¹пройти? Ишь, Хазария… Что это за страна такая и что там за люди живут?

- Раньше в тех местах, - не спеша заговорил Богомил, - жило много разных племен, что-то вроде известных тебе печенегов. Дружили, дрались они между собой, но в конце концов как-то объединились, - и возникла молодая и очень сильная страна; жители ее пахали, сеяли, ловили рыбу, часто воевали и законов держались очень строгих. Но место этой страны было таково, что через него проходило множество больших торговых путей, с севера на юг и с востока на запад, так что хазары весьма успешно могли заниматься еще и торговлей. А кроме того на своих заставах, которые были у них и на суше, и на реках, и на море, они брали с купцов небольшое мыто за проход караванов через их страну. Но, как и всякие создаваемые Родом миры рождаются, мужают, стареют и помирают, то же предначертание распростирается на все живое. Страны, как собрание существ человеческих, – не исключение. Ну вот, по мере того, значит, как Хазария расширялась и укреплялась, торговые пошлины стали приносить такой доход, что запах его не мог не привлечь внимание всех тех, чьим способом существования являлось чужеядство. Воры, зернщики ¹³³², разного рода обманщики, изменники, разбойники, бежавшие от суда соотчичей, тайные хищники; Хазария превратилась в золотое мечтание всякого хитрого, лживого, лукавого человека, о ком говорят: из плута скроен, мошенником подбит. Исконному же народу Хазарии невозможно было противиться этому нашествию, поскольку никакого единого народа там изначально и не было, была мешанина разнородных, разновидных племен, никак не объединенных сродством наследной сути, уже по природе своей слишком различных.

- А кто же при этом был у них князем?

- Коль скоро большинство насельников той страны были хазарами, - их князем, то бишь каганом,

мог Быть только хазарин из древнего рода Ашина. Соплеменники желали видеть в нем божественную, как они утверждали, силу, присущую его предкам, и он пользовался исключительным уважением и властью. У него было двадцать пять жен и шестьдесят наложниц, и каждая из них была дочерью какого-нибудь правителя соседних народов. Покуда сила мечей хазарских оставалась необычайно крепка, князья покоряемых народов, если и не с радостью, то с готовностью отдавали в жены Хазарскому кагану своих дочерей. Однако не нужно думать, что жизнь его была сплошным праздником. Сильное и здоровое сообщество ни за что не позволит своему полубогу утонуть в праздности и разврате. Если народ видел, что их управитель становится немощен духом, допустив военные неудачи или голод во вверенной ему стране, народ мог потребовать убить его. И воля народная торжествовала. Мало того, при возведении нового кагана у хазар водился такой обычай: набрасывали ему на шею петлю шелковую и душили до тех пор, пока он не начинал задыхаться. Тогда его спрашивали: сколько ты будешь царствовать? Ни жив – ни мертв он называл какой-то там срок, и этот срок назначался для его правления. Впрочем, тот срок не мог превзойти четыредесяти лет. Ежели процарствовав им самим назначенное время каган не помирал, - его умертвляли. Сильному и здоровому миру старый дряблый телом и умом царь способен был принести один только вред.

- Но ведь это разумно? – не слишком уверенным голосом решил уточнить Словиша.

- Для народа или сословия, детям которого бесполезны пути, ведущие к Душе всего сущего, -

возможно. Так вот, - продолжал Богомил, - вместе с тем, как Хазария жирела от неоплаченной трудом наживы, она все более покрывалась паразитами, от которых уже помалу начинала зависеть ее жизнь. И вот, лет, эдак, две сотни тому арабский витязь Маслама впервой за всю жизнь Хазарии наносит ей такой удар, какого она никогда не знавала. Был даже их каган ранен, но ему задалось ноги-то унести. Проходит сколько-то лет, и ожиревшая Хазария, не успев толком от былого злосчастия оправиться, вновь получает зуботычину, еще более крепкую, от другого арабского богатыря – Мервана. Выкосил он громадное, казалось бы, и оснащенное безупречно, воинство разом с предводителем его – Хазартарланом. Но в том-то и дело, что даже не оснастка бойцов, а их боевой дух прежде всего исход любых сражений решают. Опустошенная земля, смятение в умах и небывалый позор, - вот чем заплатил на первых порах Хазарский тот каганат за свое недавнее благопреуспеяние. Вот в тяжкую ту годину и замахнулись на хазарскую власть жиды ¹³⁴¹вездесущие, к чьим рукам давно уж стянулось ростовщичество, пригляд за сбором дани и, почитай, вся работорговля. Так что выразителю жидовских выгод, Обадии, большому хазарскому военачальнику, много сил на каверзы тратить и не пришлось.