К сожалению, власть эта не может считаться благотворной. Она содействовала приходу Франции к жесточайшему экономическому, политическому и духовному кризису, ускорила раскол в обществе и была чревата тридцатью годами жестоких гражданских войн, которых, к своему счастью, Диана уже не застала.

Что она успела застать и познать, так это страшную ненависть по отношению к себе со стороны французского народа. И, быть может, именно поэтому, в последние годы жизни, Диана так неустанно заботилась о спасении своей души. У себя в замке Ане она заранее, наподобие египетских фараонов, выстроила настоящую «пирамиду», роскошную гробницу, в создании которой приняли участие видные архитекторы и скульпторы. Но особенно сильное впечатление в этом смысле производит завещание Дианы, приведенное в книге Клуласа почти целиком. В этом завещании, под угрозой лишения наследства, дочерям предписывается, как проводить погребальную церемонию, как должно быть захоронено тело, сколько, когда, где и каких молитв следует прочитать, какие раздачи беднякам и церковным организациям произвести и в какие сроки. Столь же педантичная и пунктуальная, как во всех своих земных делах, Диана и в делах небесных хотела обо всем договориться заранее не только с наследниками, но и с Богом, дабы наверняка избавить свою душу от адского пламени.

Неизвестно, удалось ли герцогине Валентинуа спасти свою душу, но бренные останки ее от поругания не спаслись. Двести с лишним лет спустя после ее смерти произошла Великая революция, сокрушившая французскую монархию со всеми ее атрибутами и фигурантами. Подобно прочим феодальным кланам исчезли с лица земли наследники «божественной» Дианы. А в 1795 году добрались и до нее. Санкюлоты разрушили «пирамиду Дианы», извлекли ее прах, надругались над ним и выбросили на свалку. Таков был в интерьере новой эпохи печальный финал истории «несравненной женщины, которая лишь благодаря собственному очарованию и ловкости сумела обратить в свою пользу всю мощь французской монархии». Этими словами, которыми Иван Клулас заканчивает свою повесть, вполне уместно закончить и наше вступление к ней.

А. П. Левандовский

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ренессанс, эра обновления, отводил женщинам завидное место. Часто оказываясь вдали от мужчин, призванных участвовать в военных кампаниях или находящихся на службе при дворе местного властителя, они обретали независимость и уже сами начинали диктовать свои вкусы, желания, волю. Правда, еще надо было, чтобы представилась такая возможность, а дама сумела ею воспользоваться. Путь Дианы де Пуатье с этой точки зрения — весьма показателен.

Происходя из семьи, с давних пор связанной с кругами, наделенными властью, супруга важного сановника, молодая женщина могла бы вести при дворе короля Франциска I безмятежное существование дамы света. Однако драматические события предначертали ей совсем иную судьбу. Отцу Дианы, скомпрометированному в заговоре коннетабля Бурбона, предстояло взойти на эшафот. Дочь добилась для него помилования. Тут же поползли слухи, будто бы она расплатилась с галантным королем собственным телом. Впоследствии Виктор Гюго в драме «Король забавляется» использовал этот анекдот, изобразив Диану несчастной жертвой тирании. Мишле, напротив, разглядел в этом эпизоде первые проявления незаурядной личности: «Дама сия, имея двадцать пять лет от роду, во всем блеске красоты и грации, да вдобавок наделенная весьма мужественным складом ума, отправилась прямиком к королю и заключила с ним сделку. Притом она не только спасла отца, но и обрела немалые личные выгоды: надежные позиции и политический статус подруги короля».

Но в тот раз Диана приподняла лишь край завесы, скрывавшей ее лицо. Похоронив старика-супруга, она не замедлила стать тайной советчицей дофина, будущего короля Генриха II. Взойдя на трон, тот осыплет ее дарами, почестями, возведет в ранг признанной фаворитки. Но высокомерная и притворно добродетельная дама старалась хранить облик безутешной вдовы, дабы не утратить положения среди высшей знати, с которой ее связывали и корни, и новообретенная возможность значительно расширить круг своих знакомств.

При дворе, где сталкиваются наихудшие амбиции, вести подобную игру очень нелегко. Единственным человеком, в лице которого Диана могла искать опору и поддержку, был ее господин и повелитель. И она умела доставить ему удовольствие. Радости любви чередовались с пирами. В волшебной атмосфере замков Ане и Шенонсо очарованный Генрих вновь повстречал Прекрасную Даму, героиню куртуазных романов, коими зачитывался в испанских тюрьмах еще ребенком.

Но это позлащенное бытие с его тайными грехами, соблазнами и утехами не может в достаточной мере объяснить причины громадного влияния Дианы. Нельзя забывать, что она к тому же оставалась неизменной советницей короля. Последний всегда интересовался ее мнением как в семейных делах, так и в вопросах, от решения которых зависела судьба Франции. Обладая практическим складом ума, Диана в первую голову пеклась о величии Короны, никогда не забывая при этом и о собственных интересах. За внешней мягкостью и любезностью скрывалась на редкость расчетливая натура. Она и помыслить не могла доверить кому-нибудь управление своим состоянием.

Прекрасная, несмотря на годы, окруженная хором льстецов, всемогущая герцогиня де Валентинуа достигла не меньшего поклонения, чем богиня-охотница, чье имя она носила. Следуя образу, Диана возвысилась, приручив царственного оленя, владыку лесных чащ, и околдовав его любовью. Такая победа не могла не дать современникам пищу для размышлений. И даже сегодня вызов, брошенный обществу этой необыкновенной женщиной, еще чарует взор.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В ТЕНИ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО

Глава I

БРАК ПО РАСЧЕТУ

Дворянский род Пуатье связан корнями с древним маркизатом в Провансе^[3]. Отсюда же и родовое имя: вопреки мнению прежних специалистов по генеалогии своим происхождением оно обязано не родству с графами Пуату, герцогами Аквитании, а названию фамильной крепости, расположенной неподалеку от Мирабеля, что в провинции Баронни, — Castrum Pictavis, на местном диалекте называвшейся Пейтье, а по-французски — Пуатье. Крепость сарацины разрушили в середине X века, но имя сохранилось, дабы отличить эту ветвь от других линий семейного клана^[4].

В XII веке Пуатье становятся графами Валентинуа и Диуа^[5]. Они имеют или оспаривают у епископов и прочих феодальных сеньоров права на владение землей, отправление закона, получение ренты, взимание солевой и дорожной пошлин на громадной территории, соответствующей епископствам Валанс, Ди и Вивье. Им принадлежат шестнадцать крепостей^[6]. Мало-помалу сюда присовокупятся замки Пизансон, Роман и Сен-Валье, затем — баронство Клерье в Дофинэ, а также владения Шатонеф-де-Мазанк, Валь и Сериньян в графстве Венессен^[7].

Бо́льшая часть этих поместий располагалась по левому берегу реки Роны и находилась в феодальной зависимости от Империи и Вьенского дофината. Однако земли епископства Вивье на правобережье принадлежали Французскому королевству. А посему вполне естественно, что Пуатье сражались против англичан под знаменами Филиппа VI как его вассалы. Их услуги были вознаграждены по достоинству: Людовик I де Пуатье получил звание королевского генерал-лейтенанта в Лангедоке и присутствовал в качестве свидетеля на церемонии дарения Франции провинции Дофинэ, на которую согласился в 1343 году дофин Гумберт II^[8]. С той поры дом Пуатье, владелец тамошних графств, становится прямым вассалом наследника французского престола. Что до остальных владений, то они частично зависят от короля и частично — от папы, которому Людовик II де Пуатье присягает в Авиньоне в 1374 году от имени шестидесяти трех земельных уделов и шести феодов.