Удовлетворенный сговорчивостью провинции, король отправился на отдых в Гайон, потом через Эврё, Берне и Лизьё поехал в Аржантен, резиденцию своего сводного брата герцога Алансонского. Там он узнал о рождении у коннетабля Бурбона сына и изъявил намерение отправиться на его крестины. Таким образом, король подчеркнул свое твердое желание сблизиться с родичем, чья чувствительность уже несколько раз затрагивалась самым неприятным образом, особенно когда на посту губернатора Миланского его заменил маршал Лотрек, Оде де Фуа, брат королевской любовницы Франсуазы де Шатобриан. Диана и все семейство Сен-Валье, столь тесно связанное с Бурбонским двором, могли только радоваться перспективе грядущего примирения.

Глава III

ВЕРНОСТЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Крестины сына коннетабля состоялись 27 октября 1517 года в Мулене. Король, как и было обещано, держал ребенка на крестильных пеленах. Он нарек крестника своим именем, а Байяр перепоясал младенца-рыцаря прямо в колыбели. В честь короля Шарль Бурбон устроил празднества и пышные турниры. Однако эта демонстрация богатства не помешала ему напомнить Франциску I о том, что тот так и не возместил коннетаблю значительных вложений, сделанных в Италии сразу после битвы при Мариньяно, дабы укрепить гарнизоны и надстроить стены фортификационных сооружений^[65]. Разумеется, Шарль Бурбон мог бы получить со своих земель много больше того, что истратил, однако его возмущала необходимость выплаты столь крупной суммы из собственных средств, в то время как все расходы полагалось бы нести Короне. Требования коннетабля не были удовлетворены^[66].

Отнюдь не обескураженный, Шарль Бурбон вновь выдвинул их на следующий год в Амбуазе на крестинах дофина Франциска. И снова получил отказ. Раздосадованный коннетабль возвратился в свой замок Монлюсон, где узнал о смерти сына и болезни жены, вызванной очередным выкидышем, случившимся уже после того, как «она потеряла еще двух зачатых ею прежде сыновей»^[67]. Сюзанна де Бурбон составила завещание 15 декабря 1519 года, в котором объявила мужа единственным наследником всех своих имений, а после него — детей, которые могли родиться у него от другого брака^[68].

Успокоенный таким образом насчет сохранности семейного достояния, коннетабль принял участие во встрече, организованной в июне 1520 года королем Франции в Лагере Золотого Покрова, чтобы заручиться поддержкой Генриха VIII против Карла V, избранного императором в июле 1519 года. Камзол его украшала дивная жемчужина стоимостью 10 тысяч экю, и это так поразило короля Англии, что он прошептал на ухо Франциску I: «В лице господина коннетабля брат мой имеет подданного, чьим сюзереном мне бы никоим образом не хотелось быть». Столь откровенная роскошь вызывала зависть Луизы Савойской, Бонниве и канцлера Дюпра, которые то и дело старались выставить коннетабля в невыгодном свете в глазах короля. Зато Жан Сен-Валье, соратник и конфидент Шарля Бурбона, великолепную свиту последнего и выказываемую им надменность, приличествующую принцу крови, воспринимал, напротив, лишь как дополнительный предмет гордости. Родство с Бурбонами, достигнутое благодаря брачному союзу, льстило его самолюбию. И в самом деле, его дядя по материнской линии Жан де Ла Тур д’Овернь женился на Жанне де Бурбон-Вандом, и от этого брака родились две дочери, которых при французском дворе считали принцессами королевской крови. Старшая, Анна, графиня д’Овернь, в 1505 году вышла замуж за Джона Стюарта, родича короля Шотландии и герцога д’Олбани. Младшую, Мадлен, Франциск I отдал в супруги герцогу Урбино Лоренцо Медичи, который от имени своего дяди, папы Льва X, стал крестным отцом дофина Франциска. Церемония состоялась 2 мая 1518 года, а 13 апреля 1519 года родилась Екатерина, родственница и Бурбонов, и де Сен-Валье. Впрочем, родители девочки умерли вскоре после ее рождения, и, казалось, судьба сироты осталась навеки связана с Италией. Диана де Брезе и вообразить не могла в те времена, чем в один прекрасный день обернется для нее это отдаленное родство. Не могла она предвидеть и насколько отразится на ее будущем появление на свет 31 марта 1519 года второго сына короля, Генриха, герцога Орлеанского.

Королевская семья росла, к величайшей радости королевы-матери, Луизы Савойской, почти каждый год обзаводясь новым отпрыском. Луиза отмечала каждое пополнение семейства в своем дневнике, с огромным удовлетворением противопоставляя плодовитость королевы Клотильды неудачным попыткам коннетабля и Сюзанны де Бурбон обзавестись потомством.

Весной 1521 года, когда его жена умерла, Шарль Бурбон, вполне естественно, рассчитывал воспользоваться теми пунктами завещания Сюзанны, где он был объявлен единственным хозяином и господином, вольным по своему усмотрению распоряжаться громадным состоянием Бурбонов, и заключить новый брачный союз. Однако он не учел вмешательства могущественного противника, вознамерившегося во что бы то ни стало получить свою долю наследства Бурбонов, — матери короля Луизы Савойской, доводившейся покойной Сюзанне двоюродной сестрой. Она оспаривала права вдовца на всю совокупность наследства, требуя себе те владения, что передавались в роду по женской линии, такие, как сеньория Божоле и княжество Домб. Прочие земли, полученные коннетаблем в качестве уделов, подлежащих передаче по мужской линии, должны были бы, по ее мнению, вновь отойти к королевскому домену.

Однако, прежде чем оспаривать права наследования, Луиза предложила сделку: пусть Бурбон на ней женится, и она прекратит судебный процесс^[69]. Королеве-матери было 44 года, коннетаблю — 31. В объяснение подобного демарша выдвигалась даже версия, будто некогда у них была любовная связь. Тем не менее коннетабль отверг предложение Луизы как постыдное, сочтя его гнусной попыткой грабежа^[70]. Анна де Божё подогревала его волю к сопротивлению. А чтобы ее поддержка не была голословной, 1 июля 1521 года герцогиня передала Шарлю Бурбону все свои владения, как наследственные, так и нажитые совместно с супругом^[71], более того, посоветовала заручиться поддержкой Карла V, постоянного противника Франциска I и единственного, кто мог оградить коннетабля от королевского произвола. Таким образом восстановился бы традиционный альянс Бурбонов и Бургундского дома. Впрочем, между ними и без того сохранялись добрые отношения: за возвращение герцогства Сесса, принадлежавшего отцу коннетабля Жильберу де Монпансье как часть Неополитанского королевства, Карл V обещал уплатить компенсацию, а после смерти Сюзанны передал через своего посла при французском дворе Филибера Натурелли, что у него есть сестра на выданье и Шарлю неплохо бы было об этом поразмыслить^[72].

Королева-мать, раздосадованная сговором Анны де Божё с бывшим зятем и уязвленная тем, что тот отверг ее авансы^[73], поручила канцлеру Дюпра в январе 1522 года опротестовать право наследования Бурбона в Парижском парламенте^[74]. Потом добилась, чтобы его отстранили от командования авангардом королевской армии, отбывающей в Италию. Эта мера, по сути равная опале, избавила коннетабля от большого стыда, ибо таким образом его имя не фигурировало в числе побежденных в битве при Да Бикоке 27 апреля 1522 года. Зато Жану Сен-Валье, несмотря на довольно серьезную болезнь, пришлось участвовать в этом сражении. Он привел в Италию отряд численностью в 7 тысяч человек, которых вынужден был экипировать и оплачивать из собственного кармана^[75]. При Ла Бикоке Жан Сен-Валье потерял пасынка, сына своей жены, Луи де Миолана. У последнего осталась дочь-наследница по имени Клотильда, выросшая при Савойском дворе, которую Сен-Валье хотел выдать за родного сына, Гийома. Анна де Божё не благоволила этому плану — у нее был другой претендент на руку Клотильды. Однако все зависело от решения герцога Савойского, опекуна девушки. Дабы склонить его на свою сторону, требовалось немало пожонглировать связями в высшем свете. Вернувшись из Италии, Сен-Валье, естественно, просил коннетабля добиться для него согласия герцога. Шарль Бурбон согласился послать в Савойю кавалера Сен-Бонне, но Сен-Валье, сочтя посланца слишком «незначительным дворянином», воспользовался пребыванием королевского двора в Лионе летом 1522 года, чтобы встретиться с Луизой Савойской. Он попросил королеву-мать о заступничестве, потом упомянул о судебной тяжбе с Короной из-за графств Диуа и Валентинуа. Предложенную компенсацию в виде трех тысяч ливров ренты Сен-Валье полагал недостаточной. «Не заботьтесь об этом и положитесь на меня, — отвечала ему мать короля. — Я велю покончить с вашей тяжбой». Сен-Валье напомнил ей, что за время последней итальянской кампании он потерял более 40 тысяч ливров, а со дня восшествия на престол Франциска I потерял на королевской службе порядка 100 тысяч экю.