Командовавший "Ниссином" офицер проявил незаурядное мастерство командуя крейсером первый раз в жизни. Он заметил, заметив, что старому медленому "Чин Иену" почти удалось проскочить на контркурсах мимо русских броненосцев. Если это удалось корыту императицы Цыси, на десяти узлах, то все еще выдающий двенадцать узлов крейсер имеет гораздо лучшие шансы. Тем более, что артиллерия русских продолжает долбить "Чин Иена"… Неизвестный капитан-лейтенат направил "Ниссина" в ту же лазейку, в которую четверть часа назад, под обстрелом, просочился "Чин Иен". Другого пути к спасению просто не было…

До выхода из зоны действенного огня русских оставлись считанные минуты, "Ниссин" уже почти вырвался из шквала смерти расходясь с броненосцами Фелькерзама левыми бортами. Ещё чуть-чуть и можно будет перевести дух, привести корабль в более-менее "транспортабельное" состояние и попытаться дойти до ближайшего порта, до Такесики. Уже совсем рядом крейсера Камимуры, которые могут в конце концов прикрыть его своими корпусами… И тут горемыка получил последний, сокрушительный удар.

Двенадцатидюймовый снаряд с "Полтавы" пронзил палубу юта и ударив в стык бронепалубы с траверсом взорвался. Мощный траверс, прикрывающий цитадель крейсера от снарядов попадающих с кормы выдержал взрыв. Бронепалуба – нет. Последствия были самые печальные для японцев. Крейсер, продолжая отрываться от отряда Фельзерама, погрузился кормой уже почти на четыре метра. Пока старый русский адмирал материл артиллеристов-неумех и идиотов принявших на вооружеение негодные снарды, "Ниссин" накренился и стал жадно хлебать орудийными портами океанскую воду. Было понятно, что это конец. На чудом уцелевшую в этом бою мачту взлетел сигнал "Тенно хейко банзай!", что позволило понять на втором боевом отряде сложившуюся ситуацию. К гибнущему кораблю устремился "Чихайя", чтобы спасти хотя бы людей.

Все шлюпки были, разумеется, давно разбиты русскими снарядами и авизо принимал спасающихся моряков прямо из воды. "Ниссин" же кренился всё сильнее, дифферент на корму нарастал. Вот уже из воды показался таран крейсера и тут он неожиданно перевернулся кверху килем.

"Банзай!" – кричали спасавшие, спасённые и ещё плавающие в воде японцы, провожая свой погружающийся корабль.

В рубке "Полтавы" занятый сложным маневрированием Фелькзерам был удивлен криком сигнальщика "Ниссин пропал!"

– Не туда смотришь, бестолочь, – не слишком обрадовался напоминанию об ушедшей добыче старый охотник, – не до него теперь. Лучше смотри куда Камимура поворачивает, нам надо от него "Суворова" прикрыть. А "Ниссин" просто вышел из зоны видимости.

– Никак нет! – упрямо стоял на своем сигнальный квартирмейстер вернувшийся в левого крыла мостика, куда он бегал "глянуть за корму", – "Чиена" видел, авизо мелкое тоже. А "Ниссина" нет! Неужели утонул?

"Кассуга" в завязке боя отделался легко. Вернее вообще не отделался – по нему не стреляли. А вот он успел только в "Ретвизан" засадить пару десятидюймовых снарядов. И это только десятидюймовых. Однако с выходом из строя одного за другим японских кораблей линии дошла очередь и до него. Выбит был флагманский крейсер, взорвался "Фудзи" – нужно же было русским стрелять в кого то вместо них.

Один из первых же снарядов разорвался на носовой трубе и она угрожающе накренилась. Восьмидюймовая башня была заклинена попаданием ещё одного крупного, начался пожар в кают-компании, пожар на кормовом мостике. Но всё это было терпимо – нельзя ожидать участвуя в бою, полной безопасности. Стреляешь не только ты, в тебя стреляют тоже.

А потом "Кассуге" стало попадать всё сильнее и сильнее, настолько, что её командир, капитан первого ранга Като, попросил присоединиться к отряду выходящему из боя. А приказать поднять такой сигнал для самурая было чем то невообразимым. Пристроившись за "Адзумо" крейсер отходил на восток и было делом получаса привести его снова в боеспособное состояние. Но этого времени команда корабля не получила.

Русские броненосцы развернулись в погоню за подранками. И больше всего не повезло именно "Кассуге". Десятидюймовый снаряд пробив как бронированный борт, так и скос броневой палубы, разорвался в первом котельном отделении, перебило паропроводы, взорвался котёл, корабль окутался облаком пара и его ход стал стремительно уменьшаться. С огромным трудом удавалось выжать семь узлов, а это был приговор…

"… разорвался в котельном отделении, котельное отделение вышло из строя…" Именно такой доклад получил командир крейсера. И принял к сведению… Громадина весом больше двухсот килограммов, пробив борт и скос бронепалубы вломилась в котельное отделение, разбрасывая на своём пути обломки корабельных конструкций, и эти железки уже начали калечить находившихся внутри людей. Шесть килограммов пироксилина разорвали снаряд на десятки тяжеленных осколков, которые на бешеной скорости разлетелись искать и крушить человеческую плоть и оборудование. Даже не найдя жертву с первого раза они продолжали рикошетить и их энергии ещё хватало, чтобы остаться смертью даже отразившись несколько раз. Из разорванных паропроводов и пробитого котла на японских матросов ринулся раскалённый пар, превращая тех, кто ещё несколько минут назад был "человеком разумным", в орущий сгусток боли. Выживших в первом котельном отделении крейсера "Кассуга" не было.

Командир получил доклад, что первое котельное вышло из строя. Но бой продолжался.

Русские неумолимо приближались, а "Микаса" с "Адзумой", естественно, не стали ввязываться в самоубийственный бой с шестью подходившими броненосцами Рожественского.

Ещё один крупный снаряд снёс вторую трубу, рухнула мачта, ход упал до уже совершенно невообразимых пяти узлов…

И вот до русских уже двадцать кабельтовых, пятнадцать. совершенно убийственные десять кабельтовых… И всё время сближения шесть броненосцев продолжали терзать и крушить уже совершенно потерявший ход японский крейсер сосредоточенным и становившимся при сближении всё более действенным огнём. Като приказал уже не доставлять ему доклады о состоянии "Кассуги". Он уже просто стоял на мостике и меланхолически ожидал снаряда, который оборвёт его земной путь…

На корабле просто не оставалось живого места, всё горело и взрывалось, очень быстро замолкла вся оставшеяся артиллерия, и только две чудом уцелевшие мелкие пушки носового каземата упрямо продолжали выпускать по "Победе" свои совершенно несерьёзные снаряды.

Вырвало сноп огня и дыма из правого кормового каземата – взорвался боезапас. Потом то же самое произошло под кормовой башней. "Кассуга" стал быстро заваливаться на правый борт и перевернулся…

"Ниссин" и "Кассуга". Они родились вместе… Почти в одно и то же время, в одном и том же месте. Вместе пришли на Дальний Восток. Воевали всё время рядом. И, по странной иронии судьбы, "умерли" то же в одной точке океана и в один и тот же час…

Броненосный крейсер "Кассуга"

На самом деле звали его Артурас Вилкас, но может литовское звучание имени резало слух писарю, который заносил юношу в списки новобранцев, а может и по обычным русским невнимательности и раздолбайству появился в списках личного состава флота российского Артур Вилкат. И ничего уже было не поделать: "Что написано пером…". Любви к России у молодого литовца это конечно не прибавило…

Да и в армию Артуру вообще очень не хотелось. А уж на флот – тем более. Но сына ковенского часовщика отправили служить именно на море. Не хочется, а куда денешься. И втянулся в службу матрос Вилкат, наводчик левого десятидюймового орудия носовой башни броненосца "Ослябя". Не так уж страшен чёрт, как его малюют… Служба и служба себе. В общем сыт хотя бы, что дома не всегда было гарантированно.