– Не надо! – гакнул гортанью деморализованный Петр-Алексей. – Не ходи туда!
– Тогда звоню ментам! – решил Ломакин, отступая на шаг. Еще бы он вернулся в КОМНАТУ! Бит фиг! – Что-то не нравится мне у вас, не нравится! – Он взялся за телефонную трубку, но не сдернул ее с рычагов. Наоборот, вжал поплотнее. Потому что…
Потому что телефон разразился оглушительным звоном. Или ему показалось, что оглушительным. Им обоим показалось. Тишина-то устоялась МЕРТВАЯ.
– Не снимай! Не надо! – снова гакнул Петр- Алексей.
Ломакин не снял. Он в долю секунды прикинул: либо те, кто наслал сюда бригаду (ту или иную), либо, что наиболее вероятно, Гурген с Газиком опять нахрюкались до неутолимой жажды междугороднего общения и домогаются Ломакина. Нет, он им сам позвонит, из «жигуля», по сотовому. Иначе весь имидж саратовского племянника – к чертям собачьим-ротвейлерным-ризеншнауцерным. Петр-Алексей – вот он, рядышком. Поди истолкуй правдоподобно работягу-саратовца, осмысленно отзывающегося на междугородний звонок в питерской квартире, куда в кои веки зашел бабаньку проведать!
Они оба-два с дрожью в поджилках переждали звонок. Не от страха дрожь, от нетерпения. Петр- Алексей знал, что времени – чуть. Ломакин знал, что времени – даже не чуть, просто нет! Он-то, Ломакин-то, успел УВИДЕТЬ «комнату Синей Бороды», соответственно успел оценить обстановку. А царь-царевич от фирмы «Этаж» всю передрягу отсидел-отлежал, закукленный в ванне, НЕ ЗНАЛ царь-царевич, что кто-то уцелел и слинял за подмогой, солоненковец-петрыэлтеровец – именно Ломакину без разницы. А внезапно объявившемуся племяннику – тем более. Он, племянник бабы Аси, дурак, да?! Ничего не понимает, да?! Вот и объяснил, умный! Или дурак объяснит самому себе сугубо по-своему: снова кроликов повадились резать на виду сдвинутой по фазе бабаньки, чтобы окончательно ее в могилу свести?! и взятки гладки?! сучары хитроумные! А н-ну, говори, хмырь!
Хмырь стал говорить. Хмырь стал умалчивать, говоря не то и не о том. Хмырь аккуратно огибал роль фирмы «Этаж» в игре-отхапыванье роскошной кубатуры в центре города – потом, позже, завтра, послезавтра фирма готова встретиться с неожиданным родственником и решить проблемы к обоюдному удовольствию. У хмыря солидная фирма, не хухры-мухры! Не навроде Мавроди! Они никогда не нагревают клиентов, и Настасья Филипповна, кстати, была обеспечена фирмой всем необходимым. У нее с фирмой сложились близкие, почти родственные отношения, и вдруг!… Вот-вот! Как раз за ТОЙ дверью какой-то армянин живет. Он как раз что-то не того! Видел кровь, мастер? Лучше туда не заглядывать (Да уж, Ломакин, да уж!). Эти черные – вообще!
Им человека порезать, как тебе, мастер, стопку опрокинуть.
– Не мешало бы! – спохватился Ломакин, вытягивая из бокового кармана куртки припасенную бутыль. Хмырь все косился на карман, косился. И Ломакин решил, что – не мешало бы. Заодно отвлечь хмыря от куртки (в кармане-то бутыль, но под курткой, именно с этого бока, – сунутый за пояс «вальтер»!). – Пошли! Ко мне зайдем! – он хозяйски направился в каморку нетленной старушки, тем самым еще и показывая: я тут бывал, я тут не случаен, я не кто иной, я племянник. Набулькал в единственный замызганный стакан сиреневой жидкой тягучести (что же такое он приобрел?! что за самое то?! химия-ликер!), приказно сунул в руки хмырю, обманув жестом, мол, я – следом за тобой, пей, стакан-то один!
Петр-Алексей, изголодавшись, углотал до дна, фыркнул, вернул емкость. Себе!
– Я – за рулем! – категорично отказал Ломакин и набулькал еще, до краев. – Давай-давай! Я свое наверстаю.
– Я тоже… за ру… – вспомнил, что он уже не «за ру…», и с горя хватанул второй стакан. – Давай пойдем. Давай я позвоню. За нами приедут! А то ЭТИ приедут.
– Какие – ЭТИ? – Ломакин снова впал в образ туповатого, однако настырного саратовца, из тех, что требуют: нет, ты объясни, ты растолкуй, ты думаешь, не пойму? думаешь, глупей тебя? ладно, я уже понял, что ты неплохой мужик, но тогда объясни, кто тут плохой!
– Эти… – химия-ликер подействовал мгновенно. – Им мало не будет. Они еще узна-а-ают, как на нас наезжать!
– Кого задавили-то? – шоферюжно истолковал «наезжать» племянник-работяга.
Царь-царевич смерил Ломакина пьяно-снисходительным взглядом: ишь! деревня-тетка-глушь-Саратов!
– Думаешь, я случайно там сидел?! Я специально там сидел! – бывший затворник-»Монтрезор» расплывался на глазах. – Они сначала об нее споткнулись, потом сели. А я слышал! Они пленку искали. Они друг другу так и сказали: ни хрена, никакой пленки нет! Ну, наши теперь им пока-а-ажут пленку! Та-акое кино покажут!
– Какое кино? – встрепенулся Ломакин. – Ка-ко-е ки-но, мужик?!
– А я знаю?! – попытался пожать плечами Петр- Алексей, но координация уже нарушилась, не получилось.
Не было печали Ломакину! Так, глядишь, смежная профессия обретается: спаивание неустойчивых элементов до состояния полной невменяемости. То зэк Елаев-Елдаев, то теперь царь-царевич от фирмы «Этаж».
Петр-Алексей уронил голову, тут же взбодрился, изображая: кто-кто, но я в форме!
– Не звони ментам, мастер! Вот по этому номеру звони. Пусть наши приедут! – Он коряво принялся рыться-чесать подмышкой, оказалось, что пытается извлечь визитку. Извлек. – Звони! А то ЭТИ раньше приедут!
Экие мы! Не просто «Этаж», судя по визитке, но «Этаж LTD». В каком смысле LTD? В каком смысле «лимитед»? Мол, первый и последний этажи не предлагать?! Новые русские, чтоб вас! Как у вас с великим-могучим-правдивым-свободным?!
Однако пора сматывать удочки. Снова дурная бесконечность! Было, было! Точно так же Ломакин сидел, но с зэком Елаевым-Елдаевым. Точно так же опасался внезапного звонка или, спаси-сохрани, внезапного визита внезапных… кого?! А время между тем – тик- так, тик-так. Уже не час бубны. Уже давно не час червей. Час крестов. И пока все, кого Ломакин пометил крестиком, не пригодились либо увильнули: Кудимов, детка-Лера, петушок-Ряба. Зато иных крестов понаставлено! На восьмерых бойцах – крест. На Петре-Алексее тоже смело можно рисовать букву «хер». И комнату Гургена отныне придется похерить. Лишился Ломакин убежища, негде теперь лечь на топчаны, так-то. Разве что в машине ночевать. А в которой? В гургеновской «вольво»? В «жигуле» царь- царевича? В «жопике» зелено-пиджачного мордоворота, – которому уже никогда не сесть за руль?
Не было ни гроша, ан в одночасье (в одночасье крестов) смело может Ломакин уподобиться некоему бизнесмену… Кажись, на Свердловской киностудии ему, Ломакину, рассказали то ли анекдот, то ли быль: «В автосалоне новоявленный российский нувориш долго приценивается к «мерседесу», а потом вдруг р-раз и покупает три «жигуля». В чем дело, продавец в недоумении. Очень просто, отвечает, за те же деньги у меня одна машина всегда будет в работе, другая – в ремонте, третья – в розыске!» Фольклор…
Пожалуй, не нужно Ломакину трех машин. Пожалуй, «жопик» сгодится только для того, чтобы на нем проехаться куда подальше от подъезда бывшего убежища, – пусть НЕ ГЛАЗИТ. А стопануть его, «жопик», не слишком далеко от «жигуля» и короткой перебежкой – к угнанной собственности отключившегося в каморке бабы Аси Петра-Алексея. Сотовый телефон во как необходим! Тому же Газику дозвониться – так или иначе нужно про Октая-Гылынча-Рауфа сказать, так или иначе нужно Гургена вытребовать назад, в Питер. Оно конечно, не самые приятные известия, но… не дети, давно не дети – сколько ни прячься под одеялом, бука не исчезнет. Когда-то надо… Тем более, что междугородный трезвон в прихожей-зало, куда возврата нет, – определенно, из Баку. И значит, надо срочно в Баку дозваниваться хотя бы с тем, чтобы просигналить: куда угодно, только по номеру Мерджаняна-Ломакина не звоните, друзья! Там такое… Прилетай, Гурген, обмозгуем. Нет, не телефонный разговор. Даже так! Прилетай, но не в Питер. У тебя в Москве есть дела? Лети туда. Делай дела, встречайся… с кем угодно встречайся, но фиксируй время-место, чтоб впоследствии могли подтвердить: Мерджанян тогда-то и тогда-то был в Москве, не в Питере!