— Ну чего надо?

— Ожил, — обрадовались пацаны.

— Эричек, — откуда-то из-за спины Рыжий извлек лист скомканной бумаги и помотал им перед носом похолодевшего Эрика. Первым его желанием было выхватить записку, но делать это было никак нельзя. Рыжий, конечно, только того и ждет… Поэтому Эрик слабо пошевелился и, покосившись на ухмыляющихся и ждущих представления пацанов, пожал плечами:

— Ну и что?

Сейчас главным для Эрика было, и он это понимал, не проявить своего интереса к записке. Чем равнодушнее будет он, тем больше вероятность, что всем эта история быстро наскучит.

— Ну и что?! Ну, Эрик дает! Ну и что! А? — как бы даже обиделся Рыжий.

Сдернув простыню с соседней постели, он обмотался ею и, подвывая, стал читать записку:

— «Алена! Ты очень красивая девочка. Ты мне нравишься. Давай с тобой дружить», — Рыжий сделал паузу, — подпись: «Эрик П.».

Спальня загудела:

— Во дает…

— Ромео…

— Это Мальвина, что ли?

— Кто ж еще?

— Что ты скажешь на это? — на правах самого сильного, развалясь на кровати Эрика, спросил Штырь.

Тот пожал плечами.

— Ответ, — произнес вдруг Рыжий.

Эрик вздрогнул: такого оборота он не ожидал.

— Ответ здесь, на этой же записке, — продолжал Рыжий. — «Хорошо. Оля».

Заметив недоверчивый взгляд Эрика, Рыжий ухмыльнулся:

— Не верит. На, читай! — И приблизил записку к самому носу Эрика.

Знакомый округлый почерк. Если бы можно было сейчас провалиться сквозь землю, раствориться, исчезнуть навсегда, Эрик без колебаний согласился бы.

— Мужики! — закричал вдруг Хряк. — Мужики, а не слабо Эрику пригласить Мальвину на свидание?!

— А что, давай! — тут же поддержал Хряка Рыжий.

— Пусть напишет ей приглашение…

— Что он ее любит…

— Что он жить без нее не может…

— Что он ее… — грязно выругался Хряк, и спальня поддержала его гомерическим хохотом.

Кто-то тут же приволок чистую тетрадку и ручку. Штырь положил тетрадь на тумбочку:

— Ну что, давай начинай, Р-ромео… — Эрик насупился.

— Не хочет? — искренне удивился Штырь.

— А давайте сами напишем, — предложил кто-то.

— Почерк другой, — осадил его Штырь.

Эрик вспомнил, как били Клюева. Он уже забыл, из-за чего тогда разгорелся сыр-бор. В памяти осталось только распластанное на кафельном полу умывальника какое-то серое, словно ненастоящее, тело и остервенелая толпа вокруг. И еще лица пацанов. Тогда Эрик подумал, что они, пожалуй, и убить могут и не заметят, что убили. И он сам, боясь, что его посчитают трусом, тоже ткнул пару раз ботинком лежащего Клюева… А сейчас Клюев был где-то здесь, в толпе.

«Теперь мое тело будет лежать… серое, как тряпка», — подумал Эрик.

— Ну так что, писать будешь? — спросил Штырь и взял его за плечо.

Пальцы у Штыря были жилистые и крепкие. Эрик попытался сбросить руку, но та впилась в его тело словно железная… Кто-то ткнул в его спину кулаком.

— Пиши давай, а не то…

«Теперь мое тело будет лежать серое…» — тягуче билась в висках страшная мысль. «А что, — пытаясь заглушить сомнение, подумал Эрик, — я напишу… Не поверит ведь. А завтра где-нибудь встречу и все объясню…» Конечно, Эрик понимал, что объяснить будет трудно, но ведь это будет завтра.

— Ладно… — Эрик подвинулся к тумбочке и, стараясь не растерять последние граммы достоинства, подчеркнуто независимо взял ручку.

— Пиши, — Штырь уставился в потолок, — Алена… значит, так… Алена, зайди в умывальник… мне нужно… нужно… Написал? Сказать тебе что-то очень важное. Эрик. Всё?

Эрик подвинул тетрадку.

— Хорошо, — Штырь пробежал написанное глазами. — Кто отнесет?

— Давай я! — вызвался неожиданно Хряк.

«Вот скотина, — подумал Эрик, — а я еще, дурак, защищал его».

Пока Хряк, одевшись, бегал относить записку, Эрика оставили в покое. Все обсуждали, как Мальвина воспримет написанное, поверит или нет, и вообще…

Но вот появился посыльный и, взглянув исподлобья на его сияющее лицо, Эрик понял, что он погиб.

— Поверила! — выпалил Хряк с порога. Штырь тут же выхватил у него ответ.

— «Хорошо. Оля», — прочел он.

— Ура! — обрадовались пацаны, и записка пошла по рукам.

— Я не пойду, — вдруг проговорил Эрик и на всякий случай вцепился в спинку кровати.

— Что ты сказал? — нахмурившись, подступил к нему Штырь.

Эрик молчал.

— Повтори, что ты сказал? — Штырь кулаком приподнял подбородок Эрика. Ожидая удара, тот сжался, но удара не последовало. Штырь, обернувшись к угрюмо притихшей толпе, сказал:

— Пацаны, Эрик нас ни фига не уважает. Надо что-то придумать. Бить его можно и после… — Штырь сощурился, — после свидания. А то нехорошо с разбитой рожей… А?

— Правильно…

— Давай его оттащим…

Вдруг ни с того ни с сего заржал Хряк и упал, дрыгая ногами и схватившись за живот, на кровать.

— Ты чего? — повернулся к нему Рыжий.

— Хохма, — сквозь смех выдавил Хряк и, поманив его пальцем, зашептал что-то на ухо. Рыжий позвал Штыря, и они втроем стали о чем-то шептаться, изредка поглядывая в сторону Эрика. Наконец совещание закончилось, и, подойдя к Эрику, Рыжий и Штырь вдруг схватили его за руки. Еще не понимая, что с ним собираются делать, Эрик отчаянно сопротивлялся.

— Снимай трусы с него! Стаскивай! — скомандовал Штырь.

Эрик пытался вырваться, но не тут-то было. На него навалились еще несколько человек и под дружный хохот стащили трусы и майку.

Толпа пацанов окружила Эрика и потащила его к выходу из спальни. Идти было недалеко, только спуститься ниже на этаж. Растопырив руки и ноги, Эрик пытался зацепиться вначале за спинки кроватей, потом за дверной косяк, потом за перила лестницы, но если даже это ему удавалось, то десятки рук тотчас же отцепляли его пальцы, и процессия, шушукаясь и хихикая, двигалась дальше. Благополучно миновав коридор, который просматривался с вахты дежурного воспитателя, ребята пересекли игровую комнату и, свернув в закуток, втолкнули Эрика в умывальник.

Освободившись, он тут же бросился к двери, но ее снаружи держали. Эрик, тяжело дыша, остановился посреди умывальника и огляделся. Чем бы прикрыться? Как назло, в умывальнике ничего не было, кроме забытого кем-то носка, сушившегося на батарее. Но что носок, он маленький, разве им прикроешься? Тогда Эрик бросился к окну. Лихорадочно отщелкнув нижний шпингалет, дернул раму. Та не поддалась. Ее держал верхний шпингалет. Эрик, вцепившись в ручку, подтянулся и, стоя на подоконнике, попытался дотянуться до шпингалета.

В этот момент за дверью раздалось шушуканье, потом топот множества убегающих ног. Эрик соскочил с подоконника. Вошла Мальвина. Чувствуя, как от невыносимого стыда у него темнеет в глазах, Эрик присел на корточки.

«Я, наверно, сейчас умру», — подумал он.

Мальвина, скользнув взглядом по скорчившейся фигуре Эрика, повернулась и попробовала выйти. Но ловушка захлопнулась. Дверь держали с другой стороны. Некоторое время Мальвина стояла не двигаясь, затем, не оборачиваясь в сторону Эрика, прошла к окну:

— Что вы мне хотели сказать? — спросила она, облокотившись на подоконник.

Если бы сейчас здесь был кто угодно, любая другая девчонка, Эрику было бы легче, но Мальвина…

— Хорошо, вы не хотите говорить… а как же… вы ведь предлагали мне свою дружбу?

Неожиданно внутри Эрика начало расти раздражение против этой, как будто не от мира сего, девчонки, и, пытаясь справиться с ним, Эрик, глубоко вздохнув, принялся изучать залитые водой кафельные плитки…

— Я понимаю, над вами… над нами подшутили…

Не в силах больше сдерживаться, Эрик вскочил и бросился к двери:

— Гады, гады, гады!!! — разбежавшись, он попытался плечом вышибить дверь, поскользнулся, упал, вскочил опять и, разбежавшись, ударился о дверь. С той стороны раздались смешки.

— Зачем вы? Им надоест держать дверь, если вы не будете…

«Когда же это кончится?!» — и Эрик, отпрянув от двери, заорал:

— Да заткнись ты, дура!!!