Высота — двести пятьдесят. Отлично…

Тристан отключил ходовые двигатели. Сразу стало легко. Выездной врач базы предпочитал экономные баллистические кривые. Во-первых, так быстрее. Во-вторых, безопаснее. Имперская ПВО не дремлет. Не имея собственной авиации, имперцы стреляют во все, что крупнее морского крылана. Разумеется, не вертолетов с материка они опасаются, а — ядерных ракет. А бот самая что ни на есть ракета, правда, не ядерная. Ну да на радарах этого не разобрать. Поэтому Тристан переходил к горизонтальному полету только на последнем участке траектории, когда таинственный центр Островной Империи оставался далеко позади.

Заглянуть туда, в этот центр, где восседал некий безымянный Император, было бы небезынтересно. Но это, увы, не входит в число задач выездного врача. Тем более что ни один из разведывательных «беспилотников» оттуда не вернулся и не передал ни единого внятного кадра. В работе Тристана и без того хватало риску. Уж больно странным подопечным оказался Лева Абалкин…

Блестящий прогрессор и необычайно, чудовищно обаятельный человек. Вернее… обаятельный — не то слово. Лева умеет к себе привязывать, вот в чем дело. Курт Лоффенфельд не любил задавать лишних вопросов, тем более начальству, и поэтому никогда не спрашивал о причинах, по которым он вот уже восемнадцать лет бессменно состоит при Абалкине… врачом? тюремщиком? Инструкции КОМКОНа, личный приказ, даже не приказ — просьба самого Сикорски, которого Тристан без малого боготворил… и все же, все же. Лева — друг. И он же — поднадзорный, с которого, как с какого-нибудь душевнобольного, требуется регулярно снимать ментограмму и при малейших отклонениях от нормы… а почему, собственно, у Левы должны быть отклонения от нормы?

Созвездие Треугольника, на которое была нацелена бортовая система астроориентирования, ушло из визиров. Бот миновал высшую точку траектории и теперь падал в облачную муть. За «обшивкой» ревела плазма. Километры на дисплее траектометра стремительно «худели». Заработали тормозные двигатели. Блаженство свободного падения вновь сменилось муками перегрузки. Тристан смежил отяжелевшие веки. В конце концов, все сделает автоматика…

Бот замедлил падение. Рев плазмы за бортом утих. Придавленный возросшей перегрузкой, Тристан представил, как пылающий метеор в ночном бледном небе Саракша превращается в темное тело, теряющее скорость и начинающее совершать немыслимые для естественного объекта эволюции. Нет, напомнил себе Тристан, не метеор. Они здесь считают метеоры вулканическими бомбами, падающими с другой стороны мира…

Автоматика сообщила о посланном в ответ на запрос имперской ПВО пароле. На всякий случай Тристан вынул из-под пульта защитный шлем, плотно нахлобучил его на голову — вдруг пригодится. Хотя с тех пор, как Гурон выбился в шифровальщики, проблема уклонений от ракет и противоракет сделалась чисто умозрительной. Чего не скажешь о времени, когда Лева подвизался в Береговой Охране… Черт знает почему, но никому и в голову не пришло настроить автоматику бота на уклонение от управляемой ракеты. От метеора, сиречь, «вулканической бомбы»? Пожалуйста. От падающего дерева? Сколько угодно. От артиллерийского снаряда? Нет ничего проще. От любого объекта, не способного к произвольному изменению траектории. А от управляемой ракеты — извините!.. К тому же со средствами радиоэлектронной борьбы в Островной Империи дело обстояло на самом высоком уровне, и ни активные, ни тем паче пассивные помехи не могли отвратить рвущихся к боту начиненных смертью сигар. Тристану пришлось лично внести коррективы в «интеллект» летающей скорлупки, и после каждого такого рейда выездного врача подолгу мучила коллега Лотошина, восстанавливая «ушатанную» противоракетными маневрами вестибулярку и сердечно-сосудистую…

Зато теперь он исправно отвечает на сигнал «свой-чужой». Как-то Лева объяснил, что «своими» в империи считаются летательные аппараты центра, кои аппараты якобы принадлежат самому Императору. И никакие иные. Что ж, разве не может на часок-другой ощутить себя Императором скромный врач КОМКОНа Курт Лоффенфельд?

Ах, массаракш-и-массаракш!

В нижнем углу радарного экрана возникли две яркие точки и резво устремились к середине. В голове пронесся вихрь вопросов, совершенно сейчас бессмысленных. Смена кода? Внеплановая? Прямо сегодня? Почему Лева не предупредил — не смог выбраться на «точку»? Где он держит «нуль-передатчик» — не в офицерском же общежитии?

Конечно, с прогрессором может случиться все что угодно. Он может погибнуть при тысяче обстоятельств, или быть арестован, посажен на гауптвахту, или оказаться на дружеской попойке, или получить неожиданный приказ от самодура-начальника. С прогрессорами такое иногда случается. Но только не с Гуроном. Гурон — особый случай.

Через две-три секунды светящиеся точки доползут до середины экрана — и все. Однако «скорлупка» выручила, хотя Тристан не занимался отладкой противоракетной программы добрых три года…

Бот подскочил метров на пятьсот — от пятнадцати «ж», пусть и недолгих, хрустнули кости и потемнело в глазах, — под прямым углом метнулся вправо, и вниз, и назад. Головки самонаведения выпустили жертву из цепких объятий тепловизоров и радиоволн, ракеты ушли в уже начавшее наливаться гнойным утренним маревом небо. Но появились новые — уже четыре. И с двух сторон.

На сей раз бот ухнул вниз, к самой кромке грязно-зеленого моря джунглей, совершил несколько немыслимых эволюции, вырвался из ракетной «вилки»… на грани обморока Тристан обнаружил еще одну атаку — и проекция на экране скользила быстро, неимоверно быстро…

Гиперзвуковая!

Боеголовка вражеской ракеты соприкоснулась с бортом, но пилот этого уже не почувствовал — потерял сознание от немыслимой перегрузки. Огненный шар вспух над кронами травяных пальм. Черное яйцо на мгновение замерло на пике восходящей траектории и неуправляемо рухнуло в заросли.

С 08.25 до 09.15.

Первым «Диковину» заметил глазастый рядовой Турс. Согласно уставу, он остановил авангардную группу, перегородив тропу карабином. На молчаливый вопрос сержанта Турс показал в просвет между деревьями. Там виднелось нечто черное и округлое, высотой в два человеческих роста. Сержант сделал знак рядовому следовать за собой и, пригибаясь, отправился на разведку. «Диковина» лежала посреди лесной прогалины, зарывшись в напластования подсохшего ила, заостренной верхушкой накренившись к северо-востоку.

— Странная штуковина, — пробормотал сержант, отослав Турса доложить о находке командиру отряда, отставшего от авангарда шагов на триста, — как есть яйцо…

По прибытию к месту находки командир отряда поручик Ксенох отдал команду оцепить «странную штуковину», а после в сопровождении сержанта осторожно приблизился к ней. Поверхность «яйца» оказалась теплой и шершавой на ощупь, и, если бы не размеры, легко было поверить, что снесла его гигантская лесная тварь, вроде легендарной птицы Ухур. Рядовые, похоже, так и подумали. Услышав за спиной сбивчивый молитвенный шепот, Ксенох, не оглядываясь, процедил:

— Разговорчики!

Шепот смолк. Ксенох стряхнул прилипшие к пальцам влажные чешуйки пальмовых семян и медленно натянул перчатку. Наклонился, осмотрел «яйцо» снизу. Вмятину он нашел не сразу, да и выглядела она как-то несерьезно, словно «Диковина» столкнулась с вулканической бомбой на излете, а не с боеголовкой противовоздушной ракеты. Поручик хорошо помнил засветку на радаре. От любой цели после такого взрыва должны были остаться лишь обгоревшие обломки, а тут — вмятина. Будто на спущенном резиновом мяче.

— Откуда оно взялось, как думаешь, Оззи? — спросил он сержанта, деловито оглядывающего «Диковину».

— Ясно откуда, — отозвался тот. — С неба свалилось.

Кроны травяных пальм, обломанные сверзившимся телом, пожухли, но могучая жизненная сила, присущая всем обитателям мангровых джунглей, уже наливала их новыми соками. Выходило, что «яйцо» упало несколько часов назад, не больше.

«Управляемый летательный аппарат неизвестной конструкции. Зарегистрирован под кодовым наименованием «Диковина», — мысленно процитировал Ксенох первую строчку секретного меморандума. — Впервые замечен, еще когда я был сопливым курсантом. Исправно отвечал на запросы системы «свой-чужой»… До сегодняшнего утра. Пришлось сбивать, а потом рыскать по зарослям в поисках обломков. «Срочно найти и доставить в расположение штаба». Не дожидаясь комендантской роты, которую услали черт-те куда…»