— Подождите минутку, Гудвин, — прервал меня О'Киф. — Вы что, в самом деле думаете, что эта хреновина, сделана из… ну., из лунного сияния.

— Лунный свет, — отвечал я, — это, как известно, отраженный от поверхности Луны солнечный свет. Но лучи, попадающие на Землю после своего отражения, имеют уже существенно другую структуру. Спектральный анализ показывает, что в них отсутствует практически вся низкочастотная область спектра — та, которую мы называем красной и инфракрасной, в то время как высокочастотная — так называемая фиолетовая и ультрафиолетовая — содержит спектральные линии еще более высоких частот, чем солнечный свет. Многие ученые связывают этот факт с присутствием на Луне некоего неизвестного элемента, существование которого, возможно, могло бы объяснить наблюдаемые на поверхности Луны гигантские светящиеся треки: например, расходящиеся в радиальных направлениях из лунного кратера Тихо. Лунные лучи могут поглощать и распространять дальше энергию излучения этих неизвестных на земле элементов.

В любом случае, то ли из–за потери красной составляющей спектра, то ли из–за появления какого–то таинственного источника энергии, но свет луны становится совершенно иным, нежели просто ослабленный солнечный свет; точно так же, добавляя в соединение или изымая из него какой–нибудь элемент, мы получаем совершенно другое вещество с совершенно иными признаками и свойствами.

К тому же эти лучи, Ларри, проходя через шары, висящие, по словам Трокмартина, над Лунной Заводью, по–видимому, приобретают еще более загадочные свойства. В результате образуется фактор, необходимый для формирования Двеллера. В таком процессе — если бы он имел место на самом деле — не было бы ничего невероятного с научной точки зрения. Известный русский физик Кубальский, занимавшийся выращиванием кристаллов, демонстрировал, подвергая определенные комбинации химических элементов действию сильно сфокусированных лучей различных цветов, некоторые свойства, которые мы считаем присущими исключительно живой природе.

Какая–то составляющая светового излучения и ничего более вызывала у них псевдовитальность. Мы еще очень далеки от полного понимания природы электромагнитных колебаний эфира, которые мы называем светом, и использования всех заложенных в нем возможностей.

— Послушайте, док, — серьезно сказал Ларри. — Я готов принять без доказательства все сказанное вами по поводу этого затерянного континента и людей, живущих там в каких–то пещерах. Но клянусь мечом Бриана Бору[16], вы никогда не убедите меня, что какой–то пучок лунных лучей может совладать с такой крупной женщиной, какой, по вашим рассказам, была нянька жены Трокмартина, ни с таким энергичным мужчиной, каким, опять же с ваших слов, я представляю себе самого Трокмартина, ни женой Халдриксона — бьюсь об заклад, что она, скорее всего, тоже принадлежала к северному типу рослых, могучих женщин. Нет, вам никогда не заставить меня поверить, что какой–то пучок, пусть даже сильно сфокусированного лунного света мог бы овладеть ими настолько, чтобы, пританцовывая от восторга, они пошли бы за ним в ритме вальса по полосе лунного света. Не–е, доктор, как ни старайтесь, но даже лунный свет Теннеси не способен такое проделать.

— Ну хорошо, О'Киф, — отвечал я, теперь уже и впрямь сильно рассерженный. — Что же это такое, по–вашему? — и я не смог удержаться, чтобы не прибавить: — Феи?

— Профессор, — усмехнулся он, — если эта хреновина — фея, она, ясное дело, из Ирландии, и когда она увидит меня, она так обрадуется, что сразу бросит валять дурака. «О Ларри, я потерялась, сбилась с пути и заблудилась, avick[17], — скажет она, — я так соскучилась по дому, по родным пенатам, я просто в отчаянии, — скажет она, — забери меня быстрей обратно, я больше никогда не буду вреднича–а–а–ть!» — скажет она мне… И это будет правда.

Я молчал, словно воды в рот набрав.

— Поймите меня правильно, док. Я верю, что вы все что–то видели. Но я думаю — это был просто какой–то газ. Вся эта местность вулканического происхождения: острова и всякие штучки–дрючки беспрерывно выпучиваются из моря, как чертики из табакерки. Да, скорее всего, это газ вулканической природы., какой–то неизвестный газ, от которого вы сходите с ума: очень многие виды газов так дейcтвуют. Он ударил по мозгам всей экспедиции Трокмартина на том островке; они, по–видимому, все время ходили слегка прибалдевшие, думая, что на самом деле видят все это, все время говорили об этом — и на тебе! — массовая галлюцинация, что–то вроде Ангелов Моны и других диковинок, случавшихся на войне. Как это бывает: некто видит нечто, и это нечто напоминает ему еще что–то. Он показывает на это стоящему рядом с ним. «Вы видите это, сэр?» — спрашивает он. «О да, конечно, я вижу это, сэр!» — отвечает тот. И вот, пожалуйста, — готова массовая галлюцинация. Когда ваши друзья нанюхались газа, они, скорее всего, просто попрыгали за борт, один за другим. Халдриксон тоже вляпался в такое же местечко, где газ ударил в голову его жене. Она схватила в охапку ребенка и сиганула за борт. Может быть, лунные лучи делают газ светящимся. Мне приходилось видеть на фронте газ при лунном свете: это выглядит так, будто тысячи шаманов вертятся в дьявольской пляске. Да–да, и вам ничего не стоит увидеть дьявольские хари в этом кружении. И если газ наполнил вам легкие, больше уже ничего не требуется, чтобы вы думали, будто видите самых настоящих чертей.

Некоторое время я хранил молчание.

— Ларри, — сказал я наконец, — правы я или вы, это неважно, в любом случае я должен пойти на Нан–Матал. Пойдете вы вместе со мной, Ларри?

— Гудвин, — ответил он, — я пойду, не сомневайтесь. Меня все это заинтриговало не меньше вас. Если нам не встретится на пути «Дельфин», я ваш, с потрохами. Я оставлю на Понапе записку, если они решат искать меня. Если они сообщат о моей смерти через некоторое время — всем это будет до лампочки. Так что все в порядке. Только вот что, старина, послушайтесь меня: не забивайте себе голову всерьез этой историей, так и свихнуться недолго, уверяю вас.

И снова радость от сознания, что со мной пойдет Ларри О'Киф, была так велика, что я позабыл рассердиться.

ГЛАВА 10. ЛУННЫЙ БАССЕЙН

Мы заметили появившегося на «Суварне» да Косту лишь когда он, похлопав меня по руке, прервал наш разговор.

— Доктора Гудвин, — сказал он, — могу я повидать вас в моя каюта, сайр?

Ну вот, наконец–то он заговорил! Я пошел за ним следом.

— Доктора, — сказал он, когда мы вошли в его каюту, — оченна странная вещь приключилась с Олафа. Оченна странный. И туземцы на Понапе, они за недавнее время оченна много беспокоиться. Я ничего не знай, зачем они боятся, ничего.

Снова это быстрое крестное знамение.

— Но вот что я вам хотеть рассказывай. Прошлый месяц один человек, русский, пришел ко мне из Раналоа. Он доктора, такая же, как вы. Его было звать Маракинофф. Я привозить его на Понапе, и эти туземцы, они не хотеть возить его на Нан–Матал, куда он хотеть ехать… нет, не хотеть. Так я возить его. Мы покидать в его лодка оченна много всякий крепко завязанный инструмент. Я покидать его там вместе с лодка и едой. Он мне говорить, ничего не надо никому говорить, и совсем ничего мне не заплатить. Но вы друг, и Олафа вы помогать оченна сильно, так что вам я говорить, сайр.

— Ты ничего больше не знаешь, да Коста? — спросил я. — Ты ничего не слышал о другой экспедиции?

— Нет, — он лихорадочно затряс головой. — Ничего больше.

— Ты не слышал такого имени — Трокмартин, когда был на Понапе? — не отставал я.

— Нет, — отвечая, он смотрел мне прямо в глаза, но бледность опять поползла у него по лицу.

Я не вполне поверил искренности его ответа. Но если он знал больше, чем сказал, почему он боялся говорить? Мое беспокойство все усиливалось, и я попытался' отвлечься, отправившись поболтать с Ларри.