Я услышал смех Руфи. Увидел в нескольких сотнях ярдов слева, полускрытый стеной цветущих кустов, небольшой луг. На нем Руфь и Дрейк. Вокруг пасутся с десяток белоснежных коз. Руфь доила одну из них.

Успокоившись, я вернулся в комнату, склонился к Вентнору. Состояние его не изменилось. Я посмотрел на бассейн, в котором купалась Норала. С тоской посмотрел на него; потом, убедившись, что процесс доения еще далеко не завершен, разделся и погрузился в воду.

Едва я успел одеться, как пара показалась в дверях; каждый нес фарфоровую кастрюльку, полную молока.

На лице Руфи не было ни тени страха, передо мной была прежняя Руфь; и улыбалась она без всяких усилий; воды сна начисто смыли с нее предыдущий день.

– Не волнуйтесь, Уолтер, – сказала она. – Я знаю, о чем вы думаете. Но я – это снова я.

– Где Юрук! – я резко повернулся к Дрейку, чтобы скрыть ощущение счастья и комок в горле; он предупреждающе подмигнул, и я не стал повторять вопрос.

– Вы приберитесь, а я быстро приготовлю завтрак, – сказала Руфь.

Дрейк взял чайник и позвал меня с собой.

– Насчет Юрука, – прошептал он, когда мы вышли. – Я дал ему маленький предметный урок. Отвел его в сторону, показал свой пистолет и уложил одну из коз Норалы. Не хотелось этого делать, но я знал, что для него это полезно.

– Он закричал, упал ниц и принялся вопить. Вероятно, подумал, что это молния; может, я украл оружие Норалы. «Юрук, – сказал я ему, – ты получишь это, и даже еще больше, если хотя бы пальцем дотронешься до девушки».

– И что было потом? – спросил я.

– Он убежал туда. – Дрейк улыбнулся, показав на лес, в который уходила дорога, показанная мне евнухом. – Наверно, прячется там за деревьями.

Наполняя чайник, я рассказал Дрейку о своем разговоре с Юруком.

Дрейк присвистнул.

– В клещах! Опасность позади и опасность впереди.

– Когда пойдем? – спросил он, когда мы возвращались.

– Сразу после еды, – ответил я. – Нет смысла откладывать. Как вы себя чувствуете?

– Откровенно говоря, как центральный участник в сцене суда Линча, – ответил он. – Интересно, но не очень приятно.

Мне тоже. Я был полон научным любопытством. Но приятно мне не было, нет!

Мы, как могли, позаботились о Вентноре, раскрыли силой ему рот, просунули резиновую трубку ниже дыхательного горла в пищевод и влили немного козьего молока. За завтраком все молчали.

Мы не могли взять с собой Руфь, это ясно; она должна оставаться с братом. Конечно, в доме Норалы она в большей безопасности, чем с нами, но все же оставлять ее не хотелось. Я подумал: нет никакой необходимости уходить нам двоим. Одного вполне достаточно.

Дрейк может остаться…

– Незачем класть все яйца в одну корзину, – я решил обсудить этот вопрос. – Я пойду один, а вы останетесь и поможете Руфи. Если я не вернусь, вы сможете пойти за мной.

Его возмущение моим предложением было таким же сильным, как и у Руфи.

– Вы пойдете с ним, Дик Дрейк! – воскликнула она. – Или я смотреть на вас не буду!

– Боже! Неужели вы хоть на минуту подумали, что я соглашусь? – Боль и гнев боролись в его лице. – Мы идем вдвоем, или не идет никто. Руфь здесь в безопасности, Гудвин. Ей нужно только опасаться Юрука, а он получил урок.

– К тому же у нее ружья и пистолеты, и она умеет ими пользоваться. О чем вы думали, делая такое предложение? – Гнев его превзошел все границы.

Я попытался оправдаться.

– Со мной будет все в порядке, – сказала Руфь. – Я не боюсь Юрука. А эти существа мне не повредят… теперь, после… после… – Глаза ее наполнились слезами, губы задрожали, но потом она прямо посмотрела нам в лицо. – Не спрашивайте, откуда я это знаю, – негромко сказала она. – Поверьте, это так. Я ближе к ним… чем вы. И если захочу, смогу призвать на помощь силу, которую мне дал их хозяин. Я боюсь только за вас.

– А за нас бояться не нужно, – торопливо ответил Дрейк. – Мы игрушки Норалы. Мы табу. Поверьте, Руфь, готов голову отдать: все эти существа, большие и маленькие, уже знают о нас.

– Нас местное население, вероятно, примет, как почетных гостей. Может, даже повесят надпись «Добро пожаловать в наш город!» на входных воротах.

Она улыбнулась, чуть не плача.

– Мы вернемся, – сказал он. Неожиданно наклонился и положил руки ей на плечи. – Вы думаете, на свете есть что–нибудь, способное помешать мне вернуться к вам? – прошептал он.

Она дрожала, глядя ему в глаза.

– Что ж, нам, пожалуй, пора, – испытывая неудобство, вмешался я. – Я согласен с Дрейком: мы табу. Опасности нет, если не считать случайностей. И мне кажется, что с этими существами случайности невозможны.

– Так же невероятно, как ошибка в таблице умножения, – рассмеялся Дрейк, выпрямляясь.

Мы приготовились. Ружья, мы это знали, бесполезны; пистолеты мы решили прихватить – «для уверенности», как выразился Дрейк. Наполнили водой фляжки, захватили немного еды, несколько инструментов, включая небольшой спектроскоп, медицинскую сумку – все это упаковали в корзину, которую Дрейк взвалил себе на широкие плечи.

Я прихватил компас и сильный полевой бинокль. К величайшему сожалению, фотоаппарат исчез вместе с убежавшим пони, а у Вентнора давно кончилась пленка.

Мы были готовы к путешествию.

Наш путь пролегал по гладкой темно–серой дороге, поверхность которой напоминала цемент, спрессованный под очень большим давлением. Не менее пятидесяти футов шириной, в дневном свете она блестела, будто была покрыта какой–то стеклообразной пленкой. Дорога резко. клинообразно сужалась, заканчиваясь у входа в дом Норалы.

Сужаясь в удалении, она тянулась, прямая, как стрела, и исчезала за перпендикулярными утесами, образующими стену. Сквозь эту стену прошлой ночью мы пролетели на кубах из пропасти Города. Дальше видимость закрывала туманная дымка.

Вместе с Руфью мы быстро осмотрели окрестности дома Норалы. Он размещался словно в узкой перемычке песочных часов. От входа отходили крутые стены, образуя нижнюю часть фигуры; за домом скалы расходились шире.

Здесь, в верхней части песочных часов, рос лес, похожий на парк. Примерно в двадцати милях он оканчивался стеной утесов.

Как тропа, которую показал мне Юрук, минует эти утесы? Есть там горный переход или туннель? И почему вооруженные люди не отыскали этот проход и не воспользовались им?

Перешеек между этими двумя горными клиньями не более мили шириной. В самом центре его стоит дом Норалы; похоже на сад, усеянный цветами и ароматными лилиями; тут и там виднелись маленькие зеленые лужайки. Голубой купол дома Норалы не стоял на земле, а как бы вырастал из нее. Создавалось впечатление, что он продолжается под поверхностью.

Не могу сказать, из чего он сделан. Как будто в глубине поверхности заключены многочисленные жемчужины. Прекрасный, удивительный, невообразимо прекрасный купол – огромный пузырь из расплавленных сапфиров и бирюзы.

Но у нас не было времени любоваться его красотой. Несколько последних указаний Руфи, и мы двинулись по серой дороге. И не успели уйти далеко, как услышали ее голос.

– Дик! Дик, идите сюда!

Он подбежал к ней, взял ее за руки. Несколько мгновений она, казалось, испуганно смотрит на него.

– Дик, – услышал я ее шепот. – Дик, вернитесь благополучно ко мне.

Я видел, как она обняла его, черные волосы смешались с серебристо–карими, их губы встретились. Я отвернулся.

Немного погодя он присоединился ко мне; шел молча, опустив голову, подавленный.

Пройдя сотню ярдов, мы обернулись. Руфь по–прежнему стояла на пороге загадочного дома, глядя нам вслед. Она помахала нам рукой и исчезла. Дрейк продолжал молчать. Мы пошли дальше.

Приблизились стены входа. Редкая растительность у подножий скал совсем исчезла, дорога слилась с гладкой ровной поверхностью каньона. От одного вертикального среза прохода в скалах до другого тянулся занавес из мерцающего тумана. Подойдя ближе, мы увидели, что туман не неподвижен; он походил не на водяной пар, а скорее на световую завесу, странную смесь кристалла с каким–то раствором. Дрейк всунул в него руку, помахал: туман не шевельнулся. Он, казалось, проходит сквозь руку, кость и плоть призрачны и не в состоянии сдвинуть с места сверкающие частицы.