— Нет, вовсе нет, — торопливо ответил Антон, лишь мимолетно подумав, что Хэмпсон не лишен наблюдательности. Намек же англичанина на поворот событий в лучшую сторону заставил Антона заволноваться: несомненно, поездка Хэмпсона в Лондон имела к этому повороту какое-то отношение. Но что за всем этим могло скрываться?

— Вы молодец, Елена, — похвалил он, искренне восхищаясь ею. — Встреча с Хэмпсоном сейчас очень кстати.

— Я тоже думаю, что молодец, — с шутливой хвастливостью объявила она и, посмотрев на Антона сияющими глазами, смиренно добавила: — Только не стоит уж очень сильно расхваливать меня. Я лишь попыталась сделать то, что, по словам Виталия Савельевича, делают все жены иностранных дипломатов. А разве мы глупее их?

— Конечно, нет, — заверил ее Антон, хотя сам продолжал думать, что заниматься дипломатией не дело жен. Он вспомнил, как развеселила корреспондентов шутка Чэдуика, который, указав на одиноко стоявшего на лестнице итальянского посла, сказал, что «Италия прислала в Нюрнберг лишь треть посла — две его трети, приходящиеся на долю синьоры Атоллико, остались в Берлине». Увидев недоуменные лица соседей, «всезнающий» американец с усмешкой пояснил, что «синьора Атоллико говорит за мужа — он не знает немецкого языка, а она великолепно владеет им, — на приемах ест за него, пьет за него и распоряжается делами в посольстве за него». — Наши женщины, бесспорно, образованнее, — продолжал он, — но, понимаете, у нас особые условия…

— Какие же это особые условия? — спросила Елена и, не получив ответа, сказала: — Когда перед отъездом в Лондон я была у Щавелева, он сказал, что хорошая и толковая жена должна быть помощницей мужа во всех его делах.

Антон не знал, какие советы даются женам, уезжающим к своим мужьям за границу, и предпочел отступить.

— Завидую мужьям, у которых хорошие и толковые жены…

После завтрака Антон поспешил в полпредство и, вызвав Володю Пятова, рассказал о возвращении Хэмпсона и его уверениях, что «международные события поворачиваются в лучшую сторону».

— Это он привез, конечно, из Лондона, — сказал Пятов и озадаченно сдвинул светлые брови. — Но в чем увидели поворот к лучшему там, в Лондоне? В Судетской области идут уличные бои, некоторые города захвачены нацистами, и чехословацким полицейским частям приходится отбивать их. В стране введено чрезвычайное положение, и чехословацкий посланник в Берлине сказал вчера Григорию Борисовичу, что войскам дан приказ отразить оружием любую попытку немцев пересечь границу. По всей Германии идет мобилизация, в Саксонии запретили проводить сев озимых, у крестьян это, разумеется, вызвало недовольство, у городских жителей — панику: значит, действительно скоро война. Как мог Лондон увидеть во всем этом поворот к лучшему, уму непостижимо…

Тревожным вестям, которые сообщил Пятов, Антон мог противопоставить только предположение, что Хэмпсон знает что-то такое, чего не знают они. Оба согласились, что на ужин с англичанином надо непременно пойти. Англичанин, по убеждению Володи, захочет рассказать о том, что заставляет его думать о скором улучшении обстановки: хорошее не скрывают.

В половине седьмого мальчик-посыльный постучал в дверь Антона и сказал, что молодую госпожу из соседнего номера и его ждут внизу.

Хэмпсон встретил их у хозяйской конторки. На нем было легкое осеннее пальто с бархатным воротником, белый шелковый шарф, в руках он держал шляпу и перчатки. Выглядел он празднично, и Антон мысленно похвалил себя за то, что догадался надеть свой лучший костюм, а Елену за то, что она надела черное платье, которое делало ее еще более стройной. Взяв в гардеробной плащи, они вышли на улицу.

Вечер был погожий, но прохладный, и Елена, затягивая поясок светлого плаща, зябко поежилась. Хэмпсон и Антон одновременно предложили ей руки. Елена легко вышла из затруднительного положения, улыбнувшись, она взяла под руки обоих: удобнее и теплее.

— Я не хотел торопить вас с этим ужином, — сказал Хэмпсон, когда они отошли от отеля, — но сегодня у меня единственный свободный вечер.

— Вы очень заняты? — спросила Елена.

— Да, в последнее время очень.

— Стараетесь помешать развитию международных событий в плохую сторону?

Хэмпсон скосил глаза на соседку, словно хотел удостовериться, шутит она или спрашивает всерьез. Красивое лицо Елены было серьезным, и он ответил тоже серьезно:

— Ныне все стараются помешать развитию событий в плохую сторону.

Антон понял, что Елена помогает ему начать нужный разговор, и поспешил заметить:

— Все стараются помешать развитию событий в плохую сторону, а они все же неуклонно движутся только в плохую сторону.

— У событий, как у движущихся предметов, есть своя инерция, — отозвался Хэмпсон.

Они дошли до угла и остановились, поджидая такси. Усадив Елену и Антона на заднее сиденье, Хэмпсон, поместившийся рядом с шофером, повернулся к ним.

— Посольские знакомые советовали посетить «келлер» под ратушей. Говорят, там пока еще кормят прилично и коричневые рубахи не беспокоят посетителей сбором «пожертвований». Если не возражаете, поедем туда?

Елена и Антон не возражали. Минут через десять-двенадцать машина остановилась перед большим кирпичным зданием с узкими окнами и высокой, островерхой крышей.

За тяжелой, обитой черным железом дверью их встретил круглолицый, лысый привратник в кафтане с золочеными позументами на рукавах и воротнике, сказав: «Прошу, господа!» — довел до дверей просторного, уходящего куда-то в глубину подвала и передал «оберу» — старшему официанту во фраке, белом крахмальном галстуке и лакированных туфлях. За «обером» они прошли мимо загородок с каменными решетками, мимо трехстенных комнатушек, где массивные деревянные лавки окружали большие столы, над которыми на черных цепях свисали железные кованые фонари, бросавшие решетчатые тени на белые скатерти и красные кирпичные стены.

«Обер» предложил им трехстенную клетушку недалеко от оркестра, разместившегося на невысоком деревянном помосте. Положив перед каждым пухлое меню, он, поклонившись, вышел. С трудом разобравшись в меню, они наконец остановились на некоторых блюдах, не ведая, что скрывается под их мудреными названиями.

Кельнер принес закуски и разлил вино.

Хэмпсон поднял высокий бокал на уровень глаз и посмотрел через него на Елену.

— Предлагаю выпить за здоровье нашей дамы, которая согласилась разделить наше общество и трапезу.

— За нашу даму! — подхватил Антон.

— Нет, я не согласна! — объявила Елена, опуская уже поднятый бокал. — Я предлагаю первый тост за то, чтобы все было хорошо и всем было хорошо.

Хэмпсон засмеялся.

— Что ж, против этого тоста трудно возразить. От души поддерживаю!

Антон тоже охотно присоединился к тосту, и они выпили. Рейнское вино было терпковатым, но приятным на вкус. Кельнер налил снова, спросил у Антона, понравилось ли вино, и, узнав, что понравилось, предложил принести еще бутылку.

— Ну а теперь я предлагаю вернуться к моему тосту, — произнес Хэмпсон по-английски, поднимая бокал. — За нашу даму, которая напоминает мне, как много потерял я, покинув Москву.

— Не печальтесь, Хью, вы еще можете вернуться в Москву, — сказала Елена.

Хэмпсон отрицательно покачал головой.

— В Москву я попаду теперь не скоро, — сказал он, не спуская своих откровенно восхищенных глаз с лица соседки. — Но надеюсь скоро встретиться с вами в Лондоне.

— Чудесно! Вы покажете нам ваш родной город?

— С радостью. И Лондон, и его окрестности — они очень красивы, особенно вдоль Темзы.

— Вы хотите расстаться с мистером Гендерсоном? — спросил Антон.

— Нет, пока нет, — односложно ответил Хэмпсон.

— Мистера Гендерсона переводят в Лондон?

— Нет, его не переводят в Лондон, но скоро ему придется поехать туда. Ему надо серьезно лечиться.

— Неужели посол может оставить свой пост в такое трудное и опасное время? — воскликнул Антон, вспомнив слова Володи Пятова, что Гендерсон скорее предпочел бы умереть, нежели отказаться от своего поста в Берлине.