По мере того, как близился день вынесения окончательного приговора суда, близких друзей Мэри охватили сомнения. Они не могли себе представить, что такой идеальный брак мог когда-либо разрушиться. Но хотя Пикфорд и Фэрбенкс все еще любили друг друга, они становились жертвами обстоятельств.

10 января 1936 года Мэри, наконец, получила разрешение на развод. В тот вечер Фэрбенкс обедал в нью-йоркском ночном заведении под названием «Конни Инн». Рядом сидела Адель Астер, сестра танцовщика Фреда Астера. Дирижер оркестра, разглядев Фэрбенкса в свете свечей рядом с высокой красивой женщиной, объявил, что следующая вещь прозвучит в честь Сильвии. На глазах у изумленных посетителей Фэрбенкс внезапно встал из-за стола и стремительно покинул зал еще до того, как заиграла мелодия.

Он признавался брату, что словно бы по-новому открыл для себя Мэри. Он называл ее своей «единственной любовью». Впервые за последние годы он увидел все в ясном свете. Он поедет в Лос-Анджелес и вернет себе жену. Фэрбенкс устал и чувствовал себя совершенно разбитым, но он обрел цель, и она вернула ему трезвость сознания.

Теперь он каждый день наведывался в Пикфэр и возил свою бывшую жену кататься на автомобиле, как в первые месяцы их любви. Мэри была добра, рассудительна и просила дать ей время. Она отказалась принять от него в подарок бриллиантовый браслет. А однажды отказалась принять его самого. Тогда Фэрбенкс навестил сына и свою племянницу Мэри Маргарет Фэрбенкс, дочь Джона, проводивших ту зиму в доме на берегу в Санта-Монике. «Он говорил о том, что хочет поселиться на вилле в Риме и читать там книги», — вспоминала она. Вечерами Фэрбенкс любил пофилософствовать: «Если вы объехали весь мир и все повидали, вам больше некуда и не к чему стремиться». Такие разговоры тревожили его племянницу. Еще больше они беспокоили Мэри Пикфорд. «Почему бы нам не уехать вместе, — предлагал он ей, — и не поселиться где-нибудь в Швейцарии? Или, если хочешь, построим ранчо; мы ведь всегда мечтали об этом». Пикфорд снова ответила ему отказом.

Постепенно он начал сознавать, что ничего уже не вернешь. В феврале 1936 года Фэрбенкс сел на поезд и отправился в Нью-Йорк. На каждой станции он посылал жене телеграммы. Джей Ар, который сопровождал его, не помнил содержания этих посланий, но помнил их тон. Фэрбенкс умолял жену о прощении, брал на себя вину не только за свои, но и за ее ошибки. Он часами сидел один в своем купе. Прибыв в Чикаго, он наведался в офис «Юнайтед Артисте» и спросил, не было ли для него телеграммы из Калифорнии. Выслушав отрицательный ответ, он заказал телефонный разговор с Пикфэром, но мажордом сказал, что хозяйки нет. Когда Фэрбенкс сел в экспресс и продолжил путь в Нью-Йорк, им овладела депрессия.

В Нью-Йорке сын старался развлечь отца, насильно заставляя его ходить на бродвейские шоу. Когда люди узнавали актера, он отводил глаза и старался улизнуть. Джей Ар с тревогой наблюдал за тем, как отец на глазах превращается в неврастеника. Он немного успокоился, когда Фэрбенкс вдруг пригласил его вместе позавтракать и обсудить совместную работу в кино. Для молодого актера, который вырос на фильмах Фэрбенкса и, просматривая их, с восторгом думал: «Это мой отец!», такая перспектива казалась захватывающей.

Появившись в отеле Фэрбенкса на утро, Джей Ар попросил администратора позвонить в номер отца. «Ваш отец выехал», — ответил администратор.

Фэрбенкс-младший с изумлением выслушал рассказ о том, как его отец среди ночи отправился в Европу. «О, сэр, — сказал портье, когда Джей Ар уже собирался уходить. — Полчаса назад мы получили телеграмму на его имя. Вы возьмете ее?»

Телеграмма была подписана «Хиппер».

Фэрбенкс-младший собрался с духом, взял ключ от номера отца и обыскал его, надеясь найти что-либо, что указывало бы на название корабля или на страну, в которую он отправился. Вскоре к нему присоединился Том Герати, получивший известие о неожиданном отъезде Фэрбенкса. Ничего не обнаружив, они связались с Фрэнком Кейсом, и тот сообщил, что актер звонил ему после полуночи, потому что не мог заснуть и был чем-то разгневан. Кейс заказал Фэрбенксу билет на пароход во Францию, где его ждала Сильвия. Все больше нервничая, Джей Ар попытался связаться с кораблем по телефону. Наконец Фэрбенкс поднял трубку и выслушал сына, который в восторге зачитал ему телеграмму Пикфорд. В ней говорилось, что она прощает его и зовет домой.

Фэрбенкс ответил, что это наверняка заговор, организованный недоброжелателями, чтобы поиздеваться над ним. Когда с ним заговорили Герати и Кейс, он закричал, что даже старые друзья восстали против него. Тогда Джей Ар связался с Мэри. Она позвонила на корабль и передала на словах текст телеграммы. Последовало долгое молчание.

«Слишком поздно, — обронил Фэрбенкс и снова замолк. — Теперь слишком поздно».

Сильвия согласилась стать его женой. 7 марта 1936 года они поженились в Париже.

Через несколько лет супруги поселились в уединенном доме на побережье. Там не было большой студии, площадок для игр, трамплинов и гимнастических матов. Фэрбенкса больше не окружал ореол славы, он не снимал фильмов, его не обслуживала армия слуг. Фэрбенкс готовил коктейли для гостей, играл в карты и рассказывал старые истории. Он по-прежнему обожал гольф. Но случались дни, когда Фэрбенкс удирал оттуда, чтобы провести несколько тихих часов в Пикфэре. Он сидел у кромки бассейна рядом с Пикфорд, и иногда она позволяла ему держать ее за руку. «Какая ошибка, Мэри», — признался он ей однажды. Пикфорд посмотрела в сторону горизонта и ответила: «Мне очень жаль».

Для чего нужна Мэри Пикфорд?

Президент Франклин Рузвельт говорил: «Когда в период Депрессии люди чувствуют себя угнетенно и их охватывает пессимизм, американцы могут, заплатив пятнадцать центов, пойти в кино, увидеть на экране улыбающееся лицо ребенка и забыть обо всем на свете, в том числе и о собственных проблемах». Этим улыбающимся ребенком была Ширли Темпл.

Карьера юной актрисы началась благодаря ее матери, которая сначала внимательно наблюдала за творчеством Пирл Уайт, звезды немого кино, обладавшей атлетическим телосложением, но потом ее привлек трогательный образ Маленькой Мэри. В 1931 году она завивала волосы своей трехлетней дочки в локоны а-ля Пикфорд. Спустя год Ширли снялась в сериале, где она появляется в пеленках и с розой за ухом. С тех пор она постоянно снимается в кино, прыгает и скачет на экране, а в 1934 году танцует и поет в фильме из двух частей «Ритм нового курса» с Бадди Роджерсом. В 1935 году Ширли удостоили специального игрушечного Оскара. «Санта-Клаус, — говорил ведущий церемонии Ирвин С. Кобб, — принес тебе самый милый подарок из тех, которые когда-либо получали маленькие девочки». Темпл внесла свой вклад в экономику. Ее личико помогало продавать детские платья, посуду, ноты, швейные наборы, карманные зеркальца, игральные карты, гетры и леденцы.

«Ширли стала инструментом, на котором играла ее мать», — говорил Аллан Дон, снявший с ней три ленты. К счастью, он умел решать проблемы с сильными, властными матерями, так как в свое время ему приходилось общаться с Шарлоттой.

На этом сходство между Пикфорд и Темпл не заканчивалось. Ширли, как и Мэри, играла детей определенного типа. Своей игрой она заставляла таять сердца стариков и помогала забыться отягощенным повседневными заботами отцам семейств. В 1935 году на экраны вышел фильм «Кудрявая головка», еще больше закрепивший за Ширли пикфордовский образ; эта картина являлась римейком «Длинноногого дядюшки». В ней Темпл танцует взрослые танцы и играет на маленьком детском рояле.

После появления студии «XX век Фокс», будущим Ширли занялся Даррилг Занук. Его тоже привлекал образ Маленькой Мэри: поначалу он планировал выпустить римейки фильмов «Сверчок Фанчон», «Поллианна», но из этой затеи ничего не вышло. В 1936 году появилась новая версия «Бедной маленькой богачки», в которой Гвен является дочерью мыльного магната. Однажды она покидает дом и находит приют в компании бедных, но добрых бродячих актеров. Через два года состоялась премьера радиопостановки «Ребекка с фермы Саннибрук», в которой Темпл покорила сердца американцев своим пением. В 1939 году она прекрасно танцует в картине «Маленькая принцесса».