— Вам придется долго держать мечи, пока я не скажу: хватит! Потом мы проверим, как вы будете стрелять. Ну, а я… Я буду гулять рядом со стрелой в кулаке, — он вытащил из колчана стрелу, — и хлестать каждого, у кого задрожит рука. Ясно?

Юноши заулыбались, Блейд притворно нахмурился. Он знал, что это простенькое упражнение было совсем нелегким: когда-то, в суровые времена Алой и Белой Розы, английские йомены тренировали так своих сыновей. Поигрывая стрелой, он начал шагать взад-вперед вдоль строя.

— Настоящий лучник умеет стрелять быстро и долго. Шесть вздохов -стрела! Еще шесть вздохов снова стрела! И так — с раннего утра до полудня. Куда полетят эти стрелы, если у вас после пятидесяти выстрелов начнут дрожать руки? — он сделал паузу и, прищурившись, взглянул на торчащие вверх рукояти — они словно застыли. — То, что вы делаете сейчас — испытание выносливости. Но в бою будет труднее! Вы уже почувствовали, что лук в левой руке не просто палка. Правой вы тянете тетиву, левой сгибаете древко, наваливаясь на него со всей силой. Тогда ваши стрелы полетят далеко и…

В шеренге раздались смешки, и Блейд резко обернулся. К ним приближалась довольно необычная процессия. Впереди шествовал Ффа, задрав хвост и облизываясь; на его спине сидели все три дочки Сенда: Кипа, десяти лет, Залта — девяти, и восьмилетняя Лая. Сам оружейник шел рядом, сгибаясь под связкой стрел, напоминавшей ощетинившийся стальными наконечниками бочонок. За клотом важно выступали Миот и Кзалт, местный воевода; оба в парадных плащах и при оружии.

Подойдя к Блейду, Ффа лизнул его локоть и сообщил:

— Рра шши. Лоуу!

— Рад за тебя. Что у нас еще нового?

Клот многозначительно покосился за спину и вскинул уши. Вероятно, это значило, что он доставил важных посетителей. Вот только кого? Этих трех девчушек и Сенду со стрелами, или искателя с военным вождем?

Оружейник сбросил на землю свою вязанку и уставился на молодых фра.

— Что это они делают, Талса?

— Познают меру своих сил, Сенда.

— Кам! Полезное занятие!

— Ты проверяешь крепость их рук? — Кзалт, опытный воин, уже понял, в чем дело. Оглядев строй, он задумчиво поиграл перевязью. — К тебе пришли лучшие из молодых, Талса. Все они хорошие мечники, и руки у них — как железо. Я бы прислал к тебе еще людей… если ты не против, конечно.

— Стоит ли? — искатель разглядывал стрелу, зажатую в кулаке Блейда, — По мне, духовая трубка лучше. Стрелы маленькие, но убивают любого зверя… даже такого большого и сильного, как клот.

Блейд спустил лук с плеча.

— Это оружие, Миот, не для охоты. Ты часто говорил мне, что отравленной стрелой нельзя убивать человека, и я готов с этим согласиться. Но лук совсем другое дело.

— Ты в этом уверен, Талса? Там — стрела, и тут — стрела…

— Стрелы здесь не при чем, — вмешался Кзалт, — все дело в яде. Яд не должен осквернять смерть человека, даже врага! А без яда духовая трубка…

— …бесполезна, — закончил Блейд. — Из нее не убьешь воина в кожаном панцире даже с двадцати шагов. Что касается лука… Посмотри!

Он вытащил пяток стрел, прикинул скорость ветра и повернулся к мишеням, до которых было сотни полторы ярдов. Звонко щелкнула тетива, потом раздался глухой удар о деревянный щит. Шесть вздохов — стрела, еще шесть вздохов -другая… Снаряды ложились кучно, в самый центр мишени; треньканье тетивы, короткий гул и стук звучали единым аккордом.

Блейд опустил лук и победоносно уставился на Миота.

— Ну, что скажешь? Клянусь клыками Калхара, наконечники сидят в мишени на три пальца!

— Сильная магия! — искатель покрутил головой. Даже сильнее риго!

Он был не совсем прав; риго — или ринго, миниатюрный оривэйский лазер, — являлось страшным оружием. В Талзане Блейд наблюдал, как Калла сожгла своим перстнем атаковавшую их хищную стаю и как дымилась земля там, где прошелся смертоносный синий луч. Но риго, которые находили в ставатах Иглстаза, уже не могли исторгнуть излучение такой силы — то ли разрядились со временем, то ли были разряжены еще в древности. К тому же, как и многие устройства оривэев с ментальным управлением, риго имели своеобразную «защиту от дурака»; не каждый сумел бы ими воспользоваться.

Миот, протянув небольшую крепкую руку, погладил тетиву; казалось, он не мог поверить, что этот тонкий шнурок, сплетенный из сухожилий онката, способен не хуже тяжелого молотка вогнать в дерево стальной штырь. Его пальцы скользнули по навершию лука, по гладко отполированному древку, задержавшись на рукояти.

— Попробуй, друг, — Блейд протянул ему оружие, но фра покачал головой, бросив опасливый взгляд на молодых воинов.

— Ты поучишь меня где-нибудь в лесу… где не будет этих пустоголовых насмешников-хатти…

Кзалт ухмыльнулся.

— Ладно, Талса. Я пришлю к тебе тех, кому еще не стукнуло тридцать. Остальные пусть орудуют мечами и дротиками. — Он помолчал, потом коснулся руки странника: — Нас послала фра Лилла. Хочет видеть тебя… сегодня вечерам…

Наконец-то! Блейд огладил свою бородку, темную и уже довольно густую, котом дернуя жесткие волосы.

— Может быть, стоит убрать ее, Кзалт? Как бы Фра Лилла не приняла меня за мохнатого клота…

— Не надо, Талса. Фра Лилла видит гораздо дальше пучка волос на подбородке.

Трое мужчин повернулись и пошли к дому Сенды; девчушки, соскользнув со спины клота, с визгом бросились за отцом. Странник поднял взгляд к балкону с резными перилами: на нем, как обычно по утрам, застыла хрупкая фигурка девушки.

— Придется тебе вечером поскучать одному, приятель, — сказал он Ффа. — У меня свидание с леди… с важной леди и очень красивой.

— Шши, — согласился зверь и легонько хлестнул хозяина хвостом по икрам. — Лоуу, лоуу! Ффа лоуу!

Вдвоем они направились к шеренге воинов.

Когда нижний край солнца утонул за каменной стеной над жилищем оружейника. Блейд, одетый в приличествующую случаю тунику из запасов Фра Риталы, поднялся на балкон. Туника была ему маловата, и в вырезе ее бугрились мышцы могучей груди; зато его бородка благоухала ароматами горных трав, а меч покойного Онты висел на новой вышитой перевязи.

Его уже ждали. Две девушки провели гостя в пещерный зал, темноватый и просторный, с настеленным деревянным полом и стенами, укрытыми меховыми коврами из шкур онкатов. Тут не было никого, только в дальнем конце чуть колыхался занавес на дверном проеме. Блейд, остановившись у порога, обвел комнату взглядом.

Камин, большой, высокий, из серого гранита; в нем — груда сухого хвороста… Напротив — массивный шкаф с резными дверцами и два кресла по бокам… Посередине — овальный стол и еще два кресла; на столе -подсвечник… Нет, не подсвечник! Во всяком случае, в нем была не свеча, а два стерженька, напоминавших карандаши.

Блейд подошел к столу, протянул руки и осторожно сжал пальцами кончики стерженьков. Они тут же вспыхнули голубоватым пламенем, неярким и холодный; этот огонь не жег, он только освещал.

Ра-стаа! Ратаа, как говорят местные жители на своем испорченном оривэе… Такая же лучинка горела в хижине на берегу хрустального озера в Талзане… горела над постелью, в которой лежали они с Каллой — в тот вечер, когда она получила первый урок любви, а, он — первый урок языка… Блейд вспомнил, как тонкие пальцы девушки коснулись лучинки, и свет погас, а затем вспыхнул вновь. Она шептала: день-ночь, свет-мрак, ра-стаа, свет-мрак… Лучинка то загоралась, то гасла в такт ее словам, по потолку хижины скользили тени…

Выпрямившись, странник снова оглядел озаренную неярким светом комнату. Теперь он мог различить завитки сложного орнамента, украшавшего дверцы шкафа и каминную полку, и разноцветные перья, которыми были расшиты ковры; они таинственно посверкивали, образуя какие-то прихотливые узоры. На потолок тоже падали световые блики, и Блейд видел, что он каменный, отшлифованный почти до зеркального блеска. Нет, эта пещера не была игрой природы!