— Нет, нет, пусть проходит, Няня Есть Няня, а у Великой уши и глаза повсюду, — сказал другой и сделал неприличный жест. — Проваливай, Няня, ни дна тебе, ни покрышки.

— Ш-ш-ш! А вдруг Великая услышит!

— И то верно.

— Правильно!

Стена измученных скукой полицейских расступилась. Маргаритка решительно зашагала к городу.

Вскоре впереди показалась фигура Пита Фраера — полуграбителя, полуматроса, полуняни. Маргаритка сообразила, что, если догонит Пита, он тут же отошлет ее назад, на корабль, поэтому решила выдерживать дистанцию. Между тем вонючая набережная перешла в не менее вонючую дорогу, обставленную длинными сараями, а дорога — в узкие проулки между грязными белыми домишками. За домишками мелькало большое здание — то ли очень мрачный дворец, то ли довольно мрачная тюрьма.

Няня Пит поравнялся с дверью, откуда лился свет и доносились звуки гитары. Он украдкой посмотрел налево и направо. Потом положил свой котелок на выступ стены, заправил нянину юбку в нянины панталоны и вошел.

«Ц-ц…» — подумала Маргаритка. Она тихонько подошла к окну и заглянула.

Похоже было на пивную. В углу усатый человек в большой широкополой шляпе бренчал на гитаре; на стене висел портрет румяной няни, а рядом с ним было написано: ВЕСЕЛИТЕСЬ? РАЗУМНО ЛИ ЭТО? Бармен подал Питу стакан с каким-то питьем. Пит подмигивал людям и о чём-то спрашивал. Выглядел он, надо сказать, немного причудливо. Нянина форма явно пугала бармена. Худой человек с длинным красным носом, тоже сидевший за стойкой, опасливо отодвинулся. Но что увидела Маргаритка и не увидел Пит — длинноносый подошел к телефону-автомату. Над телефоном висел плакатик: УВИДЕЛ ЕГО? ДОНЕСИ! Ниже — номер телефона. Длинноносый набрал его.

Через пять минут Няня Пит вышел на улицу, совсем не по-няниному утирая рот тыльной стороной ладони. Он завернул в другую пивную, с таким же портретом румяной няни и симпатичным плакатом: СМЕХ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ. Выйдя из этой пивной, он уже не только утирал рот, но и насвистывал. И ноги его вышагивали по булыжнику как-то чересчур уж задорно. Еще одна пивная, и он как пить дать пустится вприсядку…

«Ц-ц…» — подумала Маргаритка.

Позади нее хлопнула дверь фургона. По булыжнику загрохотали тяжелые башмаки с подковами. Маргаритка шмыгнула в темный подъезд. Башмаки протопали мимо. Она выглянула на улицу.

«Ой-ой-ой», — подумала Маргаритка.

Впереди двигались три исполинские фигуры, в котелках и юбках. Няни. Великанши. Они приближались к опрятному, но, несомненно, уже пляшущему Питу Фраеру.

— Эй, дидл-дидл, оп-ля-ля, — выкрикивал Пит, подпрыгивая и стукая в воздухе каблуком о каблук.

Одна из Нянь поймала его в воздухе за шкирку.

— Ой, — сказал Пит Фраер. — Чего это?

— Добрый вечер, Няня, — сказала великанша.

— Добрый вечер, Няня, — ответил Пит, мгновенно остыв, то есть утихомирившись. — Не могли бы вы меня опустить? Тут наверху сквозит.

— Пароль, — сказала Няня.

— Пароль? — переспросил Пит.

Позади что-то звякнуло. Подъехал еще один фургон. По булыжнику затопали башмаки. Маргаритка нырнула в другой подъезд. Прибыло подкрепление. Подковы новых Нянь высекали из булыжника искры.

— Ой, — сказал Пит Фраер.

— Цыц, поганец, — оглушительно-трескучим голосом сказала Няня-великанша. — Притворяться Няней — тяжкое, очень тяжкое преступление.

— Озорник, — сказала вторая Няня.

Третья Няня пошла встречать подкрепление. Они встретились в каких-то трех метрах от Маргариткиного подъезда. На Маргаритку пахнуло запахом потных лошадей, которых моют хозяйственным мылом. Послышался хриплый шепот:

— Пароль?

— Эники-беники.

— Проходи, подруга.

— У вас арестованный?

— Очень, очень озорной. Поет, танцует, изображает Няню. Великая будет о-о-очень довольна.

— Так что, в Централ?

— В Централ.

Бряк — что-то брякнуло на улице. Ноги потопали дальше.

— Эй! — крикнул Пит. — Отпусти.

Маргаритка постаралась не слышать криков друга.

Она выскользнула из своего убежища и крадучись направилась обратно к «Клептоману».

Снова бряк, но на этот раз Маргаритка его не услышала. И не увидела, как приподнялась крышка люка на мостовой и в темноте блеснули два больших карих и очень умных глаза. Они посмотрели на сцену ареста и снова скрылись.

Звяк — тихонечко опустилась крышка. Часы на церкви пробили десять. Улица опустела, если не считать крыс и прочих ночных тварей.

В Сьюдад-Ольвидаде их было видимо-невидимо.

Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), Бакалавр Технических Наук, Рейкьявик, 101, сидел в лимузине. Это был красивый лимузин с ретивым мотором. Стены пассажирского салона были обиты малиновым бархатом. Окна имелись, но Старший Механик ничего через них не видел, потому что на них висели занавески с розовыми кроликами, а, кроме того, ему и не особо интересно было смотреть наружу, потому что он сидел на троне. На троне он давненько не сиживал, особенно на таком удобном. Если бы Старший Механик захотел, он мог бы посмотреть в окно когда угодно, но, когда ты сидишь на троне, это такое удовольствие, что на нем хочется сосредоточиться.

Среди множества голосов у него в голове один, напевный, приговаривал: Добро пожаловать домооооой, Ваше Королевское Высочество. Если позволите мне дерзость так к вам обратиться.

— Посфолю! — воскликнул Старший Механик. — Та, Та, Феликая. Посфолю!

Превосходно, — ворковал голос — А теперь вы познакомитесь с людьми. С важными людьми. Но не такими важными, как выыыыыы!

Старшой ничего не сказал — ибо рот у него был занят. Он с восторгом грыз подлокотник трона.

3

Пит? — сказала Капитан. — В тюрьме? Арестован нянями?!

— Боюсь, что да, — сказала Маргаритка. — Они похожи на обычных нянь, только необычные. Гораздо свирепее.

— Ты пошла на такой риск! — сказала Капитан.

— По долгу службы, — скромно ответила Маргаритка. — А теперь я решила найти эту Великую и поговорить с ней по душам. Видали — арестовать Пита! Похитить Старшого! Ишь чего выдумали!

— Подожди! — воскликнула Капитан.

— Некогда, — сказала Маргаритка. — Неизвестно, как часто они меняют пароль, но, боюсь, это произойдет весьма скоро.

Капитан вздохнула и провела своими музыкальными пальцами по благородному челу.

— Ну что ж, будь по-твоему. Ты расправилась — со сколькими? С шестнадцатью нянями?

— С семнадцатью, — со сдержанной гордостью поправила ее Маргаритка.

— Ладно, — сказала Капитан, — иди в тюрьму, раз так надо. — Отражение Капитана в стекле ходовой рубки смахнуло что-то с щеки — похоже, слезу. — И верни мне моего Пита. Иди. Ни пуха ни пера!

Маргаритка лихо отдала честь и вышла из рубки.

За дверью ее поджидала Примула, одетая (к величайшему Маргариткиному удивлению) в нянину форму.

— Идем, — сказала Примула.

— И ты? — удивилась Маргаритка.

Примула похлопала по сумке.

— Я захватила ужин, — сказала она. — Часть для нас. Часть — для других.

— Господь велел делиться, — сказала Маргаритка.

И они пошли.

Увидев нянину форму, полицейские под сходнями расступились, точно кролики перед двумя тиграми. По темным зловонным улицам две маленькие няни решительным шагом вошли в Сьюдад-Ольвидада. В небе висел узкий месяц. В его свете Маргаритка разглядела мрачную тюрьму, возвышавшуюся над городом. В одной из ее башен тускло светилось желтое окошко.

— Десять часов десять минут, и всё тихо, — заметила Примула.

— Я думаю, — сказала Маргаритка, — что все уже улеглись бай-бай.

Они шагали в направлении тюрьмы.

— Что это было? — внезапно спросила Примула.

— Что «это»?

— Что-то звякнуло.