— Щипцы! — сказал Старшой.

Маргаритка вложила ему в руку щипцы.

Старшой осторожно покопался во внутренностях медведя, потом извлек щипцы наружу. В них был зажат маленький, но замысловатый золотой ключ.

— Смотрите. — Старшой опустил ключик в миску, заботливо протянутую Маргариткой, и разрыдался.

— Хорошо, — сказала Маргаритка, взяв на себя руководство. — Я зашью разрез моей проворной иглой. Кассиан, ты знаешь, что делать с ключом. А ты, Примула, не найдется ли чего в твоей кладовке для бедняги Старшого?

— Самое время для Утешительных Ватрушек, — сказала Примула.

Примерно через три минуты, когда Старшой уже слюнявил ватрушку, а Маргаритка накладывала последний шов, пол операционной мягко вздрогнул.

— Что это? — сказала Примула.

— Глафная машина, — сказал Старшой, уже утешившийся ватрушкой.

— А вот и ваш медведь, как новенький, — сказала Маргаритка.

— Михаэль! — закричал Старшой. — Тепя порезала плохая женщина?

— Нет, это вы сами, — сказала Маргаритка, но он, конечно, ее не услышал. — Теперь, я думаю, мы можем подняться на мостик и устроить небольшое торжество.

Так они и поступили.

— Старший Механик, — сказала Капитан, — мы должны вас поблагодарить: вы пошли ради нас на такую жертву!

— Не плаготарите меня. Плаготарите Кассиана.

— Кассиана? Почему? — изумились Примула и Маргаритка, повернувшись к брату, который сделался густо-красным, что было заметно даже под смазкой.

— Та. Он отфел меня на Фулкан, чтопы показать, что Няня Фантом…

— Фатум.

— …не фажно — мне фрала. И он напоминал мне, как фы пыли топры фсе — форы, грапители и тети, как фы нашли Михаэля и тафали мне ремонтировать корапли и всё остальное. Поэтому я начинял ключ в Михаэля через плохой шоф, — прости меня, Михаэль — или она фзяла пы его, или, может пыть, отрезала пы мне шею, чтопы фзять. Фот как!

— Вы очень находчивы, — сказала Капитан. — Ну что же, Ганс. Попрощаемся с Народом и приготовимся к отплытию.

В ту ночь были быки, зажаренные, видимо, целиком, фейерверки и несколько нескромные народные танцы перед Большим Народным Дворцом. Наутро тысячи граждан бывшей Нянягуа (а ныне Коста-Пестифера, или Зловонного Берега) высыпали на вонючие набережные Сьюдад-Ольвидада. «Клептоман» дал длинный гудок и вышел из бухты.

Люди на набережной махали руками. Команда «Клептомана» махала в ответ. Потом, когда зеленые горы скрылись за горизонтом, каждый занялся своим делом. Папа Крошки яростно драил уборные на нижней палубе — не самая престижная, но, как ни странно, приятная работа, поскольку велась вдалеке от ближайшей гремучей змеи. Большой Багаж, проводив взглядом Няню Торпидо, уходившую с остальными Нянями ремонтировать поистине безобразные дороги Нянягуа, в сентиментальном расположении духа отрабатывал хук на Тяжелом Мешке в корабельном спортзале. На Курсах Усовершенствования Карманников София Спёрла отошла от своих слушателей, с которых градом спадали брюки.

А что же Крошки?

Право, читатель, что за глупый вопрос! Даже ежу понятно, что Примула находилась на камбузе, покрывая глазурью копию Эль Вулкано Гранде, которая (в отличие от оригинала) обильно изрыгала клубничную лаву. Кассиан был в машинном отделении — смазывал опорный подшипник № 5 и всё еще с изумлением раздумывал, нарочно он завинтил мозги Старшому (версия Капитана) или случайно (его собственная версия). Пит Фраер стоял на мостике и читал стихи поэта-грабителя Жульена Профита Капитану, которая слушала его с бокалом Зеленого Злыдня в руке и глядела куда-то вдаль. Маргаритка играла в шахматы со Шнифером Брякнуллом.

— Смотри, — сказал Шнифер Брякнулл. — Няня летит!

— В прошлый раз ты сказал это, когда хотел украсть мою пешку. Не выйдет. — Маргаритка сделала ход слоном. — Шах и мат.

И плыл «Клептоман» — мимо одинокой коричневой шляпы, покачивающейся на волнах, к Хлориде, курортному раю западных морей, и дальше, в голубые просторы.