Иду по торговому залу. Возле ликероводочной секции сидит на корточках электрик и ковыряется в стенной проводке. Ничего необычного — магазин новый, недостатки устраняет.

Стоп! Да он же пытается соединить электрический провод с телевизионным кабелем! Вот идиот! И как такой солидный магазин мог взять на работу такого недотепу?!

— Уважаемый, вы что-то путаете. Это разные шнуры, их соединить невозможно.

Он улыбается в ответ. Роется в своем чемоданчике и достает… телефонный провод. И тут же пытается прикрутить его.

Я, махнув рукой, иду к кассе.

Через пару дней зашел в тот же супермаркет. Опять этот электрик. Странно, почему же его не уволили?

Подхожу поближе.

Он хочет вставить в пульт открытия витрины батарейки, которые в два раза больше, чем гнездо! Причем делает это с полной уверенностью в своей правоте и с предельным напряжением сил. Батарейки не лезут, выскакивают. Он их поднимает и снова пытается впихнуть в пульт.

Как такого балбеса можно держать на работе?!

Обернулся. Рядом со мной дюжина мужиков с удивлением наблюдает за этим горе-работником.

— Вчера он вместо розетки выключатель возле кассы поставил. Его администратор зала гоняла, — сообщил бородач.

— Я за ним уже три дня наблюдаю. У него в сумке вместо отверток и плоскогубцев хирургические инструменты, — вмешался крепыш в ковбойке.

Ушел я из магазина еще более задумчивый, чем в прошлый раз.

Но если он такой дебил, почему его не увольняют?

На следующий день я взял пакет и пошел в супермаркет. На стоянке перед ним припарковался шикарный джип. Из него вышел… электрик!

Мысли в моей голове забились в конвульсиях и умерли. В звенящем черепном вакууме стало просторно предположениям.

Я сел на скамейку возле входа и стал размышлять. Как же так? Если некудышний работник имеет дорогую машину, а я специалист высокой квалификации езжу на метро, то что-то тут не так. Либо нет в мире справедливости, либо… я чего-то не понимаю.

В магазин мимо меня шли и шли люди, входили и непроизвольно искали глазами нелепого электрика.

С задней стороны супермаркета было не менее оживленно. Сменяя друг друга, выгружались рефрижераторы. И с чего это так подскочил покупательский спрос?

Дома мне на глаза попалась фотография нашего выпускного класса. Приятные воспоминания беззаботного детства отогрели душу и отвлекли от серых будней.

Двадцать пять лет прошло! Где они, милые наши девчонки, веселые и озорные пацаны?

О, а это кто? Это же Колодкин, тот паренек, который лихо проделывал фокус с двумя монетками. Где же он сейчас? Упустил я его как-то из виду.

Наитие снизошло на меня, словно снежная лавина на незадачливого альпиниста.

Электрик из супермаркета!!!

Когда эмоции улеглись, и настало время разумных мыслей, я решил, что не согласен с Шекспиром: наш мир — не театр, а, скорее, цирк. И порой думаешь, что видишь клоуна, а он оказывается фокусником.

И где найти тот университет, в котором научат, как не ошибиться в выборе монет?!

Зигзаг

Три дня в доме нет горячей воды! Ни объявлений, ни предупреждений каких-либо не было и в помине. Просто отключили воду и все. Я человек спокойный и выдержанный, так как работаю страховым агентом, но и моему терпению пришел конец. Одел костюм, шляпу и пошел в ЖЭК.

Захожу в контору, а у них там такая кутерьма! Переезжают, вроде бы. Подскакивает ко мне фифа какая-то вся при всем, платьице ого-го, макияж, туфельки на каблучке и как зашипит:

— Вы — Потапов?

— Нет, я — Туполев. А кто у вас тут главный по воде?

— Это потом. Помогите вначале вон тот ящик в машину отнести.

— А я-то здесь при чем?

— Ну, не должна же женщина тяжести таскать. Мне еще детей рожать. Да и маникюр попортить могу.

Вроде бы все логично. Взял ящик, понес к машине. Она мне:

— Вы бы пиджак сняли. Да и галстук ни к чему вам сейчас. Вон в углу спецовка висит.

В робе, конечно же, сподручней, кто бы спорил. Главное, чтобы костюм не сперли.

Погрузил ящик в машину, захожу в здание, а тут какой-то мужик с красной рожей и густыми бровями ко мне подбежал и как заорет:

— Ты, Потапов, где с утра был?! Пришлось самим тут… Бери вот эти два мешка, потом тумбочку, кресло, принтер, ксерокс…

Не стал я зря слова тратить, думаю, ладно, помогу людям, авось, и они мне не откажут.

Ближе к вечеру, загрузив две машины, я присел на лавочке возле входа перекурить. Подошел красномордый.

— Спасибо тебе, Петрович! Вот на, небольшая премия, — и сунул мне что-то в кулак.

Разжал руку, а там пятисоточка. Завтра, сказали, опять приходить. Нужно будет взять с собой молоток, плоскогубцы и набор отверток.

Да, надо не забыть позвонить в страховое агентство — предупредить, что увольняюсь.

Опытным путем

Я скучаю. Часто скучаю. Особенно в последнее время. Почему? Очень просто: определил для себя, более-менее, порядок вещей, внешнее и внутреннее устройство этой жизни, сделал существование своего бренного тела комфортным, а духа — осмысленным. Вначале вроде бы возрадовался такой идиллии. Но через время заскучал. Формула бытия у меня вышла такая, что не предполагала она каких-либо изменений — закостеневшая. Правда, один вопрос все же я не решил. Вернее, решил, но не до конца. Интересно мне было насколько человек, вообще, и разные категории людей, в частности, самоуважаемы. Какова его внутренняя самооценка? То, что она беспредельно завышена у меня, я знал. А как у других? Предполагал, конечно, что у многих она не объективна. Но насколько? Решил проверить. Чем еще заняться скучающему человеку?

Проверять я решил экспериментально. Опыт мой должен был быть даже не «на грани фола», а далеко за его пределами. Состоял он в следующем… Я подхожу к любому прохожему и плюю ему в лицо. Молча это проделываю. С застывшим взглядом. После совершения акта стою на месте, никуда не ухожу. Никаких эмоций с моей стороны, никаких слов, только наблюдения.

Вечером вышел в городской сквер. Идет навстречу хорошенькая молодая девушка. Я уверенным шагом подхожу к ней. В руках у меня заранее приготовленный букет роз. Она несколько озадачена моим приближением. На лице безразличная маска человека толпы меняется на неопределенную. Она пока не знает, с какой целью я направляюсь к ней, да и к ней ли вообще. Но (женская натура!) уголки губ начинают постепенно приподыматься — на нее, вроде бы, обратили внимание и ей это приятно, хотя она всеми силами стремится это скрыть.

Бац! Происходит то, ради чего собственно я к ней и подошел. Всех режиссеров мира на свалку! Ни один из них не смог бы заставить своих актрис сыграть такую гамму чувств! Это что-то непередаваемое! Перетекание различных мимических комбинаций происходит настолько ярко, что кажется нереальным. Понимание того, что ее оскорбили, рвется наружу, но сдерживается туманом того, что все случившееся — это какая-то фантазия, которой просто не может быть как таковой. Скорей всего происходит что-то, чего она, такая хорошая и добрая, в силу недостаточности ее опыта, не понимает. Но обида все-таки пробивает баррикады сомнений, и девушка с кулачками бросается на меня. Я — стою. Как статуя — неподвижно и с холодным взглядом. Она останавливается. Ее глаза впиваются в меня — она мучительно ищет ответ. Важнейший момент. Любое мое слово, любой мой жест сейчас бы она восприняла с благодарностью, даже будучи мною же оскорбленной. Почему? Потому что это избавило бы ее белокурую головку от сложнейшей для нее работы — попытки понять необъяснимые обстоятельства.

— Здравствуйте, — тихим голосом говорю я.

— Зд… зд… здравствуйте, — отвечает, — А зачем вы это… ну, это… сделали?

— Хотел с вами познакомиться, и как-то случайно вырвалось. Вы мне напомнили мою первую жену. Возьмите цветы.

Она успокоилась, щеки порозовели. Понятно: я не инопланетянин, не совсем, конечно, адекватный, но свой, земной. Однако, ноздри ее время от времени вздувались — обида напоминала о себе.