— Как не знать, это знаменитые Хибины.
— Чем же они знамениты?
— В этих горах богатейшие месторождения полезных ископаемых: апатитов и нефелинов. Из апатитов, как мне известно, делают удобрения, а нефелин применяется в различных производствах: алюминиевом, стекольном, кожевенном, химическом и других. Слышал также, что им пропитывают шпалы…
— Правильно, — подтвердил музыкант. — Даже странно, что морской человек обладает столь обширными сухопутными сведениями. А вот сейчас станция Апатиты будет. Не объясните ли, почему она так названа?
— По-моему, название объясняется просто: близ этой станции находится богатейшее месторождение апатитов.
— Вот и ошиблись, юнга! Богатейшего апатитового месторождения близ станции нет, к нему ведет особая железнодорожная ветка. Кстати, на той ветке есть станция Титан. По-вашему, там нашли богатейшее месторождение титановой руды?
— Убежден, что так.
— И опять ошиблись! Прошу прощения, преждевременно похвалил вас. На станционные вывески полагаться опасно, нередко они вводят в заблуждение. В данном случае произошло именно так. Наша концертная бригада выступала на станциях Апатиты и Титан. Смею заверить, что близ них нет богатейших месторождений ископаемых-тезок!
Лицо музыканта сияло. Я понял, что он здорово обиделся, когда я растолковывал ему механику движения Солнца и Земли, но обиду затаил и теперь радуется, что мстит обидчику. А зачем обижаться, если тебе рассказывают о том, чего ты не знаешь? Не обижаться, благодарить надо…
И я вежливо попросил музыканта объяснить недоразумение с названиями станций. Но он наотрез отказался.
Тут моряк торгового флота разочарованно вздохнул, наверное огорчившись за меня, и признался, что тоже никогда но слыхал о железнодорожных станциях с неправильными названиями.
Лег я на свою полку, невесело думаю о будущем: ведь вопрос о полезных ископаемых Кольского полуострова могут и на экзамене задать!
Пока длилась наша научная беседа, поезд проехал Апатиты с их веткой к Титану, замедляет ход у следующей остановки.
— Не скажете ли, что за станция? — тем же вкрадчивым голосом спрашивает музыкант. — Вам с верхней полки виднее…
Выглядываю в окно, — что за наваждение! Черным по белому написано: «Африканда»! Раскрыл купленное в Мурманске «Расписание пассажирских поездов». И там это слово! Ну-ну, ведь мы на Кольском полуострове, примерно в полутораста километрах к северу от Полярного круга, — явно на чужое место попала эта Африканда. Кому-кому, а железнодорожникам надо разбираться в географии и, во всяком случае, части света наизусть помнить. Но делать нечего, рапортую:
— Проехали станцию Африканда…
— Да что вы, юнга? — притворно изумляется музыкант. — Не заметили: может быть, там и пальмы росли, обезьяны на ветвях сидели, а дежурный по станции встречал поезд нагишом, с красной повязкой на бедрах? Может быть, заполярных негров видели?..
Моряк торгового флота смотрит на меня, улыбается: как-то юнга Загадкин из трудного положения выберется?
— Очень быстро проехали, не успел подробно разглядеть. Однако напрасно думаете, товарищ музыкант, что если Африка, то обязательно пальмы, обезьяны и голые люди с повязкой на бедрах. Африки бывают разные. Я сам видел Африку, где обезьян заменяют белые медведи, вместо пальм растут тундровые березки-карлики, а люди ходят в ватниках, валенках и меховых шапках. Да иначе и не походишь: климат суров!
— Первый раз слышу о такой Африке… Где вы ее видели?
— Где положено: в Азии. Не верите? Придется поверить, это мыс Африка на восточном побережье Камчатки. В тысяча восемьсот восемьдесят втором году, когда он был еще безымянным, его обследовали офицеры русского крейсера «Африка» и назвали по имени своего корабля. Удачно или неудачно назвали — можно спорить. Но знать о мысе Африка не мешает: не чей-нибудь, а наш, советский…
— Сквитался, сквитался за Африканду! — крикнул моряк, захлопав в ладоши. — Дай пожать руку, юнга, хорошо постоял за честь нашего флота!
Руку моряку дал, да что радости? Ведь не выяснил, почему у станций обманчивые названия! И решил немедленно написать корабельному коку.
Я выручаю из беды деда и его внучку
Куда пойти, что посмотреть? Хотел купить путеводитель по городу, выбрать главное для осмотра. Но эта книга оказалась такой толстой, что ее чтение отняло бы не меньше суток. Пришлось надеяться только на быстроту собственных ног.
Взглянув на план Ленинграда, я побежал к той набережной, где на мертвых якорях стоит «Аврора». Поднялся на борт знаменитого крейсера и с уважением поклонился самой лучшей из всех пушек. Ведь это она 7 ноября 1917 года объявила своим выстрелом начало нового дня в истории человечества. Замечательная пушка! Название крейсера хотя и дореволюционное, я нашел удачным: у древних римлян Аврора была богиней утренней зари, начинала новый день.
В древних божествах я разбираюсь плохо и о богине Авроре услышал от старика пенсионера, с которым познакомился на набережной возле крейсера. Догадавшись, что я приезжий, этот пенсионер любезно вызвался быть моим провожатым.
Прежде всего дед повел меня к Медному всаднику. Описывать этот памятник Петру I незачем — он всем известен. Лучше поделюсь тайной светло-серой гранитной скалы, на которую опирается хвостом вздыбленный конь Петра. По словам деда, четыреста рабочих волокли сюда эту скалу в медных санях, катившихся на медных же шарах. На скале ехали барабанщики, боем в барабаны давая знак рабочим двигаться или останавливаться. Неважная техника, но другой не было — перевозили скалу около двухсот лет назад.
Потом мы отправились на Дворцовую площадь, посреди которой стоит высеченная из гранитной глыбы розовая колонна огромной высоты. Воздвигли колонну в честь русской победы над Наполеоном в 1812 году, но на вершину колонны зачем-то втащили ангела с крестом. Я бы этого бронзового высотника спустил на землю, а на его место поставил геройского солдата России — нигде не читал и ни от кого не слышал, что в нашем войске были пешие или конные полки из ангелов. Но дед опять пояснил, что сооружена колонна более века назад, а тогда еще были сильны религиозные предрассудки.
За день успел много. Был в Смольном, на Марсовом поле, в Ленинградском порту. В бывшем Исаакиевском соборе наблюдал качание маятника, безошибочно доказывающее вращение Земли. Затем полез на вышку собора, любовался голубой гладью Финского залива и даже различил у кромки горизонта очертания Кронштадта. Дед на вышку не поднимался (высоко — сотни ступенек!), ждал внизу.
Возвращаюсь к деду, кричу, что удалось разглядеть Кронштадт, но только произнес это название, как моего спутника будто подменили: лицо помрачнело, осунулось, а сам он заметно съежился.
— Что с вами, дедушка? Утомились?
— Хуже, попал в беду! Обещал помочь внучке-шестикласснице и забыл о своем обещании. А завтра у нее доклад в Доме пионеров о Кольском полуострове. Вчера до ночи внучка готовилась к докладу, но не успела выяснить одну подробность. Из-за нее и ехать не хотела на экскурсию в Кронштадт, но я обещал справиться о полуострове у знакомого библиотекаря. Да вот занялся с тобой и забыл…
— А какая подробность, дедушка? Может быть, я помогу?
— Едва ли: вопрос сложный. На всякий случай посмотри памятку, которую от внучки получил. — И дед протянул мне листок из блокнота.
На душе стало тревожно: ведь не кто иной, как я, виновник беды, свалившейся на деда! Что, если не смогу помочь?.. Дрожащей рукой взял листок, разбираю внучкин почерк: