Публий Сципион отправился в Испанию (544/545) [210/209 г.] в сопровождении пропретора Марка Силана, который должен был заменить Нерона и служить юному главнокомандующему помощником и советником, и командовавшего его флотом его доверенного Гая Лелия; он имел при себе сверхукомплектованный легион и хорошо наполненную казну. Его первое выступление на арене военных действий ознаменовалось одним из самых смелых и самых удачных предприятий, какие только известны в истории. Из трех карфагенских главнокомандующих Гасдрубал Барка стоял у истоков Тахо, Гасдрубал, сын Гисгона, — близ устьев этой реки, а Магон — у Геркулесовых столбов; тот из них, кто был всех ближе к финикийской столице — Новому Карфагену, все-таки находился от нее на расстоянии десятидневного перехода. Весной 545 г. [209 г.], прежде чем неприятельские войска успели двинуться со своих мест, Сципион неожиданно направился к этому городу, которого мог достигнуть от устьев Эбро в несколько дней, идя вдоль берега; он имел при себе всю свою армию, состоявшую почти из 30 тысяч человек, и флот; финикийский гарнизон, не превышавший 1 тысячи человек, был застигнут врасплох одновременным нападением и с моря и с суши. Город, расположенный на мысе, который врезался внутрь гавани, оказался окруженным римским флотом одновременно с трех сторон; с четвертой стали римские легионы, между тем как помощь была очень далека; однако комендант Магон мужественно оборонялся и вооружил граждан, потому что для защиты городских стен недоставало солдат. Осажденные сделали вылазку, но римляне отбили ее без большого труда и в свою очередь пошли на приступ со стороны суши, не теряя времени на правильную осаду. Штурмовые колонны бурно устремились к городу по узкой дороге; усталых постоянно заменяли свежие колонны, слабый гарнизон был истощен до крайности, но успеха римляне не имели. Впрочем, Сципион и не рассчитывал на успех; он предпринял штурм только для того, чтобы отвлечь гарнизон от той части города, которая находилась подле гавани; он узнал, что одна часть гавани мелеет во время отлива, и думал напасть с этой стороны. В то время как штурм со стороны суши был в полном разгаре, Сципион отправил отряд со штурмовыми лестницами вброд по дороге, «которую указывал солдатам сам Нептун». Действительно, этому отряду посчастливилось найти там городские стены незащищенными. Таким образом, город был взят в первый день приступа, а находившийся в крепости Магон капитулировал. Вместе с карфагенской столицей римляне захватили 18 расснащенных военных кораблей, 63 транспортных судна, весь военный материал, значительные хлебные запасы, военную казну с 600 талантов (более 1 млн. талеров), 10 тысяч пленных, в числе которых находились 18 карфагенских герузиастов, или судей, и заложников от всех испанских союзников Карфагена. Сципион дал заложникам обещание, что те из них получат разрешение вернуться домой, чья община вступит в союз с Римом; найденными в городе средствами он воспользовался для того, чтобы усилить и привести в лучшее состояние свою армию; местных ремесленников, доходивших числом до двух тысяч, он заставил работать на римскую армию, обещав им свободу по окончании войны, а из остальной массы годных для работы людей выбрал гребцов для флота. Но городским жителям была оказана пощада: они сохранили и свою прежнюю свободу и свое прежнее общественное положение; хорошо знавший финикийцев Сципион был уверен, что они будут ему повиноваться, и для него было важно, чтобы не один только римский гарнизон обеспечивал ему владычество над городом, который обладал единственной превосходной гаванью на восточном побережье и богатыми серебряными рудниками. Так удалось это до крайности смелое предприятие — смелое потому, что Сципиону было небезызвестно, что Гасдрубал Барка получил от правительства приказание проникнуть в Галлию и был занят приведением его в исполнение, а оставленный на берегах Эбро слабый римский отряд не был бы в состоянии этому воспрепятствовать, если бы возвращение Сципиона замедлилось. Но Сципион возвратился в Тарракон, прежде чем Гасдрубал достиг берегов Эбро; опасная игра, на которую пустился юный полководец, на время отказавшись от своей прямой задачи, для того чтобы совершить соблазнительный набег, была оправдана баснословным успехом, которого добились сообща Нептун и Сципион. Поразившее всех удивлением взятие финикийской столицы оправдало во мнении народа все надежды, которые возлагались на необыкновенного юношу, а всякий, кто думал иначе, был принужден молчать. Назначение Сципиона главнокомандующим было продолжено на неопределенное время, а сам он решил не ограничиваться такой узкой задачей, как охрана пиренейских проходов. Вследствие падения Нового Карфагена не только были покорены все жившие по сю сторону Эбро испанцы, но и самые могущественные из владетелей по ту сторону предпочли римское покровительство карфагенскому. В течение зимы 545/546 г. [209/208 г.] Сципион распустил свой флот и людьми, которые благодаря этому оказались свободными, увеличил свою сухопутную армию настолько, чтобы иметь возможность одновременно охранять северные провинции и предпринять на юге наступательную войну с большей энергией, чем прежде; в 546 г. [208 г.] он вступил в Андалузию. Там он встретился с Гасдрубалом Баркой, который направлялся к северу осуществить свое давнишнее намерение — придти на помощь брату. Подле Бекулы дело дошло до битвы; несмотря на то, что римляне приписывали себе победу и как будто бы взяли в плен 10 тысяч человек, Гасдрубал достиг своей главной цели, хотя и пожертвовал частью армии. Со своей казной, со слонами и с лучшей частью армии он проложил себе путь к северным берегам Испании, достиг, подвигаясь вперед по берегу океана, западных, вероятно не занятых неприятелем, пиренейских проходов и еще до наступления неблагоприятного времени года вступил в Галлию, где расположился на зимних квартирах. Намерение Сципиона соединить с возложенной на него оборонительной войной и наступательную оказалось необдуманным и неблагоразумным; главную задачу испанской армии с успехом выполняли с несравненно меньшими средствами не только отец и дядя Сципиона, но даже Гай Марций и Гай Нерон; но победоносный полководец, стоявший во главе сильной армии, в своей самонадеянности не удовольствовался такой задачей и сделался главным виновником крайне опасного положения, в которое попал Рим летом 547 г. [207 г.], когда наконец осуществилось намерение Ганнибала напасть на римлян с двух сторон. Но боги прикрыли лаврами ошибки своего любимца. Италия удачно спаслась от опасности; римляне удовольствовались бюллетенями о сомнительной победе при Бекуле, а когда стали поступать известия о новых победах в Испании, они позабыли о том, что им пришлось иметь дело в Италии с самым даровитым из карфагенских полководцев и с самыми отборными войсками испано-финикийской армии. После удаления Гасдрубала Барки оба оставшихся в Испании карфагенских полководца решили на время отступить — Гасдрубал, сын Гисгона, в Лузитанию, а Магон даже на Балеарские острова — и, пока не прибудут новые подкрепления из Африки, предоставить легкой коннице Массиниссы продолжать в Испании такую же войну, какую вел с блестящим успехом Мутин в Сицилии. Таким образом, все восточное побережье оказалось во власти римлян. В следующем (547) [207 г.] году действительно прибыл из Африки с третьей армией Ганнон, после чего Магон и Гасдрубал снова вернулись в Андалузию. Но Марк Силан разбил соединенную армию Магона и Ганнона и даже взял последнего в плен. Тогда Гасдрубал отказался от намерения удержать за собой поле сражения и разместил свои войска по городам Андалузии, из которых только Орингис был взят Сципионом приступом в течение этого же года. Финикийцы, казалось, были окончательно побеждены; однако в следующем (548) [206 г.] году они снова оказались в состоянии вывести на поле сражения сильную армию в 32 слона, 4 тысячи всадников и 70 тысяч пехотинцев, правда, состоявшую в основной части из набранных наспех испанских ополченцев. Дело дошло до битвы опять при Бекуле. Римская армия была почти вдвое малочисленнее неприятельской и в ней также было немало испанцев. Сципион поступил как Веллингтон при точно таких же обстоятельствах — он поставил своих испанцев так, что им не приходилось сражаться, потому что это было единственным средством помешать им разбежаться. Римские же войска он бросил в первую очередь на испанцев неприятельской армии. Битва все-таки была упорна, но римляне в конце концов одержали верх, и само собой понятно, что поражение такой армии было равносильно ее уничтожению; только Гасдрубалу и Магону удалось укрыться в Гадесе. Теперь у римлян уже не было никаких соперников на полуострове; немногие города, отказавшиеся добровольно подчиниться, были взяты поодиночке, и часть из них понесла суровую кару за свое сопротивление. Сципион даже нашел возможность посетить Сифакса на африканском побережье и завязать сношения с ним и даже с Массиниссой на случай экспедиции в Африку — это была безумно смелая и ничем не оправданная выходка, хотя известие о ней и доставило большое удовольствие жадным до новостей столичным жителям. Во власти финикийцев оставался только Гадес, где командовал Магон. После того как римляне вступили во владение карфагенским наследством и уже успели доказать необоснованность высказывавшейся в различных местах Испании надежды, что после прекращения финикийского владычества можно будет отделаться от римских гостей и восстановить прежнюю свободу, одно время казалось, будто в Испании готово вспыхнуть всеобщее восстание против римлян, главная роль в котором должна была принадлежать их прежним союзникам. Восстанию благоприятствовали болезнь римского главнокомандующего и мятеж одного из его корпусов, вызванный длившейся в течение нескольких лет задержкой в выплате жалованья. Но Сципион выздоровел скорее, чем думали, и искусно усмирил солдатский мятеж; немедленно вслед за тем он усмирил те общины, которые взяли на себя почин в этом национальном деле, и таким образом подавил восстание, прежде чем оно успело распространиться. Когда карфагенское правительство убедилось, что восстания не приведут ни к чему и что оно не будет в состоянии долго удерживать в своих руках Гадес, оно приказало Магону собрать все его корабли, войска и деньги и употребить эти средства на то, чтобы по мере возможности дать иное направление войне в Италии. Сципион не мог этому помешать — это было расплатой за то, что он распускал свой флот, и ему вторично пришлось возлагать на богов вверенную ему защиту отечества от новых нашествий. Последний из сыновей Гамилькара покинул полуостров беспрепятственно. Вслед за его отъездом сдался на выгодных условиях и Гадес, который был самым старинным и последним владением финикийцев на испанской территории. После тринадцатилетней борьбы Испания превратилась из карфагенской провинции в римскую, и хотя там еще в течение многих столетий велась борьба с постоянно подавлявшимися, но никогда не прекращавшимися восстаниями, но в то время, о котором здесь идет речь, у римлян там не было противников. Сципион воспользовался первым же мгновением обманчивого внутреннего спокойствия, для того чтобы сложить с себя главное командование (в конце 548 г.) [206 г.] и лично явиться в Рим с докладом об одержанных победах и о завоеванных странах.