– А какое оно на вкус? – спросил он.

– Совсем не противное, – ответила миссис Скофилд, неумолимо пододвигая ему ложку ко рту. – Миссис Уоттоу сказала, что ее Кларк очень любил это лекарство. Она сказала, что по вкусу оно не похоже на другие лекарства.

– А сколько я должен его принимать? – спросил Пенрод, видя, как неотвратимая ложка снова подбирается к его рту. – Только теперь? Один раз?

– Нет, миленький! Три раза в день.

– Не буду!

– Пенрод! – теперь ее голос прозвучал резко. – Ты что, хочешь, чтобы я целый день перед тобой плясала? А ну, глотай быстро!

Миссис Скофилд втиснула ложку ему в рот, и она стукнулась о зубы. Пенрод все еще пытался сопротивляться. Сопротивление это диктовалось самим инстинктом. По части остроты вкусовых ощущений любой мальчик может соперничать даже с собакой. Конечно, вкусы и пристрастия у мальчиков и у собак во многом не сходятся, однако и те и другие моментально чуют, если им подсовывают что-то, что им противно. Конечно, мальчики часто едят самые кошмарные, с точки зрения нормального человека, вещи. Но они делают это по личному выбору. Когда же вкус того или иного снадобья мальчику неприятен, он начинает сопротивляться, словно его пытаются накормить ядом. Вот почему, не зная, что его ждет, Пенрод из последних сил продолжал увиливать от ложки.

– Пенрод! – крикнула миссис Скофилд; теперь она окончательно потеряла терпение. – Если ты сейчас же не проглотишь это, я иду за папой. Быстро открой рот! Это не так уж противно. Открой рот! Ну, вот и все!

Челюсть, наконец, покорилась, и миссис Скофилд влила содержимое ложки в рот сыну.

– Ну, вот! – еще раз воскликнула она, и в голосе ее послышалось торжество. – Совсем не так уж плохо, а?

Пенрод не ответил. На лице его застыло какое-то странное выражение. Впрочем, вел он себя тоже достаточно странно. Он не кричал, не ругался, да и вообще не произносил ни звука. Зато он начал раздуваться, словно надувная игрушка. Глаза его покраснели, в них застыл ужас, и он, не отрываясь, смотрел на мать.

– Ну, не так уж это противно, – сказала миссис Скофилд, но, тем не менее, почувствовала некоторое беспокойство. – Перестань себя так вести, Пенрод!

Но Пенрод ничего не мог с собой поделать. Эта жидкость показалась бы на редкость противной даже взрослому, который прошел сквозь испытание вонючими сырами и прочими гастрономическими изысками. Куда уж было выдержать такое бедному Пенроду! Этот коварный раствор был почти полностью лишен запаха, из-за чего Пенрод оказался совершенно не подготовлен к такому кошмару, который должен был пережить. Он все надувался и надувался, и это олицетворяло растущее его потрясение. Тонкая шея его напряглась, щеки раздулись, как два шара. Плечи поднялись почти до ушей, к тому же Пенрод задрал вверх правую ногу и так и застыл в этой странной позе.

– Прекрати сейчас же, Пенрод! – приказала миссис Скофилд. – Сейчас же прекрати!

– Он, наконец, обрел голос.

– Уф! Оф! – произнес он и рухнул на пол.

Поначалу он просто корчился от отвращения, но потом в его конвульсиях появились угрожающие симптомы. Он разевал и закрывал рот, размахивал руками и сучил ногами по полу.

– Ой-ой-ой! – вопил он.

Миссис Скофилд к такому давно привыкла и, успокоившись, снова ласково улыбнулась.

– Все хорошо, мой маленький, – очень ласково сказала она.

Потом она опять подняла бутылку с лекарством, наполнила ложку и обнародовала информацию, которую из тактических соображений до поры до времени придерживала.

– Теперь еще одну, – ласково сообщала она.

– Уф! – выдохнул Пенрод. – Еще одна… Что-о-о?!..

– Две ложечки перед каждой едой, – как ни в чем не бывало сказала она.

Пенрод тут же предпринял попытку покинуть комнату. Его действия отличались такой твердостью и напором, что миссис Скофилд пришлось искать поддержку у главы семьи. Она крикнула мистеру Скофилду. Войдя в комнату, он застал жену за очень странным занятием. Со стороны можно было подумать, что ее цель – перетереть Пенрода о подоконник, подобно тому, как перетирают веревку. Пенрод оседлал подоконник, и, уже коснувшись одной ногой желанной земли, пытался вытянуть наружу вторую ногу. Но за нее крепко уцепилась миссис Скофилд и, в свою очередь, стремилась втянуть освободившуюся половину своего отпрыска обратно в комнату. Пенрод продолжал оказывать мужественное сопротивление даже тогда, когда мистер Скофилд пришел па помощь жене, и они вместе стали тянуть его обратно. Несчастный продолжал бороться даже тогда, когда уже был водворен в комнату, а окно наглухо затворили. Он протестовал даже тогда, когда ложку со второй порцией лекарства все-таки запихнули ему в рот. Когда все уже было поищи, мистер Скофилд понял, что, несмотря на той возраст, держится молодцом, и мог бы вполне претендовать на призы не только в ораторском искусстве, но и в соревнованиях атлетов.

Итак, дело было сделано, и двойная доза жидкости теперь находилась внутри Пенрода Скофилда. Это не прошло для него бесследно и, сев за стол, он почувствовал легкое головокружение. В глазах у него начало двоиться. Ничего удивительного. Дело в том, что в коричневом снадобье содержалось изрядное количество спирта и две ножки равнялись по крепости доброй порции коктейля. Пенрод никогда не пробовал спиртного, и опьянение не только было ему неприятно, но и очень его испугало. Пенрод тут же пожаловался, что плохо себя чувствует и не преминул мстительно добавить, «это, наверное, от лекарства».

Мать не ответила ему. Она лишь кивнула головой.

– Вот видишь, какой он раздражительный, – прошептала она мужу.

Полчаса перед ужином тоже были посвящены битве за здоровье Пенрода, и она, по своему размаху, лишь совсем чуть-чуть уступала той, что разразилась перед обедом. Для усмирения недовольного снова пришлось вызвать главу семейства. Благодаря своей мускульной и ораторской энергии он снова нанес поражение мятежнику. Но на следующее утро, перед завтраком, мятеж разгорелся вновь, и мистеру Скофилду опять пришлось его усмирять тем же способом. Это было субботнее утро. А перед ленчем родители нашли в Пенроде разительную перемену. Но они не придали ей никакого значения. Они давно уже привыкли к тому, что у Пенрода часто меняется настроение.

А им бы стоило обратить внимание. Когда миссис Скофилд не без внутренней дрожи позвала Пенрода перед ленчем «принимать лекарство», он неожиданно быстро явился и покорно, как ягненок, принял его.

– Ну, какой же ты у меня умник, Пенрод! – воскликнула миссис Скофилд. – Теперь ты убедился, что это совсем не плохое лекарство?

– Да, мама, – тут же согласился он, – к нему просто нужно немного привыкнуть.

– Теперь хоть тебе стыдно? – спросила она счастливым голосом. – Как можно было поднимать такой шум?

– Да, мама.

– Ты себя лучше чувствуешь? Видишь, оно уже принесло тебе пользу.

– Да, мама.

Несколько недель спустя, во время каникул, Пенрод и Сэм снова решили поиграть в то, что они называли «аптекой». Соорудив прилавки, они продавали химикаты, лекарства и косметику воображаемым покупателям. Они составляли рецепты и производили некоторые другие действия в «фармацевтическом духе».

Игра была в разгаре, когда Пенрод вдруг воскликнул:

– Знаю! У меня есть одно сильное средство. Вот его-то как раз нам и не хватало.

Он убежал в дом, но вскоре вернулся и поставил на «прилавок» большую бутыль. Она была наполнена мутной бурой жидкостью, а на дне плавало что-то вроде тины.

– Видал? – крикнул Пенрод. – Как тебе нравится это старое лекарство?

– Отличная штука! – одобрил Сэм. – Где ты его достал? Чье оно, Пенрод?

– Было мое. Только они несколько дней назад перестали мне его давать. А вообще мне пришлось принять его две с половиной бутылки.

– А зачем они давали его тебе?

– Я был нервный или как-то там еще, – объяснил Пенрод.

– А теперь ты поправился?

– Наверное, да. А, может, ей просто некогда давать мне это, или еще что-нибудь… Во всяком случае, больше она мне его не дает и говорит, что теперь мне стало гораздо лучше. Она и думать забыла про это.