— Подождем, — согласился Костя.

Скоро от рыбы остались одни кости, а от хлеба не осталось и крошек. Хозяин избушки не возвращался. Путешественники уложили рюкзаки, в свой Павлик засунул горн, и они вышли на улицу. Посидев немного на бревне, занесенным прошлогодним наводнением, ребята услышали один за другим два выстрела.

— Наверное, дедушка стреляет, — сказал прислушиваясь Павлик. — С чего бы это он? Пойдем, посмотрим.

Костя согласился, и мальчишки отправились в ту сторону, откуда донеслись выстрелы. По дороге им попалось небольшое озерко, где, по мнению Павлика, могли водиться караси, но деда здесь не оказалось. Чуть дальше приятели увидели еще одно озеро и, раздвигая траву, стали продвигаться к нему, — может, где-нибудь там сидит старик со своими удочками.

У самого берега Киле высунулся из травы и сразу присел, шикнув на Костю, шумно шагавшего за ним. Костя тоже присел и через плечо Киле взглянул на озеро. Совсем рядом на воде как-то странно, на одном месте, плескались две утки. Они ныряли, били по воде крыльями, но не взлетали.

Понаблюдав за утками несколько минут, Павлик встал, ожидая, что птицы сейчас же взлетят, но они только еще сильнее захлопали по воде крыльями. Зато под другим берегом из камышей разом вспорхнули еще две утки и над самой травой потянули к дальним лугам.

— Это их рыбы какие-нибудь держат, — предположил Костя.

— Придумал! Двух-то сразу?!

— Чего ж они не летят?

Павлик только пожал плечами и крикнул:

— Кыш! Кыш вы, пернатые!

Друзья принялись кричать, махать руками, но странные птицы не улетали.

— А, — сказал Костя, — это их кто-нибудь привязал. Подсаживают же охотники домашних уток, чтобы они подманивали диких. — И Борисов снисходительно взглянул на недогадливого товарища.

— Что ты! Сейчас нельзя охотиться! Я же тебе говорил, — ответил Павлик и стал раздеваться.

Раздвигая листья кувшинок, Павлик побрел к ближней утке. Она нырнула, но сразу же показалась над водой.

— Лови ее! Хватай! — кричал с берега Костя.

Павлик сделал еще несколько шагов по илистому дну и протянул руку. Утка опять ушла под воду, но Павлик захватил рукой поводок.

— Снимай ее и тащи сюда! Чего ждешь? — приплясывал в нетерпенье на берегу Костя.

— Снимешь ее! Она, знаешь, как крючок заглотнула, никак не отцепишь.

Из двух уток Павлику удалось освободить только одну. Испуганная птица, взбороздив воду, полетела к Морошке. Вторую пришлось отпустить вместе с крючком. Для этого, весь обрызганный водой, Киле сходил на берег, взял складной ножик и отрезал поводок.

Костя ругал приятеля, называл его растяпой, думая, что утка вырвалась у Павлика из рук. Маленький нанаец невозмутимо выслушал его и снова сказал, что сейчас нельзя охотиться — утки выводят птенцов.

— Мы бы живую утку в лагерь притащили, — негодовал Борисов. — Экспонат был бы. Эх, ты!

— А что такое «экспонат»? — поинтересовался Киле.

Несмотря на то, что рассерженный начальник экспедиции не ответил, звучное слово понравилось Павлику, и он несколько раз с удовольствием повторил: «экспонат, экспонат…» А потом сказал, что перемет в озере не на рыбу. Костя не поверил.

— Скажешь еще, — хмыкнул он. — А кого ж тогда им ловить? Лягушек, что ли, или крокодилов?

— Этот перемет на уток. Там на каждом поводке поплавок и крючки, как якоря, двойные, — объяснил Павлик, и добавил: — Сейчас я тебе тоже скажу одно слово — «браконьер». Слышал? Перемет поставил браконьер. Надо скорее разыскать нашего деда и сказать ему. Пусть поймает этого браконьера.

Еще с полчаса пробирались путешественники туда, откуда донесся выстрел. Солнце начало припекать, и обожженная еще вчера спина Кости сразу это почувствовала, особенно под лямками рюкзака. Деда нигде не было видно, и ребята хотели возвращаться к избушке, как опять, казалось совсем недалеко, прогремело сразу несколько выстрелов. За густыми зарослями тальника не разглядеть, кто стреляет, и друзья побежали прямо на звук.

Исцарапав ноги о шиповник, они выбрались на берег и увидели на середине залива лодку и стоявшего в ней человека. Они хотели окликнуть его, но человек тут же сел и торопливо начал грести веслами, направляя лодку к противоположному берегу. К том, у же месту, вдоль залива, бежали двое в черных трусах. Но человек на лодке опередил их. Причалив, он выскочил на песчаную косу, похватал лежавшие там у костра какие-то вещи, бросил их в лодку и, оттолкнувшись веслом, стал пересекать залив.

— Ложись, — с присвистом шепнул Павлик. — Это он!

— Кто «он»? — повалившись рядом, спросил Костя.

— Браконьер…

Прижавшись к земле, Костя взволнованно думал: дело нешуточное, они выследили живого браконьера и, может быть, поймают его и под конвоем приведут в лагерь. Ясно, что после этого сам начальник лагеря не посмеет их ругать, а если догадается, то на линейке, перед строем, даже объявит им благодарность. А вдруг и в газете напечатают заметку: «Пионеры задержали браконьера…» Любил помечтать Костя Борисов.

Браконьер же, перестав грести, перегнулся через борт и что-то там рассматривал или собирал.

— Видишь, — шепнул, не отрывая взгляда от человека на лодке, Павлик, — он не стрелял, а глушил рыбу, а сейчас собирает.

— Что, будем его ловить?

— Придется, — вздохнул Киле.

А двое в черных трусах, больше на них ничего не было надето, добежали до того места, куда приставала лодка, запрыгали там, замахали руками и закричали: «Стой, стой! Отдай!» — и что-то еще, а потом кинулись вдоль берега, огибая залив.

Да, странные события разворачивались на пустынном берегу залива… Костя Борисов и Павлик Киле теперь не сомневались, что человек в лодке и те двое — одна шайка. Что-то не поделили и теперь гоняются друг за другом.

А тот, что находился в лодке, удобно уселся и сильными гребками погнал ее как-раз к тому месту, где затаились пионеры. Чем ближе подъезжал человек, тем меньше это нравилось Косте. — Какой он, молодой или старый, сразу не разглядишь, браконьер сидел спиной к мальчикам, но спина эта казалась широкой и сильной, попробуй захвати такого. А тут еще Борисов рассмотрел на носу лодки ствол ружья и тихонько начал отодвигаться за талину с длинными густыми корнями, висевшими нечесаными космами.

Совсем немного не доехав до притаившихся ребят, человек повернул лодку и поплыл вдоль берега. И тогда изумленные друзья узнали в браконьере так гостеприимно приютившего их старика.

— Давай за ним! — шепнул Павлик.

Приятели отползли немного от берега и, пригибаясь, стали пробираться вслед за лодкой.

— Так вот зачем он избушку в стороне от людей поставил, Кащей бессмертный! — ругался Павлик. — Это он здесь рыбу глушит. Кету, наверное, ловит, когда она икру метать идет. Ну погоди…

— Павлик, а как мы его, Кащея этого… схватим?

— Не отставай, там увидим…

Лодка пристала к пологому, поросшему камышом мыску. Ребята залегли за кустом колючего боярышника, от которого до лодки оставалось шагов двадцать, и замерли.

Костя посматривал то на старика, то на его ружье и думал, что лучше не связываться с дедом. Как такого захватишь? Полезешь — он надает по шеям. И на другую сторону Морошки не перевезет. Какой уж тогда лагерь, лишь бы ноги унести. А то возьмет и пристрелит. Место здесь глухое…

Отсюда, из-за густого куста боярышника, хорошо было видно, как двое в черных трусах все еще пробирались вдоль берега. Сейчас они уже не бежали, а устало брели через кочки в самом конце залива.

Старик торопился. Он достал было кисет с табаком, но, увидев уже обогнувших залив тех двоих, сразу сунул кисет в карман. Перейдя в нос лодки, он выбросил на берег башмаки, штаны, рубашки, котелок, что-то еще. Потом сам перешагнул из лодки на песчаный мысок и принялся укладывать все эти вещи, в мешок.

Павлик тронул Костю за руку и зашептал: