Богомолов. Знаешь, — она милая девушка.
Ольга. Да?
Богомолов. Очень. Только — она нетактична, на мой взгляд… Например, она сказала, что надо мной здесь немножко издеваются, считают меня чудаком…
Ольга. Вот как?
Богомолов. Да.
Ладыгин. Позвольте, — мой брат, офицер гвардии, дрался на дуэли трижды…
Богомолов. Я ей советовал влюбиться в Ладыгина, а она сказала, что он очень ухаживает за тобой.
Ольга. Вы и обо мне беседуете?
Богомолов. Она обо всём говорит довольно решительно.
Ольга. А ты, по обыкновению, очень откровенно, да?
Богомолов. Ты сердишься?
Ольга. Полно, — какие у меня причины сердиться! Ну, а ещё о ком сплетничала она?
Ладыгин (Ольге). Посмотрите, до чего Букеев мрачен сегодня. Это даже нелюбезно. Ах, извиняюсь, я помешал вам?
Богомолов. Нет, ничего…
Ладыгин. Сейчас будем ужинать. Букеев пробирал за что-то Верочку — гудел, гудел над ней! В сущности, он очень скучный человек… Вы знаете — Нина Аркадьевна думает, что я трус. Я — оскорблён. Спортсмен не может быть трусом. У меня брат, гвардейский офицер… (Заметив, что его не слушают.) Я, кажется, лишний?
Ольга. Вы уже спрашивали об этом.
Ладыгин. Да? Забыл. А хорошо здесь! Море, холмы, за холмами степь. Нужно бы ещё лес — это идеально… Ужасно утомляет ожидание.
Богомолов. А вы чего ждёте?
Ладыгин. Ужина. Я часа два работал веслами…
(Букеев подходит.)
Богомолов (жене). Между прочим, я сказал ей, что здесь люди, точно пчёлы, кружатся над каким-то цветком, невидимым для них.
Ольга. Ты умеешь сказать…
Ладыгин. А что это за цветок?
Букеев (угрюмо). Я слышал краем уха вашу беседу; мне показалось, что вы объясняетесь Вере в любви…
(Богомолов смеётся.)
Букеев. У вас странная манера говорить со всеми обо всём.
Ольга. Это выговор тебе, — ты понимаешь?
Букеев. Что вы, Ольга Борисовна. Просто я так… сказал… Ведь в самом деле для Якова Сергеича как будто нет зап[ретных] вопросов. Он… удивительный. Веру этот разговор расстроил, ну… вот я и говорю. Она ведь очень нервная…
Ладыгин. Заставьте её делать гимнастику, плавать, и — всё пройдёт!
Жан. Господа! Посмотрите, как красиво рыбаки развели костёр на берегу, и — посмотрите! Великолепие.
(Все нехотя идут.)
Жан (удерж[ивает] Букеева). Ника, я перекинулся с ней парочкой слов насчёт тебя. Конечно, она и так и эдак и — ничего особенного не сказала, но — поверь моему опыту! Терпение, дружище!
Букеев (уходя, махая рукой). Ты пьян, брат!
Жан (пожимая плечами). Я двадцать лет пьян… Странно!
Нина. Куда они пошли?
Жан. На берег.
Нина. Опять? Я так устала. Почему Никон Васильевич не в духе?
(Вера осматривает стол, накр[ытый] для ужина.)
Жан. Всё ваша сестра виновата.
Нина (оглядываясь). Неужели он серьёзно увлекается ею? Это было бы ужасно.
Жан. Да, не очень весело. А вот вы рискуете проворонить кусок.
Нина. Фу, как грубо! Что с вами?
Жан. Я, Нина Аркадьевна, — циник! Уверяю вас. И я — огорчён! Чёрт бы взял водопроводчика и супругу его, — вот что я говорю! Если случится…
Нина (тревожно). Вы думаете, что у него серьёзно, да?
Жан. Последняя женщина, — вот что я думаю! А вы…
Нина. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Что за тон у вас?
Жан. Я сказал — я циник, и — кончено!
Нина. Но — как же Ладыгин?
Жан. Уж не знаю как. Это меня не интересует… Нисколько!
Нина. Так откр[ойте] ему глаза.
Жан. Не угодно ли вам взять на себя это приятное дельце?
Нина. И возьму!
Жан. И возьмите!
Нина. Жанчик, вы знаете, как я отношусь к вам, — вы не должны допускать…
Жан. Эх, что там! Если б моя воля, я завтра же подстроил бы ей такую пакость, что — слоны ахнут!
Нина. Я говорю вам — вы не должны.
Жан. Оставьте. Знаю я, что должен и чего не должен. Воспитывать человека чуть не тридцать лет, а тут вдруг является герцогиня из Чухломы… и — пожалуйте!
Верочка (глядя к морю). Дядя Жан, ужин готов.
Жан. Прекрасно. Идёмте, позовём их.
(Верочка садится на скамью за кустами. Идут Ольга и Ладыгин.)
Ладыгин. Я не понимаю этого.
Ольга. Чего вы не понимаете?
Ладыгин. Я вас люблю, я страстно желаю вас, а вы капризничаете.
Ольга (смеясь). Вы называете это — каприз, и только.
Ладыгин. Ну да, а — как же? Уверяю вас, что я вообще очень нравлюсь женщинам, — они меня любят, а тут вдруг…
Ольга. А вы умеете любить, да?
Ладыгин. Господи, — какой странный вопрос. Я не мальчишка, не старик.
Ольга (смеётся). Вы очень просто понимаете любовь, удивительно просто!
Ладыгин. Я же не… этот, не… как это?
Ольга. Не — кто?
Ладыгин. Ну, вы знаете! Я забыл слово… имя.
Ольга. Робинзон Крузо?
Ладыгин. Нет, — при чём тут Робинзон Крузо, если дело идёт о женщине. Другое.
Ольга. Вильгельм Телль?
Ладыгин. Это — сказка. Ну — всё равно.
Ольга. Гамлет? Ловелас?
Ладыгин. Я — честный человек, а Ловелас, кажется, был негодяй.
Ольга. Кто же?
Ладыгин. Вы смеётесь надо мной — за что? За то, что я вас искренно люблю. Поверьте, я люблю вас не как других любил, — честное слово.
Ольга. Бросьте это. Ваша любовь — на две недели скучных будних дней — не более. В вашей любви не будет праздника…
Ладыгин. Ну, уж извините! Вы не можете знать…
Ольга. Вы — почти дитя, хотя и красивый мужчина. Вы очень — извините! — сильное животное, но мало человек, очень мало!
Ладыгин. Человек — прежде всего — физика… (Дел[ает] поп[ытку] об[нять] её.)
Ольга. Ну, это грубо, и я больше не стану говорить с вами. (Почти с тоской.) Как скучно здесь! Хоть бы кто-нибудь пел, хотя бы немножко музыки… Все живут, точно во сне…
Ладыгин. Вот — идут все эти! Ольга Борисовна, дайте мне возможность поговорить с вами после ужина… Умоляю вас!
Ольга. Я подумаю.
Ладыгин. Умоляю.
Ольга. Тише!
Букеев (пристально смотр[ит] на Ольгу). Хорошо сейчас один рыбак сказал: «Ежели, говорит, всё от ума делать, так это тоже глупость будет!» Вы согласны?
Ольга. Не знаю, право.
Ладыгин. Я — совершенно согласен. Не люблю умных людей.
Букеев. Вам не холодно?
Ольга. Немножко…
Ладыгин. У меня дядя математикой занимается и всё о теории вероятностей говорит, — нестерпимо скучно.
Букеев. Даме холодно — скажите, чтоб ей принесли плед или шаль.
Ольга. Платок у меня в комнате, Дуняша знает. (Ладыгин, недов[ольный], уходит, насвистывая.)
Букеев. Надоел он вам?
Ольга. Почему?
(Букеев молча целует ей руку.)
Ольга. Что это значит?
Букеев. Так. Это не обижает вас, надеюсь.
Ольга. Нет. Но — удивляет.
Букеев. Не удивляйтесь. У меня душа наполнена чувством благодарности к вам.
Ольга. За что?
Букеев. За то, что вы есть, вот такая неотразимо властная, такая красавица, за то, что я имею счастье знать вас. (Торопливо и тяжело бормочет.) Благодарю вас…
(Ольга смотрит на него.)
Букеев (усмехаясь). Там, на берегу, вы стояли, задумчивая такая, в сторонке от всех, и уж не знаю почему — но очень тронуло меня это.