— Ну, тогда, — сказал Жозеф смиренно, — позвольте мне повидаться с тетей Доротеей. Уж она-то была не чета дяде, — набожна, прямо как ангел.

— Ха! Тетя твоя, любезный, в аду, в преисподней. Жозеф усмехнулся:

— Не удивляюсь, господин апостол: зла была истинно, как гадюка. Представьте себе, например, такую историю…

— Жозеф, оставь меня в покое, я по горло занят!

— Столько дела, святой угодник божий? Ну, раз так, умолкаю. Но все-таки позвольте мне хоть глазком взглянуть на эту самую райскую обитель, которую у нас на земле расписывают в таких радужных красках.

— Да, как бы не так! Держи карман шире!

— Святой Петр, прошу вас! Ну, хоть ради моего покойного отца, который, как вам известно, был всегда самый страстный ваш поклонник!

— Ради твоего отца? Ну, это, пожалуй, другое дело. Ради него даже и тебя, бездельника, можно уважить. Однако помни — можешь просунуть в дверь только кончик носа.

— Этого мне вполне достаточно, господин апостол.

И вот райская дверь чуть-чуть приоткрылась, но, как только она приоткрылась, Жозеф поспешно повернулся к ней боком и в одно мгновение был уже за нею.

— Это что же это такое? — закричал апостол.

— А как же мне было не повернуться? — закричал и тарасконец. — Меня положительно ослепило это обилие света! Однако не беспокойтесь, я уговор помню, дальше не сделаю ни шагу. Но как у. вас тут действительно чудесно! Какая музыка! Как все красиво!

— Повторяю тебе, — сказал Петр строго, — у меня нет времени на болтовню с тобой. Полюбовался — и с богом!

— Но вы, пожалуйста, не стесняйтесь, господин апостол, — ответил Жозеф галантно. — Если у вас есть какое-нибудь неотложное дело, пожалуйста, идите, я ничуть не обижусь. Не беспокойтесь и насчет моего ухода — уйду в свое время. Меня, кстати сказать, решительно ничто не торопит.

— Но ведь мы сговорились, что ты только заглянешь!

— Бог мой! Да чего вам, святой отец, так волноваться? Я бы вас еще понял, если бы здесь было тесно; но, слава богу, места на всех хватит!

— А я тебе говорю — уходи, потому что, если господь бог зайдет случайно…

— Ну, уж с господом богом это ваше дело. А я уходить не желаю.

Святой Петр вздернул плечами, топнул ногой и пошел за святым Ивом.

— Святой Ив, ты адвокат, посоветуй. Я, знаешь, ужасно попался. Вышло вот то-то и то-то… Что ж мне теперь делать?

— Ты должен, — ответил святой Ив, — поступить очень просто: взять кого-нибудь подельней из стряпчих и через пристава притянуть вышеназванного Жозефа на суд к самому господу богу.

Кинулись искать по раю стряпчих; но, увы, стряпчих в раю еще никогда не бывало. О приставах же и говорить не стоит. И святой Петр совсем растерялся. Видит — идет Лука-угодник. Он к нему:

— Дорогой мой! Вот какая штука: некий Жозеф из Тараскона хитростью проскользнул в дверь рая, и я совершенно не знаю, как его выставить отсюда!

— Ты говоришь — из Тараскона?

— Из Тараскона.

— Ах, бог мой, — сказал Лука-угодник. — Если он из Тараскона, то выставить его нет ничего легче. Я, как тебе известно, часто бываю в Камарге, в Арле, в Ниме и отлично знаю тарасконцев. Вот ты сейчас увидишь, что надо делать…

В эту минуту как раз пролетала над ними стайка ангелочков.

— Детки! — крикнул Лука-угодник. — Пстт! Погодите!

Ангелочки остановились.

— Детки, летите скорее за стены рая и кричите во весь голос: «Быки! Быки! Быков гонят!»

Ангелочки снова вспорхнули, и тотчас за стенами рая послышались их звонкие крики: «Быков гонят! Быков гонят!»

Жозеф, как сумасшедший, кинулся к двери.

— Черт меня побери! Быков гонят! — заорал он и вихрем вылетел из рая.

А святой Петр поскорее хлоп дверью, а сам к глазку, к окошку:

— Ну как, Жозеф? Кто кого одурачил? Простись теперь с раем!

— Наплевать мне на ваш рай! — крикнул Жозеф, махнув рукою. — Если бы тут и впрямь оказались быки, я бы и не вздохнул о вашем рае!

И, сказав так, кинулся вниз головой, прямо в адскую бездну.

<1931>

Юный пилигрим

Старому воину было почти сто лет. Когда-то он был неутомим и в походах, и в битвах, теперь, сокрушенный годами, дни и ночи лежал неподвижно в постели.

Было у него три сына. И вот однажды утром позвал он к себе старшего из них и сказал ему:

— Слушай, сын мой. Вспомнилось мне, что дал я когда-то, в разгаре одной жестокой сечи, обет сходить в Рим на богомолье. Но ты видишь — стар я стал, как земля. Исполни же за меня это святое дело, дабы я мог умереть спокойно.

Сын выслушал и молвил:

— И что только лезет вам в голову, родитель, — эти паломничества в Рим или я не знаю еще куда! Право, у нас и без вашего Рима достаточно дел. Лежите-ка лучше, как лежали, ешьте, пейте, спите, выдумывайте, что вам угодно, но оставьте нас в покое.

Наутро старец позвал к себе среднего сына:

— Сынок, послушай-ка меня. Вспомнилось мне, что когда-то, во время одной страшной битвы, дал я обещанье сходить в Рим на богомолье. Да сам видишь, стар я теперь, как земля, — куда ж мне идти! Я хотел бы, чтобы ты исполнил за меня это обещанье.

Тот послушал и ответил:

— Отец, через две недели жатва. Надо косить, возить, молотить, потом позаботиться о виноградниках. Старший сын поведет стадо в горы, младший еще совсем ребенок — кто же справится со всеми этими делами, если я отправлюсь шататься по Римам? Ешьте себе, пейте, спите, а нас уж оставьте в покое.

На третье утро призвал старец младшего сына, своего любимца:

— Эспери, дитя мое, поди ко мне. Я дал когда-то обещание сходить в Рим на богомолье. Но я стар, как земля, — куда уж идти мне? Сходи ты вместо меня!

— Хорошо, схожу, родитель, — ответил Эспери просто.

Мать, услышав эти речи, закричала:

— Не слушай, Эспери, этого старого пустомелю! Он совсем из ума выжил. Мало ему, что нам и так нет покоя от его жалоб да стонов, он еще вздумал посылать ребенка на погибель!

Но Эспери ответил:

— Мать, я должен повиноваться. Воля отца — воля божья.

И, выйдя, налил небольшой мех вином из бочки, положил в дорожную суму несколько луковиц и хлеба, взял дубовый к осты лик, накинул плащ, на плечи, обнял отца, простился со всем домом и пустился в дорогу.

Проходя мимо церкви, он вспомнил, что надо сперва зайти в церковь, отстоять обедню, и, войдя на паперть, встретил юного и прекрасного незнакомца, который обратился к нему с вопросом:

— Друг мой, вы идете в Рим на богомолье?

— Да, — ответил Эспери учтиво.

— И я, друг мой, иду туда же. Не хотите ли отправиться вместе?

— Охотно, прекрасный друг мой, — ответил Эспери, не подозревая, что этот незнакомец — ангел, посланный богом, дабы охранять его в пути до Рима.

И вот пошли они по старой романской дороге, и так вдвоем то под дождем, то под солнцем, распевая псалмы и прося у добрых людей пропитанья, дошли до самого Рима. Там, отдохнув, они поклонились храму святого Петра, потом обошли все прочие базилики и часовни и наконец отправились на поклонение к папе, который и дал им свое благословение. Перед тем же, как идти обратно, прилегли они отдохнуть в тени портала одной церкви, и Эспери, утомленный, заснул, забылся. И приснилось ему, что он с отцом в раю, в вечной славе и блаженстве, и видит оттуда, как его мать и братья горят в вечном огне, в преисподней.

— Господи боже! — взмолился он, видя их муки. — Что повелишь мне сделать, дабы спасти их?

Господь ответил:

— Братьев твоих спасти невозможно, они не пожелали исполнить моей воли. Мать же твоя спастись еще может, если успеет сделать до своей смерти три добрых дела.

И Эспери проснулся и увидел, что его прекрасного спутника и друга уже нет с ним рядом. Он долго искал его по всему Риму и, не найдя, один отправился в обратную дорогу. Шел то берегом моря, то долинами и горами, тропинками и большими путями, пел псалмы, молился, собирал милостыню на пропитанье и дошел наконец до родного края.