Что в том, что где-то, на далеком

Морском прибрежье, валуны

Блестят на солнце мокрым боком

Из набегающей волны?

Не я ли сам, по чьей-то воле,

Вообразил тот край морской,

Осенний ветер, запах соли

И белых чаек шумный рой?

О, сколько их — невыразимых,

Ненужных миру чувств и снов,

Душою в сладкой муке зримых, —

И что они? И чей в них зов?

Ворох листьев сухих все сильней, веселей разгорается,

  И трещит и пылает костер.

Пышет пламя в лицо; теплый дым на ветру развевается,

  Затянул весь лесной косогор.

Лес гудит на горе, низко гнутся березы ветвистые,

  Меж стволами качается тень…

Блеском, шумом листвы наполняет леса золотистые

  Этот солнечный ветреный день.

А в долине — затишье, светло от орешника яркого,

  И по светлой долине лесной

Тянет гарью сухой от костра распаленного, жаркого,

  Развевается дым голубой.

Камни, заросли, рвы. Лучезарным теплом очарованный,

  В полусне я лежу у куста…

Странно желтой листвой озарен этот дол заколдованный,

  Эти лисьи, глухие места!

Ветер стоны несет… Не собаки ль вдали заливаются?

  Не рога ли тоскуют, вопят?

А вершины шумят, а вершины скрипят и качаются,

  Однотонно шумят и скрипят…

Когда на темный город сходит

В глухую ночь глубокий сон,

Когда метель, кружась, заводит

На колокольнях перезвон,—

Как жутко сердце замирает!

Как заунывно в этот час,

Сквозь вопли бури, долетает

Колоколов невнятный глас!

Мир опустел… Земля остыла…

А вьюга трупы замела,

И ветром звезды загасила,

И бьет во тьме в колокола.

И на пустынном, на великом

Погосте жизни мировой

Кружится Смерть в веселье диком

И развевает саван свой!

Ночь наступила, день угас,

Сон и покой — и всей душою

Я покоряюсь в этот час

Ночному кроткому покою.

Как облегченно дышит грудь!

Как нежно сад благоухает!

Как мирно светит и сияет

В далеком небе Млечный Путь!

За все, что пережито днем,

За все, что с болью я скрываю

Глубоко на сердце своем, —

Я никого не обвиняю.

За счастие минут таких,

За светлые воспоминанья

Благословляю каждый миг

Былого счастья и страданья!

Веет утро прохладой степною…

  Тишина, тишина на полях!

Заросла повиликой-травою

  Полевая дорога в хлебах.

В мураве колеи утопают,

  А за ними, с обеих сторон,

В сизых ржах васильки зацветают,

  Бирюзовый виднеется лен,

Серебрится ячмень колосистый,

  Зеленеют привольно овсы,

И в колосьях брильянты росы

  Ветерок зажигает душистый,

И вливает отраду он в грудь,

  И свевает с души он тревоги…

Весел мирный проселочный путь,

  Хороши вы, степные дороги!

Долог был во мраке ночи

Наш неверный трудный путь!

Напрягались тщетно очи

Разглядеть хоть что-нибудь…

Только гнулась и скрипела

Тяжко мачта, да шумело

Море черное, и челн

Уносило и качало

И с разбегу осыпало

Ледяною пылью волн…

Но редеет мрак холодный;

Отделились небеса

От седой пучины водной,

И сереют паруса;

Над свалившеюся тучей,

Как над черной горной кручей,

Звезды блещут серебром;

Над кормой огонь сигнальный

Искрой бледной и печальной

Догорает… А кругом,—

Из морской дали туманной,—

Бледным сумраком одет,

Уж сквозит рассвет багряный,

Дышит холодом рассвет!

И все ярче меж волнами,

В брызгах огненно-живых,

В переливах голубых,

Золотое блещет пламя,

И все выше над волной

Глубью радостной, иной

Бирюза сквозит и тает,

И, качая быстрый челн,

Светлой влагой, пылью волн

Море весело кидает!

Поздний час. Корабль и тих и темен,

Слабо плещут волны за кормой.

Звездный свет да океан зеркальный —

Царство этой ночи неземной.

В царстве безграничного молчанья,

В тишине глубокой сторожат

Час полночный звезды над морями

И в морях таинственно дрожат.

Южный Крест, загадочный и кроткий,

В душу льет свой нежный свет ночной —

И душа исполнена предвечной

Красоты и правды неземной.