Был там еще один, врач. И рассказали они мне такую интересную вещь: хотя пройти в иной мир материально нельзя – не изобрели еще такую большую машину, только на атомы пока хватает, но есть другой путь. Что мозг наш – что-то вроде радио, и можно услышать того, кто в том мире настроен на ту же волну, понятнее объяснить не могу. И не соглашусь ли я участвовать в эксперименте, прямо в тот же вечер: все уже готово. Война – а они науку свою вели – и страсть как хочется узнать, так ли все.
Что делать – любопытен я. И хотелось – хоть чем-то профессору помочь, за сына. Процедура была – кресло, электроды на башку, укол чего-то – в общем, детали опускаем, как к делу не относящиеся. И проснулся я – как у Гонгури, другим человеком, в светлом будущем. Здесь прошло всего шесть часов, пока меня откачали – а там целый год! Все ж хорошо, что капитаном бронеразведки был, а не интеллегентом слабонервным – в здравом уме остался. Профессор с врачом – до утра, целую пачку бумаги исписали, стенографией, пока я рассказывал, что успел. И показалось мне, не были они чересчур удивлены – может, у них до меня и другие такие были, времяпроходцы?
А может, душа все же есть? Или, по-научному, психоматрица – где записана вся наша индивидуальность? Которая, как заряд электрический – может на другое тело перескочить? Потому как радио давно отключилось – а ТОТ, кем я там был, не исчез: я там один лишь год прожил – а ВСЮ его жизнь помню, как свою. И опыт, обучение – "лешаки", чтоб ты знал, это тактика советского спецназа плюс партизан Отечественной войны; не умеют еще так – в этом времени! И еще, те кто рядом, о ком я думаю сильно – иногда сны видят. О том мире. Где дело Ленина – жило и побеждало. Что вскинулся, старшой – тоже видел? А я сам видел, своими глазами. И не думаю – точно знаю. Революция победит – а мирового коммунизма не будет!
Любопытно, что один "альтернативный" фантаст ТАМ почти точно увидел НАС. Битва при Садовой, 1866 год. При победе австрийцев, Бисмарк вошел бы в историю не как объединитель Германии "железом и кровью", а как один из мелких неудачливых политиков с чрезмерными амбициями; не было бы разгрома империи Луи-Наполеона, не было бы Парижской коммуны. Но мощь Пруссии росла – и где-нибудь к 1914 году ей все равно предстояла бы разборка с Францией, на этот раз возможно, более успешная. Возникла бы Германская империя – и законы империалистической конкуренции за рынки сбыта вынудили бы ее к общеевропейской, а может быть и мировой войне, первой мировой, где-то в 1939 или 1941. Ленин и Гитлер остались бы невостребованы – но гнилость дома Романовых и их режима неизбежно привела бы, в итоге проигранной войны, к коммунистической революции, пусть с другим вождем; за ней последовали бы революции еще в нескольких странах. Энгельс считал, что у австрийцев шансы – предпочтительнее! Но история сыграла по-своему – и пруссаки победили. Мировая война там случилась раньше – в 1914 от рождества христова, и революция, в 1917. Конные армии – вместо танковых. А география, страны, народы, язык, летоисчисление, даже отдельные личности кое-какие – все как у нас, почти. И еще – тот мир более приземленный, мягкий, сглаженный, что ли.. А мы для них – мечта романтиков, мир прекрасный и яростный, без полутонов, не верь что в Зурбагане высохли причалы! – там нет Зурбагана, это у них как вымышленный город мечты.
Вождей там было – три. В разных странах, в разные времена. И лишь последний, Ленин – революцию совершил. И войну гражданскую вытянул – на себе, на вере своей, к победе! Впрочем, ему было легче – по причине полной гнили верхущки ТАМ: уж если даже среди вождей контрреволюции, одни "кухаркины дети", колчаки и деникины – а всякие там князья юсуповы, сразу в Париж, отсидеться пока! Хуже, однако, было, что ТАМ мы были гораздо слабее, рядом с прочими державами, и армией, и промышленностью – индустриализация была уже после, оттого пролетариата было меньше. Потому, власть там осталась Советской, рабочее-крестьянской. Не одного пролетариата – а всего трудового народа. И на мировую революцию – сил не хватило. Так и осталось после – полмира им, полмира нам.
– Врешь! – заметил Итин – это как, революция остановиться может? Мировой пожар – и на полпути? Пролетариат угнетенный – дальше эксплуататоров терпеть? Когда пример уже есть, победы социализма? Это ж исторический материализм – смена отсталого общественного строя, передовым. Ты мне как хочешь ври, любую историю придумай – все одно, коммунизмом завершится. Потому что – просто не может иначе!
– СВОЙ освободительный поход забыли, год назад? Даешь Варшаву, даешь Берлин – и по мордам!
– Ты с этим – не равняй. Ошибки военных – конечно, с патриотизмом воевать легче. А руку помощи протягивать – нельзя. Оттого заграничные пролетарии увидели в нас не товарищей – захватчиков. Ничего – "военную оппозицию" вывели в расход. Соберемся с силой – и пойдем снова.
– Если на нас не пойдут – ответил Младший – год сейчас какой ЗДЕСЬ: сорок первый! Мы с тобой сейчас сидим – а там гансы, к Москве. Там ДВЕ мировые войны было, и вторая – еще страшнее. В начале было: наши кричат из окопа – эй геноссе, я арбайтен! А в ответ очередь из шмайсера – я-то арбайтен, а вы все недочеловеки, и будете рабы! Так вот – и кончился интернационализм! Когда, от границы мы землю вертели назад – и решалось, быть ли нам ВООБЩЕ! И сказал тогда Вождь – братья и сестры! И вспомнили Отечество, славную историю нашу, вернули погоны, гвардию, даже церковь привлекли – за ЛЮБОЕ надо было хвататься, лишь бы помогло! И победили мы тогда – взяли и Варшаву, и Берлин. Да только уже – не республикой труда, а краснознаменной Империей. Социализм – как для внутреннего пользования. А в мире всем – это лишь говорилось, что когда-нибудь… Главным было – чтобы у себя, обустроиться. Тем более, сила за нами была – никто напасть, и угрожать нам, уже не смел.
– Врешь! – сказал Итин – это что ж выйдет: идею главную предать? Пролетариат заграничный, под ярмом оставить? Лишь бы – нас не трогали? Вся Партия – в уклон скатилась? И Вождь позволил? Врешь: не могло такое быть!
– Вождь сам и предложил, первым. Ленин – великий тактик был, в политике. Как стали хлеб забирать, и в колхозы загонять – так бунт беспощадный, и коммунистов на фонарь, особенно в Европе, во всяких там венгриях! И Ленин, после "Государства И революции" – "Детскую болезнь левизны". Что иногда отступить надо, чтобы закрепиться, и массы не оттолкнуть – иначе погибнем, и спорить будет не о чем. Как разбили контру, армия по домам – и сразу: Кронштадт, Тамбов, бунт бессмысленный и беспощадный – за что боролись? Ленин сразу – новая экономическая политика: обогащайтесь, если честно! И в мировом масштабе: как стал нам империализм интервенцией грозить, договор с гансами, двадцать третьего года: мы ИХ революции не помогаем, Гамбургу восставшему – нам за это их технологии новейшие, оборудование военных заводов. Жалко спартаковцев – но своя шкура дороже: чтобы выстоять, и выжить, одним против всего мира – умел Ленин через идею переступить, чтобы дальше идти. Это, как на войне – наступление остановить, чтобы тылы подтянулись.
– Не так! – сказал Итин – классовая борьба, это оружие наше главное, не какие-то технологии! Любую армию разбить могут, а пролетариат – никогда! С капиталистами договор – так ведь НИКОГДА вы своими для них не будете, не уймутся, не простят, по-тихому вредить будут, искать момент! И – по ИХ правилам игра пойдет: политика, конкуренция, сферы влияния, раздел интересов – в которых они опытнее, сильнее! И товарищи заграничные – предательства не забудут! Тем же вам ответят – когда время придет!
– Тогда же пришло! – усмехнулся Младший – хотели и там, в Европу, коммунизм на штыках, даешь Варшаву и Берлин! Вышло, как здесь – не хочет пролетариат мировой, под наши знамена! Тут Ленин умер – и стали решать, что делать: воевать со всем миром, спалить страну, ради призрака мировой революции – или начать обустраиваться ВНУТРИ, строить нормальное ГОСУДАРСТВО, лишь с красным флагом, и нормальными отношениями с соседями? Схватились насмерть два Вождя, две линии, две идеи. Гений мирового пожара – и гений организации: индустриализация, вооружение, мощь государства.