В маленькой уютной столовой был сервирован обед, и они отведали горохового супа, сельди и картофельного салата. К чаю на скатерти разместились вазочки с конфетами и отваренными сухофруктами: курагой, черносливом и изюмом, среди которых попадались обжаренные дольки грецких орехов.

— Я коллекционирую чаи, какой будешь? С бергамотом, шиповником, липой…

— Зеленый, — неожиданно для себя попросила Адель.

София взглянула на нее внимательней.

— Давно у меня никто не спрашивал зеленого, — казалось, ей хочется о чем-то узнать. — Я разделяю твое желание. Пойдем в гостиную.

В коридоре Адель заметила прикрученный над входом в спальню турник, его можно было принять за пустующий карниз для портьеры.

После чаепития София указала ей на диван с кучкой разнообразных подушечек, вышитых гладью. Адель чувствовала себя насытившейся и с удовольствием устроилась на мягком ложе, где так сладко было бы уснуть.

— Этот диван волшебный, мои гости его обожают, он усыпит любого, — достав с полки фотоальбом, она присела рядом.

Первые страницы были посвящены ее покойному мужу. Казалось, София могла часами рассказывать о его пейзажах, участии в шахматных соревнованиях, увлечениях радиотехникой и плотницким делом — комнату украшали изумительные шкафчики работы деда Эрика. Не собственные успехи, руководство замком составляли предмет ее гордости, а муж. Быть может, в этом истинное счастье женщины?

— Он обожал дочку.

И Адель сразу вспомнила невзрачное существо Ингрид, ее обиженно надутые губы, при разговоре обнажающие неправильный прикус больших зубов. Та о муже упорно умалчивала.

Далее следовал разворот, отданный снимкам старого короля. По словам Софии, когда-то он был прекрасным игроком в теннис. На новом листе появился утренний знакомый Густав, с засученными рукавами копающийся в земле.

— Раскопки в Италии, — прокомментировала София. — Как-то, ему уже исполнилось пятнадцать, он провел лето с киркой и лопатой в пригороде и обнаружил гробницу железного века.

Она с грустью разглядывала лица на следующей фотографии — погибших в разбившемся самолете кронпринца и его жены Сибиллы. Рассказала о бедняжке Леннарте, лишившегося права на престол из-за женитьбы на плебейке Карин. Ему запрещалось появляться на официальных семейных торжествах, как и Сигварду, окольцованному дочерью немецкого торговца. Они прошли через множество унижений. Чего только стоила замена королевского паспорта на обычный, где вместо «Его королевское высочество принц Швеции Сигвард» стояло слово «господин»! В Каннах «господин» Сигвард случайно встретился со своим дедом-королем и сестрой, те отвернулись, будто не заметили его.

София перевернула страницу.

— Фольке… был…

Адель знала о погибшем в Иерусалиме Бернадотте все. Президент «Красного Креста» во время войны организовал обмен военнопленными и спас около двадцати тысяч заключенных из немецких концлагерей. Переговоры с Гиммлером, дипломатия в Палестине сделали его чрезвычайно популярным, настоящим героем.

— Убийство приписывают экстремистам из группировки Исхака Шамира, — вздохнула София.

Адель спрятала ироничную улыбку.

На снимке играющие мальчик и девочка… И София пристально смотрит на нее. Значит, на фотографии маленький Эрик и его будущая жена. Любовь началась в песочнице. Но что это за персонаж на третьем плане, изучает парочку из-за дерева? Не отводя взгляда от лица соглядатая, Адель спросила:

— Когда умер отец Эрика?

— Восемь лет назад.

София оставила Адель дремать на диване, а сама отправилась в кабинет, в другую часть замка. Вечером она повела Адель в расположенный в крыле Дроттнигхольма старинный театр. Оперные спектакли начнутся через несколько дней, а пока велись репетиции. В зале горел приглушенный свет, хозяйка и гостья спустились мимо пустых зрительских кресел к сцене.

— Этим декорациям двести лет, — София по ступенькам взошла на деревянный помост и исчезла за полотном с перспективой уходящей вдаль средневековой улицы. Вдруг живописная картина, словно фусума, отодвинулась, представив пейзаж — в глубине сцены выросли настоящие деревья.

Адель прошла туда, где сложное переплетение подъемных и рычажных механизмов напоминало внутренности гигантских часов.

— Это машина «ветра», а это — «гром», — знакомила ее София с древними театральными эффектами.

У Адель не выходила из головы фотография с детьми. Она осознала, что в этой пьесе ей отведена посредственная роль. Сюжет определен давно, и не она его автор. Каждый знает свои реплики, а ее слова — невпопад. Она с усмешкой дернула свисающий канат, опрокидывая спрятанный под колосниками длинный дубовый ящик с перекатывающимися внутри чугунными шарами. Ба-бах! Они получат свой гром!

17

Algiz — тростник.

Эта руна — зеркало для Воина Духа, того, кто вовлечен в битву с самим собой. Об опасности его предупредит шорох осоки или тростника. Испытывая страдание, понаблюдайте за ним, задержите на нем свое внимание. Это предупреждение.

На прощанье София подарила ей коробку духов, она вынула их с одной из полок, где сгрудились ненужные ей самой презенты. И Адель еще раз восхитилась умом Софии.

— Tack! — поблагодарила Адель по-шведски. У нее всегда были неплохие способности к языкам.

София посадила ее в свой автомобиль, и куполообразные крыши башен, фонтаны и статуи парков остались позади. По дороге Адель заметила слежку и улыбнулась. Наконец-то!

Во время краткой беседы Софии и Густава она услышала слово «Бирка». Маленький городок Бирка находился на одном из островов озера Меларен. Пересев на пароходик, Адель легко достигла крупнейшего кладбища Севера Европы, где викинги оставили древний город и курганы с утварью, оружием, а иногда с умерщвленными рабами. Раскопки велись здесь с конца прошлого века, и за границей города был разбит палаточный лагерь студентов Упсальского университета, открывших археологический сезон. Неподалеку стоял миниатюрный бульдозер, призванный снимать грунт тонкими, не более десяти сантиметров, пластами. Площадь раскопов поделили на квадраты с разделяющими их бровками, тут и там виднелись высотные отметки для нивелировки, треноги теодолита и нивелира, а в углу — постоянно увеличивавшаяся куча земли. К отвалу направлялись ребята с носилками, их блестящие спины обгорели на весеннем солнце.

Адель заметила человека, склонившегося над чертежом. Был он в шортах и белой гимназической кепке с лирой над козырьком.

— Где мне найти его высочество?

— Его высочество отменил поездку, — почесывая небритые щеки, он продолжал вносить в план пометки о структуре и окрасе слоев, наличии золистых или угольных пятен. — А сегодня как раз будет посвящение.

Посвящение в археологи? Студенты-первокурсники, впервые стершие в кровь руки и почувствовавшие песок на зубах, на грани солнечного удара, пройдут дурацкую тайную церемонию, и экспедиция станет для них или единственным опытом, или образом жизни.

— Много новичков?

— Пионеров? Пять чел, — и он заорал: — Археолухи, перерыв!!!

В квадратах побросали лопаты и кайло, вылезли наверх: кто — перекурить, кто — в хозяйственную палатку за водой. Футболки, купальники, кеды.

— Сколько раз мне мама в детстве говорила — учись, сынок, а то всю жизнь лопатой махать будешь! — развлекал группу один из студентов. Редкая юношеская щетина на загорелом лице, выгоревшие на солнце светлые волосы, голубые смеющиеся глаза. Он напомнил ей шутника Вальтера.

Вниманием Адель завладела боевая девчушка в майке и шортах, подчеркивавших сложение ее натренированного тела.

— Кто за дровами? Я сегодня готовлю, — по-мальчишески бодро она ударила «Вальтера» по обгорелому плечу. Тот состроил комичную гримасу жуткой боли, все расхохотались, а девушка отправилась в хозпалатку.