Мирон. Что мне хвастать? Была оказия! Наблюдать я поставлен.

Марфа. Наблюдать? Над чем?

Мирон. За вами.

Марфа. За мной? Ну, уж это поздравляю вас соврамши!

Мирон. Не за вами собственно; кому до вас нужда, хоть бы вы там…

Марфа. Оставьте ваши глупости, прошу вас! Я их слушать не в расположении.

Мирон. Кому интересно за вами наблюдать? Смешно даже. А тут повыше… На это мне приказ есть строгий. Вот вы и знайте! И разговаривать теперь мне с вами больше уж не о чем. (Уходит в залу.)

Марфа. Скажите пожалуйста, какой наблюдатель нашелся!

Входит Евлалия.

Евлалия и Марфа.

Евлалия. С кем ты тут разговаривала?

Марфа. С Мироном Липатычем.

Евлалия. А я думала, кто приехал. Тоска ужасная. (Садится.)

Марфа. Липатыч-то немного не в своем разуме, вот и рассыпает свои разговоры.

Евлалия. А разве он пьет?

Марфа. Да-таки частенько; он и прежде жил у Евдокима Егорыча, так за это же самое его сослали.

Евлалия. Зачем же его опять взяли?

Марфа. Не знаю, не наше дело. Коли ему поверить, так он очень важный человек в доме.

Евлалия. Какой важный? Что это значит?

Марфа. Да так, я думаю, городит он зря. Поверить-то мудрено, чтобы Евдоким Егорыч такое доверие сделал пьяному человеку.

Евлалия. Евдоким Егорыч знает, кому какое доверие сделать. Это до тебя не касается; об его распоряжениях судить ты не должна.

Марфа. Кабы не касалось, я бы и не говорила. В том-то и дело, что касается и меня, и вас, да и обидно очень.

Евлалия. Что за вздор такой! Не может быть!

Марфа. Бывать-то оно бывает, только что, конечно…

Евлалия. Да что такое?

Марфа. Изволите ли видеть, Липатыч величается, что будто Евдоким Егорыч поручил ему наблюдение…

Евлалия. Какое наблюдение?

Марфа. А над вами, Евлалия Андревна: кто в доме бывает? Как вы кого принимаете? Ну, и все такое.

Евлалия. Нет, я не верю: это что-то уж глупо очень.

Марфа. Нет, оно не вовсе глупо. Бывают жены, которых точно что без присмотру оставить нельзя никак. Ну, а другой женщине, которая себя чувствует не в том направлении, даже и обидно.

Евлалия (встает). Да не только что обидно, это оскорбительно, невыносимо, это жить нельзя. И если это правда…

Марфа. Да позвольте, надо дело разобрать толком. Может, Евдоким Егорыч так что-нибудь сказали, к слову; а Липатыч принял за серьезное, да и возмечтал.

Евлалия. Да неужели Евдоким Егорыч способен на такую низость?

Марфа. Ведь и мужей, вот хоть бы Евдокима Егорыча взять, тоже надо судить по человечеству. Другой жену так любит, так любит, до страсти, ну и наставит сторожей на каждом шагу. Ведь они так думают, что это, мол, от любви от сильной, значит, жене обижаться нечего. Ну, пускай бы уж сторожей ставили, да только путных; а то пьяному человеку такое доверие делать, на что ж это похоже! У другой и в помышлении-то нет дурного, а пьяный лакей славит везде, что он надзирателем поставлен над барыней.

Евлалия (хватаясь за голову). Ужасно, ужасно!

Марфа. Да вы не извольте беспокоиться; этому Мирону у нас не жить, уж я устрою. Вот только Евдоким Егорыч приедет, уж я подведу штуку. Что вам себя расстроивать, из чего? Диви бы кто путный говорил, а то Мирон; ему верить-то один раз в год можно. Какой он слуга! Вы изволили уехать, а он, не спросясь, ушел, оставил дом пустой. Я уходила, так я спросилась.

Евлалия (садится). Да, ты спросилась. (Задумчиво.) Куда ты ходила?

Марфа. В разных местах, матушка, была. К племяннику заходила в аптеку, он там в мальчиках помаленьку обучается.

Евлалия(задумчиво). Да… в аптеку… что ж там?

Марфа. Да что, еще к чему важному его не приставляют покуда; при пластырях да при девичьей коже находится. Заходила навестить его, кстати уж отравы попросить.

Евлалия. Какой отравы?

Марфа. Для всякого гаду; в кладовой развелись. А я же боюсь их до страсти. Вчера на мыша наступила, так час без чувств в забвении лежала. Вот и дали мне такого яду.

Евлалия. Яду?

Марфа. Да-с, чем волков травят. Шарики такие из хлеба скатаны. Они сказывали, да названье-то такое мудреное. Вот он у меня. (Показывает пузырек.)

Евлалия. Ах, нет, дай сюда, дай! Я боюсь, ты как-нибудь, по неосторожности, нас отравишь. Я уберу подальше. Когда тебе нужно, спроси! При мне и сделаешь шарики.

Марфа (отдает пузырек). Хорошо-с. Потом у племянницы была; она в горничных живет в хорошем доме, у немцев у богатых; чайку у ней попила. Новость я там слышала. Вам, Евлалия Андревна, скоро лишний расход будет.

Евлалия. Как расход?

Марфа. Придется платье богатое шить либо два.

Евлалия. Зачем? У меня много.

Марфа. Сколько бы ни было, а все надо новые шить, уж никак не миновать; на свадьбе пировать придется.

Евлалия. На какой свадьбе?

Марфа. Уж не знаю, говорить ли; может, это дело в секрете содержится. Да оно, конечно, какой уж секрет, коли в другом доме прислуга знает. Где племянница-то моя живет, так рядом с ними дом купца Барабошкина; у них барышня есть, не больно чтобы красива: рябовата немножко и косит малость — все как будто назад оглядывается, — ну, и конфузлива.

Евлалия. Так что же?

Марфа. Коли вдруг покраснеет при посторонних, так уж никакими способами заставить ее разговаривать невозможно. Лучше отстать, а то хуже: вовсе заплачет. Но только денег за ней дают очень много, даже если считать, так, кажется, ни в жизнь не сочтешь. Так вот и говорят, что наш Артемий Васильич сватается. Ну, а коли сватается, так и женится — чего ж еще им? Жених во всей форме.

Евлалия (в испуге). Кто, ты говоришь, сватается?

Марфа. Артемий Васильич.

Евлалия. Не может быть, не может быть; я бы знала.

Марфа. Уж так точно, будьте спокойны. Вот жаль только, к Барабошкиным-то я не зашла, у меня там тоже кума есть, узнала бы все до ниточки.

Евлалия (потерявшись). Ну, так что же ты?.. Как же это, ну, как же не зайти?

Марфа. Да не посмела, домой торопилась.

Евлалия. Да нет… как не зайти!.. Да, Господи Боже мой! Что же это, право! Ведь надо, надо узнать.

Марфа. Так далеко ли тут; я ведь и сбегаю, коли прикажете.

Евлалия (со слезами). Да ты пойми… как же это? Ведь он мне ничего не говорил… ведь надо же мне узнать-то?

Марфа. Да сейчас… Что ж такое!

Евлалия. Ведь он мне ни слова, решительно-таки ни слова… Отчего ж он не говорил? (Плачет.) Все бы уж лучше сказать, а то как же так, потихоньку-то? Ну, зачем, зачем он это?

Марфа. Да что вы, матушка, что вы? Вот мы сейчас разберем.

Евлалия. Ведь не шутки, в самом деле… Он обманывал меня, утешал, как ребенка; он за шутку, что ли, считал?.. Шутить над сердцем! (Плачет.)

Марфа. Да успокойтесь, матушка Евлалия Андревна!

Евлалия. Ах, оставь меня!

Марфа. Так я побегу. (Смотрит на Евлалию.)

Евлалия. Что ты смотришь? Это я так… Это со мной вдруг… (Улыбаясь.) Вот я какая! А ты все-таки сходи!

Марфа. Я мигом. Не за горами, тут близко.

Евлалия. Да поскорей, пожалуйста, поскорей!

Марфа уходит.

Евлалия, потом Мирон.

Евлалия. Что же он думает обо мне, за кого меня принимает? При его уме, при его благородстве такой поступок необъясним… Он не легкомыслен, его деньги привлекать не могут; такие люди на богатство не прельщаются. Я его знаю, понимаю… он должен презирать богатство… Значит, он меня не любит? Тогда зачем жить? Мечта моя исчезает, и что ж остается? Муж… человек мелочной, без души… родные, знакомые, все это эгоисты, холодные… Что за жизнь, что за жизнь!.. Нет, без него весь мир пустеет для меня. Был один человек в этом скучном мире, человек с возвышенным умом… с нежными, благородными чувствами… честный, бескорыстный… моя душа поняла его, оценила… и его нет. Если спросить меня, зачем я живу… я не найду ответа… Цели в жизни нет… жила для него… его нет… Да, у меня ничего нет, ничего нет, все оборвалось… (Плачет.) Вот придет, что-то скажет?.. Что скажет?.. Еще какой-то луч надежды блестит. (Сидит задумавшись.)