Примерно в пятидесяти километрах на север от Шавантины есть ответвление от дороги, идущее на восток. Там даже стоит указательный столб, но без указателя. Дорога эта ужасная, и она стала еще хуже, потому что по ней незадолго до нас прошел скот из близлежащей фазенды. Такие стада оставляют после себя облако слепней, чудовищных кровопийц, от укуса которых подпрыгивают даже толстокожие коровы. В конце этого гнетущего пути, на расстоянии примерно сорока километров от главной дороги, одиноко стоит кучка домов.

Мы предполагали переночевать в этом месте. Фазенды часто подвергались подобному нашествию с нашей стороны, в случае если поздний час и наше желание сделать остановку счастливо совпадали. Теплые ночи и возможность подвесить к деревьям несколько гамаков делали подобное вторжение крайне нетребовательным. Оно означало всего лишь то, что какой-нибудь вставший рано вакейро, шагая в полудремоте по хорошо изученной тропинке, неожиданно натолкнется на какую-то фигуру, растянувшуюся во всю длину между курятником и дынным деревом. Уютный кокон гамака в подобном случае привлекал к себе наибольшее внимание. Его обитатель просыпается с сознанием этого обстоятельства, и день начинается внезапно. С такой же быстротой, стоит только развязать пару узлов, можно покончить с ночлегом, и ни один фазендейро, морадор или порсейро никогда не жаловались на такую временную ночевку. Они всегда были крайне приветливы к нам, и поэтому мы твердо намеревались, добравшись до этого отдаленного местечка в конце сорокакилометрового тупика, подвесить где-нибудь гамаки и улечься в них. Но прошло всего минут двадцать, как мы изменили свои намерения.

В тропиках вызывает удивление, как мало здесь мух. Поэтому мы не поверили своим глазам, когда увидели в первом же доме рои мух. Пища на столе была покрыта мухами. Дети тоже были облеплены мухами. Мухи тут же набросились и на нас, и мы начали ожесточенно отмахиваться от них, к чему они, видимо, не привыкли. Собаки здесь были совершенно дикие.

В Бразилии опасно проявлять европейскую привязанность к собакам, поскольку никогда не знаешь, что случится с рукой, намеревавшейся коснуться собаки или погладить ее. Собаки были покрыты гнойными язвами, они тяжело дышали и с трудом поднимали веки, не говоря уже об ушах. Куры тоже казались более нахохленными, чем обычно, но наибольшее беспокойство вызывало, несомненно, отчаянное состояние людей, о чем свидетельствовало обилие назойливых мух и больные животные.

Владелец основал эту фазенду с большими надеждами и достаточным капиталом. На его деньги проложили дорогу, выстроили дома и расчистили часть земли. Он привез сюда скот и намеревался привезти еще. Он поместил здесь людей для присмотра за поместьем. Но потом он сам или стоящие за ним люди потеряли ко всему, что сделали, интерес. Подобный поворот событий привел к медленному затягиванию петли на шее людей, живущих здесь. Жалованье они больше не получали. Никаких событий больше не происходило, и владелец так и не появился, чтобы проверить положение дел на месте. На фазенде все еще находился скот, и некоторые посеянные злаки нужно было убирать, но они представляли собой собственность соответствующего фазендейро. Батрак, который уже находился в большом долгу у местного лавочника и, вероятно, в долгу у своих родственников (если они могли ему чем-нибудь помочь), способен потерять присутствие духа и не пожелает больше ничего брать у землевладельца, как бы справедливы ни были его действия. Эти люди ничего не брали, они выжидали. Они не обладали присущей поселенцу наглостью, который с самого начала знает, что у него нет никаких прав, и поэтому загоняет свой скот пастись на соседнюю землю с такой же непринужденностью, с какой берет воду из родника. Батраку не присуще подобное чувство независимости. В отсутствие своего хозяина он просто опускается, становясь сначала должником, а потом человеком, который больше не может раздобыть денег. Мухи летали и садились на пищу, на детей. Мы не могли остаться ночевать и отправились в другое место.

Гораздо позднее, в качестве контраста, нам довелось провести две ночи на вырубке, известной как фазенда доктора Паулу. Она находилась у той же дороги и была заложена примерно в то же самое время, как и усеянная мухами заброшенная фазенда, но в них не было ничего похожего. Прежде всего, здесь был действующий концерн, а не бесплодное предприятие. Фазенда доктора Паулу находилась, кроме того, глубже в зоне лесов, а общее мнение не без основания считает, что там, где был лес, можно создать гораздо лучшее ранчо, чем там, где был кустарник или серрадос. Несомненно, свести лес гораздо дороже, поскольку скот может пастись в серрадос с самого первого дня, но полагают, что кусок лесной земли стоит затраченного труда. Когда правительство распродало земли в северной части штата Мату-Гросу, которыми благодушно управляет префектура Барру-ду-Гарсас, тогда не существовало даже аэрофотосъемки этой территории. Перрейра мог знать, что он купил участок 354 и что его размеры 50 х 60 километров, но, когда вписывали его имя в этом прямоугольнике, он совершенно не представлял, что это за территория — лес, серрадос или кампас, равно как не знал, какая там земля и протекает ли через нее река. Он мог быть уверен только в одном — что заплатил за это дикое место примерно 8000 фунтов стерлингов. Он может даже ничем не поинтересоваться и продать участок кому-то за более высокую цену, и новый владелец будет в таком же неведении относительно важнейших характеристик купленного им земельного участка. Может произойти еще не одна перепродажа, и цена участка будет все время возрастать по мере распространения на богатых восточных пляжах слухов о том, что правительство планирует проведение дороги через эту потенциально ценную территорию.

Когда начались дорожные работы, все это предприятие приняло менее теоретический вид, и стало важным узнать, пройдет ли новая дорога вблизи участка 354 или даже через него. Могла даже возникнуть необходимость попытаться изменить намеченную трассу дороги, если казалось, что она слишком далеко обходит чью-либо собственность. (Рабочие, которые прорубали передовые пикады для дороги, рассказывали, что иногда им неожиданно приказывали возвращаться назад километров на пятьдесят и начинать прорубать новую пикаду в ином направлении. Говорили, что причина здесь была не техническая, ее называли «политика».) Во всяком случае, с точки зрения каждого владельца участка, дорога прошла или удобно, или неудобно для него. К этому времени владелец мог или продать свой участок человеку, который действительно желал пользоваться им, или сам приняться за его освоение. Кусок бумаги — документ о праве собственности — неожиданно превращался в осязаемую и достижимую реальность.

Доктор Паулу, юрист по образованию, уже выстроил себе поместье в штате Сан-Паулу. Он называл его cidade[4], но на самом деле поместье это было побольше какого-нибудь городка, поскольку там находились дома для рабочих и было много работы для них. Теперь Паулу намеревался сделать то же самое, но в гораздо более крупном масштабе в Мату-Гросу, причем начав на голом месте. С этой целью он нашел банк и родственников, которые поддержали его. Деньги, таким образом, были обеспечены. Он также отправил старую английскую паровую машину, изготовленную фирмой «Маршал энд санз», на свое новое ранчо. Машина могла работать на древесных опилках. Этим был обеспечен источник энергии. Затем доктор Паулу взял с собой нескольких ведущих работников, в том числе одного итало-бразильца, родители которого эмигрировали из бедной деревушки к югу от Неаполя, когда мальчику было шесть лет. Этот человек исполнял обязанности управляющего и с помощью мощного радиопередатчика дважды в день поддерживал связь с Сан-Паулу. Других работников доктор Паулу решил найти в близлежащей местности и затем перевезти их в новое поместье. Вначале требовалось человек пятьдесят, а впоследствии — около сотни. Для того чтобы справиться с лесным массивом размерами с графство Йоркшир или Гавайские острова, а затем устроить на его месте ранчо, много рабочих не нужно. Эта работа может даже не отнимать у владельца все его время, как бы ни был он заинтересован в осуществлении проекта.