— Ваш дед? — спросила она.

Вирт, увидев, на что она указывает, расплылся в улыбке.

— Прадед. Йозеф Вирт. Это фото было сделано примерно в тысяча семьсот двадцать пятом году в польском городке Белосток. Бабушка рассказывала, что, по словам человека, составлявшего наше фамильное древо, в начале девятнадцатого века из Польши в США иммигрировали семь семей. Те, кто предпочел остаться, погибли от рук нацистов в тридцать восьмом. Если вам интересно, у меня есть целая книга…

— Мистер Вирт, мне, конечно, интересно, но…

— Пожалуйста, называйте меня просто Йен.

— Хорошо, Йен. Мы очень устали сегодня…

«Мы очень устали за всю эту чертову неделю!»

— Мы просто хотели бы задать пару вопросов, если вы не возражаете.

— Конечно. — Вирт взял со стойки кувшинчик для сливок и поставил его на стол. — Вы говорили, что хотели что-то узнать насчет нашей ассоциации.

Диксон подлила себе в чашку кофе и размешала.

— Мы сегодня беседовали с Кристал, и она рассказала нам о компании «Супер: мобильное бутилирование». Как оказалось, голосование прошло не совсем гладко.

— Можно сказать и так, — осторожно ответил Вирт.

— А как сказали бы вы?

Вирт обхватил свою чашку руками.

— В последнее время среди членов ассоциации возникли разногласия. По правде говоря, мне не стоило бы распространяться…

— Договор о неразглашении, — подсказала ему Вейл. — Кристал нам рассказывала. Не беспокойтесь, мы ничего не записываем и ваших профессиональных секретов не выдадим. Просто в ходе следствия понадобилась эта информация.

— И что вы, позвольте уточнить, расследуете?

Диксон подула на свой кофе.

— Это уже наш профессиональный секрет. Будьте спокойны, это никак не связано с деятельностью членов вашей ассоциации. Думаю, это вообще с вашей ассоциацией никак не связано. Но нам нужно кое-что узнать. Как выразилась Кристал, мы тычем пальцем в небо.

— И как, понравилась она вам? Мне просто любопытно.

Вейл изумленно вскинула брови.

— Кристал? Ну, очень милая женщина. Интересная.

«И тело высший класс. Пристрелить бы ее!»

— Кристал моя бывшая жена. Она вам не сказала?

Вейл на миг потеряла дар речи.

— Нет, — первой пришла в себя Диксон. — Не сказала.

Вирт минуту помолчал, но быстро стряхнул с себя замешательство.

— Извините. — Он с улыбкой кивнул на кресло, в котором сидела Диксон. — Это ее любимое кресло.

— Понятно.

— Не волнуйтесь, это никак не повлияет на мои ответы. Что вы хотели бы узнать?

— О противостоянии внутри ассоциации.

— Ну да. Кристал, наверное, уже рассказала вам, какая ожесточенная полемика началась с легкой руки Виктории.

— Ожесточенная полемика?

Телефон на поясе Вейл завибрировал. Она украдкой взглянула на него. Сообщение от Робби: «Позвони, как освободишься. Я выберу ресторан и пришлю тебе адрес».

— Виктория оказалась самой ярой противницей сотрудничества с «Супером». А человеком она была, надо сказать, влиятельным — настоящий серый кардинал ассоциации. Следующим президентом должна была стать именно она. Она же возглавила группу из трех членов АВРА, которые требовали от остальных уступок и использовали контракт с «Супером» в качестве рычага давления.

— Каких именно уступок они требовали? — спросила Диксон, отхлебывая кофе.

— Они согласились бы на продление контракта, если бы остальные члены тоже начали протестовать против нового закона АВРА о минимальном проценте винограда. Викторию этот закон — в первозданном виде — не устраивал.

— Кевин Камерон упоминал об этом. Минимальный процент — это, насколько я помню, восемьдесят пять?

— Да. Налоговое бюро по алкоголю и табаку требует, чтобы восемьдесят пять процентов винограда, содержащегося в вине нашей АВРА, было выращено в долине Джорджа.

— Значит, ваш минимум — восемьдесят пять процентов, а минимум Напы — семьдесят пять?

— Верно.

— И зачем это нужно? Чтобы защитить интересы покупателей?

— Ну да. К тому же этот закон якобы защитил бы бренд «Долина Джорджа», ведь люди, покупая наше вино, рассчитывают на определенное качество, обусловленное особенностями почвы, микроклиматом, погодой. Но, — продолжал Вирт, — трое виноделов в нашей группе — включая меня и Викторию Камерон — хотели, чтобы на них это правило не распространялось, так как наши бренды существовали задолго до вступления закона в силу. Если нам навяжут этот минимум, все мы — мой бренд «Поместье долины Джорджа», «Ф&М Семейная винодельня» Виктории и еще один, «Избранное из долины Джорджа» — просто погибнем в одночасье. Наша бизнес-модель основана на импорте не менее качественного, но более доступного винограда из центрального региона.

— А местного винограда в вашем вине, получается, нет?

— Именно. Мы не сможем сохранить прежние цены, если будем пользоваться местным урожаем.

— А разве это не обман? Вы же используете торговую марку «Долина Джорджа».

— Они тоже выдвигают этот аргумент. Но мы им напоминаем: наши бренды существуют уже двадцать лет, тогда таких законов не было и в помине. Несправедливо было бы наказывать нас и губить наши бренды из-за бюрократической тонкости, продвинутой лоббистами.

Диксон снова подула на свой кофе.

— А почему правительство должно сделать для вас исключение?

Вирт покачал головой.

— «Исключение» — это не совсем точное слово. Мы хотим, чтобы нашим брендам дали отсрочку. Но если ассоциация не поддержит нашу заявку, правительство, скорее всего, не станет вмешиваться во внутренние распри.

— Стало быть, Виктория хотела провернуть следующую сделку: она и ее союзники согласятся на контракт с «Супером», а АВРА в обмен на это впишет в закон поправку об отсутствии обратной силы. Но зачем это другим виноделам, которые не нуждаются в такой поправке?

— Они хотят, чтобы контракт был продлен. Мы уже три года пользуемся их услугами, и они ни разу нас не подвели. Качество у них на высоте, цены ниже рыночных, подход — комплексный.

Вейл потянулась за кофейной чашкой. В животе у нее забурлило.

— Извините. — Она смущенно приложила руку к животу. — Мы не успели поесть.

— …и отняли у вас достаточно времени, — сказала Диксон, доставая из кармана визитку. — Если вспомните что-нибудь важное, позвоните мне.

Вирт внимательно читал текст на визитке, и Вейл почувствовала, что он не спешит заканчивать разговор.

— Вы еще о чем-то хотели нам сказать, Йен?

— Вы не говорите мне, что именно расследуете, но при этом задаете много вопросов. И если связать эти вопросы с тем фактом, что Виктория мертва, можно предположить, что вы отрабатываете версию убийства.

— У нее случился инсульт, — сказала Диксон.

Вирт, не сводя глаз с визитки, кивнул.

— Знаете, у меня отец был полицейским.

Вейл и Диксон переглянулись. Кажется, Вейл понимала, к чему он клонит.

«А этому парню, похоже, придется кое-что сказать. Он нас насквозь видит. И если это необходимо, чтобы убедить его помалкивать, то лучше уж так, чем если он примется обсуждать свои подозрения с другими… Или, того хуже, сам возьмется за расследование».

— Если причиной смерти был не инсульт, — осторожно начала Вейл, — это бы как-то отразилось на вашем рассказе?

— Нет, — ответил Вирт. — Понимаете, я вырос в семье полицейского. В Сакраменто. Мы проводили много времени вместе. Я изучил его образ мыслей, мне передалось его отношение к людям. Его мировоззрение. Я знаю, что не надо врать копам, когда они задают вопросы.

— Очень хорошо, — сказала Диксон. — Это мудрая тактика. — Она постучала ногтем по своей визитке. — Позвоните мне, если узнаете что-то, связанное с инсультом Виктории.

Они одновременно встали с кресел.

— Но если у вас возникнут собственные теории насчет ее смерти, то лучше вам держать их при себе.

Вейл многозначительно посмотрела ему в глаза.

— Вы ко мне не приходили, — сказал Вирт.

Вейл кивнула, пожала ему руку и вышла из библиотеки вместе с Диксон.