Но, как бы Хейердал ни старался подняться над критикой Бака, он не мог отрицать, что она причиняла ему боль. Это было мнение авторитетного специалиста, и, поскольку Бак являлся первым критиком, он сыграл роль вожака в среде ученых. Сделав Хейердала посмешищем, он не только лишил жизни провозглашенную теорию о том, что полинезийцы были южноамериканскими индейцами. Он сделал еще хуже — отнял у Хейердала научную достоверность.
Эту точку зрения Бака разделял известный датский антрополог, профессор Кай Биркет-Смит. Для него экспедиция на «Кон-Тики» в научном отношении была таким абсурдом, что ее просто-напросто следовало предать забвению{137}. Он сам придерживался теории, исходившей из того, что полинезийцы всегда отправлялись в плавание против течений и ветра на поиски новых земель только в том случае, если у них имелась база, куда можно вернуться, если закончится еда и вода{138}.
В Швеции выступил профессор-ботаник Карл Скоттсберг, но его критика была мягче по форме. В рецензии на книгу «Экспедиция на „Кон-Тики“» в газете «Гётеборгс хандель ог шёфартстиденде» он описал путешествие на плоту как выдающееся спортивное предприятие, а книгу назвал замечательной летописью в словах и иллюстрациях. Но и он критиковал Хейердала за недостаток научной строгости. Особенно его раздражало то, что Хейердал вольно обращался с доступным фактическим материалом. Скоттсберг сам проводил ботанические исследования в Тихом океане, в первую очередь на острове Пасхи. В немалой степени именно поэтому он подверг гипотезу Хейердала сомнению, поскольку тот тоже использовал доказательства из области ботаники. Скоттсберг, тем не менее, считал, что гипотеза Хейердала достаточно смелая и она вызовет дискуссию. В отличие от Карстена он с нетерпением ждал объявленной Хейердалом монографии. Только тогда он сможет составить представление «о ценности и доказательности источников»{139}. В целом он предоставлял вести дальнейшую дискуссию более компетентным в данной области, чем он, специалистам.
Шведский археолог Стиг Рюден поддержал этот призыв и продолжил дискуссию. Как и Карстен, он много раз бывал в экспедициях в Перу и Боливии. И как Карстен, он отрицал наличие легенд, повествующих о светлокожих, бородатых людях, которые во главе со своим вождем, богом Солнца Кон-Тики, отправились на плотах по Тихому океану. Испанские летописи, которые Хейердал называл в качестве источников таких легенд, по мнению Рюдена, следовало читать гораздо осторожнее, чем это сделал Хейердал. Рюден также не понимал, как горстке мужчин и нескольким женщинам за сравнительно короткое время удалось населить целую Полинезию от Новой Зеландии до Гавайев, даже если учитывать вероятный вклад мигрирующих индейцев из Северной Америки{140}.
Американские ученые также не отличились снисходительностью. Прежде чем назвать Хейердала шарлатаном, Карстен проконсультировался с профессором Джоном Роуи из Университета Беркли. Роуи занимался археологическими исследованиями в Перу и был, среди прочего, известен своей монографией о культуре инков во времена Конкисты. Он написал Карстену, что, несмотря на то что книга о «Кон-Тики» вызвала большой интерес публики в США, академическая среда не восприняла ее всерьез. По его личному мнению, обсуждение вопроса о том, мог ли бальзовый плот преодолеть океан, было напрасной тратой сил, в то время как куда более важные исследования ожидают своей очереди{141}.
Хейердалу пришлось вынести критику от своего старого знакомого Ральфа Линтона — американского антрополога, который, как и Тур, изучал культурные памятники на Маркизских островах. При встрече в Нью-Йорке он щедро расточал похвалы в адрес этнографических экспонатов, которые Тур и Лив привезли с Фату-Хивы. Когда Линтон в октябре 1949 года был в Осло, он не встретился с Хейердалом, который в это время читал лекции в Дании. Но на вопрос газеты «Афтенпостен» что он думает о «теории „Кон-Тики“», Линтон обозначил свою сугубо негативную позицию, основываясь на том же, что и Бак, — южноамериканские индейцы не владели искусством навигации{142}. В одной из своих лекций он сказал: «Хейердал не доказал ничего сверх того, о чем мы и раньше знали, — что норвежцы — умелые моряки»{143}.
Австрийский этнограф Роберт фон Гейне-Гельдерн также захотел внести свою лепту. Первый раз он познакомился с теорией Тура Хейердала во время войны. Он был специалистом по культурам Юго-Восточной Азии и считал, что Хейердал ошибся. Тем не менее Гейне-Гельдерн нашел его идеи интересными и даже предложил Хейердалу в 1941 году опубликовать их в новом научном журнале, который он как раз собирался издавать в Нью-Йорке{144}.
Через девять лет Хейердалу вновь предложили опубликоваться, на этот раз в лондонском «Джиогрэфикл джорнал». Туру предоставили лестную возможность выступить с докладом о путешествии на «Кон-Тики» в Королевском Географическом обществе, престижном издателе журнала, и главный редактор захотел получить более подробную статью. Тур ухватился за возможность представить научной публике квинтэссенцию своей монографии, над которой он еще работал{145}.
Гейне-Гельдерн внимательно прочитал статью. Как и многие другие критики, он восхищался мужеством путешественников на «Кон-Тики». Но как ученый он не мог воздержаться от комментариев и направил в редакцию свой ответ{146}.
Главным аргументом теории Хейердала о миграции полинезийцев было то, что первые полинезийцы все еще жили в каменном веке и не знали металла. Поэтому они не могли прийти из Юго-Восточной Азии, где люди знали металл задолго до того, как первые полинезийцы обосновались в Тихом океане около 500 года н. э. Гейне-Гельдерн, напротив, утверждал, что во многих районах Индонезии каменный век продлился довольно долго и после Рождества Христова и по этой причине аргументация Хейердала разваливается как карточный домик. И если полинезийцы все-таки знали металл, эти знания потерялись через поколение или два по той простой причине, что на островах, где основались полинезийцы, металлов не было.
Другим важным основополагающим элементом теории Хейердала являлось сходство между так называемыми мегалитическими каменными строениями в Перу и Полинезии — параллель, которую, по его мнению, нельзя проследить в Индонезии или вообще в том регионе. Это заставило Гейне-Гельдерна задать вопрос: неужели Хейердал не знал о практически бесчисленном множестве монументов в Индонезии, и прилегающих островах, у которых, согласно его собственным исследованиям и исследованиям других ученых, отчетливо выражено сходство с полинезийскими не только по форме, но и по назначению?
Профессор Гейне-Гельдерн также не был в восторге от использованного Хейердалом метода — он выхватывал общие черты культур в Америке и Полинезии, не называя те же черты, имевшие место в Индонезии и Юго-Восточной Азии. Кроме того, чтобы приблизиться к полинезийской проблеме, было необходимо получить гораздо более обширные знания о культуре Азии, чем те, которыми, по-видимому, обладал Хейердал.
Гейне-Гельдерн не видел причин сомневаться в честности намерений Хейердала. То, что он все же заблуждался, профессор объяснял энтузиазмом молодого человека в отстаивании любимой идеи.
В одном он, тем не менее, оказал Хейердалу научную поддержку. Плавание на «Кон-Тики» доказало, что возможно пересечь Тихий океан с помощью доисторического плавсредства. Но дальше Гейне-Гельдерн не пошел, поскольку, вместо того чтобы признать этнографический смысл теории Хейердала, он использовал это доказательство в поддержку противоположной теории: в той степени, в какой был возможен контакт между Полинезией и Южной Америкой, его осуществляли полинезийцы на своих каноэ, а не индейцы на своих бальзовых плотах.