Но это, собственно, было не совсем так. После смерти Саймона Нора отдалилась не только от внешнего мира, но и от своих слуг. Со служанкой по имени Нелли у Норы были почти дружеские, но не доверительные отношения.

— Он сказал, что ты с удовольствием взяла бы ее с собой на Ямайку. Но это, конечно, не получится.

Нора безучастно кивнула. Она думала о предстоящей брачной ночи, а не о том, кто ей сейчас или даже через месяц будет помогать одеваться и раздеваться.

Элиас улыбнулся.

— Я рад, что ты все понимаешь. И с удовольствием доставлю тебе любую радость. Но белая служанка в доме... Это только посеет смуту среди негров. Зачастую эти домашние кошечки просто боятся черных мужчин. Но ты, разумеется, получишь свою личную рабыню и сама решишь, захочешь ли обучить одну из наших девочек самостоятельно, или следует купить уже обученную женщину.

Нора испуганно оторвалась от своих мыслей.

— Я решу... что? — ошеломленно спросила она.

В этот момент Пепперс остановился возле подъезда господского особняка. По стилю он несколько отличался от дома Рида, но его также украшали колонны и мраморные статуи у входа.

— Идем, Нора! — сказал Элиас по-дружески расслабленно, когда Пепперс помог ей выйти.

Входная дверь была освещена, персонал уже явно ждал их. Нора машинально принимала поздравления чужих служанок, лакеев и домашних слуг и облегченно вздохнула, лишь когда Элиас провел ее на второй этаж. В пышно украшенной коврами и шелковыми обоями комнате для переодевания ее ждала Нелли.

— Я скоро приду к тебе, — объявил Элиас и поцеловал жене руку. Нора опустилась на одно из кресел для причесывания. Нелли расстегнула ее платье, сняла с головы украшения и начала расчесывать ей волосы.

— Это была такая чудесная свадьба! — болтала девушка. — А сейчас... Вы волнуетесь, мисс... э... миссис?

Нора пожала плечами. Она не чувствовала ничего, кроме усталости. И, конечно, она была готова к боли. То, что Нора до сих пор слышала о первой брачной ночи, было весьма противоречиво. Песни и стихи воспевали любовь, и, основываясь на обычаях и нравах, принятых при французском королевском дворе, люди в окружении Норы не были пуританами. Айлин и другие молодые женщины, хихикая, рассказывали о ночах со своими возлюбленными, а сама Нора любила поцелуи и прикосновения Саймона. Но некоторые молодые замужние женщины замолкали, когда речь касалась плотской любви, а леди Маргарет на прощание успела шепнуть Норе, чтобы та в эту ночь набралась храбрости. Дама даже проронила пару слезинок.

— Я думаю, Нелли, ты сейчас сделаешь меня по-настоящему красивой, а потом будь что будет, — оборвала она свою служанку.

Наверное, она снова показалась Нелли странной, но тут уж ничего не поделаешь. Девушка обиженно засопела и упорно молчала, пока причесывала свою хозяйку и помогала надеть кружевную ночную рубашку.

— Постель уже тоже готова, — сухо сказала Нелли затем.

Нора кивнула и скользнула на шелковые простыни. Ничего в этом широком пышном ложе с узорчатыми занавесками и пологом не напоминало об узкой кровати в мансарде Саймона. Она спокойно ожидала, пока к ней придет Элиас, и еще раз улыбнулась, когда он зашел в спальню.

Элиас Фортнэм, не говоря ни слова, улегся рядом с Норой. На нем тоже была ночная рубашка, и лишь пара свечей освещала комнату сумеречным светом. Поэтому она увидела не много, но в какой-то момент почувствовала на себе его тяжесть. Элиас вел себя осторожно. Супруг Норы целовал молодую жену медленно и не очень настойчиво. Его губы неспешно прошлись по ее груди, а руки гладили ее плечи, спину и бедра. Все это было вполне терпимо, и Нора молча позволяла ему делать это, спрашивая себя: может быть, что-нибудь требуется и от нее? Лишь бы не бездействовать, она, в конце концов, обняла руками его шею, когда он лег сверху и вошел в нее. Ей было больно, но это можно было вынести, и закончилось все быстро. Элиас немного подвигался в ней, затем забыл свою сдержанность и обрушил всю свою тяжесть на ее нежное изящное тело, так что на какое-то мгновение Норе даже стало страшно. Но затем он снова выпрямился, поцеловал жену в лоб и откинулся на подушки рядом с ней. После этого он мгновенно уснул.

Нора еще немного подождала, прежде чем решилась сдвинуться с места. Затем она свернулась калачиком рядом с ним и стала искать путь к острову своей мечты. Между ногами у нее все горело, и казалось, что из нее вытекло немного крови, но этим она займется утром. После такого дня ей нужен был крепкий сон.

И вот она уже бежит по золотому пляжу к океану, ощущая босыми ногами горячий песок, а потом холод лазурно-голубого океана. Море смывает пот с ее тела и уносит воспоминания о минувшем дне прочь из ее мыслей.

Остаток времени до отъезда на Ямайку пролетел очень быстро. Нора была занята прощальными визитами и покупками. Элиас подбадривал ее, поощряя брать с собой как можно больше вещей и, прежде всего, предметов роскоши. Он сам покупал картины и статуи для своего дома, однако привлекал к выбору декора не Нору, а ее отца. Главным критерием для него тоже была не красота как таковая и даже не собственный вкус или вкус его супруги, а выгодное вложение капитала и представительность.

Нора сама толком не знала, что ей брать с собой. В конце концов, леди Вентворт посоветовала ей набрать легкой материи для платьев, а также обязательно взять шелковое нижнее белье и все остальное приданое.

— Сердце мое, приданое-то у вас собрано? Конечно нет, при такой поспешной свадьбе! Нет, нет, дитя мое, я не со зла, такие быстрые решения — довольно обычная вещь для плантаторов, никто не будет смотреть на вас искоса только потому, что вы не были три года обручены... Но иметь богатое приданое вы обязаны. Может быть, мне пойти с вами?

Нора, облегченно вздохнув, согласилась, и леди Вентворт в последущие дни сопровождала ее к торговцу тканями и к кузнецам по серебру, на фарфоровые мануфактуры и в стеклодувные мастерские. В итоге приданое Норы заполнило целых три сундука, и при этом среди вещей не было ничего, что понадобилось бы ей в их с Саймоном мансарде. Но посещение золотых дел мастера натолкнуло Нору на блестящую идею.

За два дня до отъезда Нора пришла в мастерскую одна. Она осторожно положила на рабочий стол мастера кольцо Саймона.

— Вы сможете это... переделать? — тихо спросила она с болью в сердце. — Может быть, в брошку или кулон?

Золотых дел мастер внимательно осмотрел кольцо.

— Это очень ценная вещь, без сомнения, старинная и из чистого золота. Я могу переделать это кольцо в любое украшение, леди. Хотя и не понимаю зачем. Это же настоящая фамильная ценность.

Нора кивнула.

— Да. Но я... В общем, оно не нужно мне для того, чтобы запечатывать письма. Это больше... Это воспоминание. А кольцо... Оно для меня слишком велико.

— Я могу просто сделать его поуже, — предложил мастер.

Нора покачала головой.

— Нет. Оно не должно... Вещь должна выглядеть так, словно принадлежала, к примеру, тете.

Мастер вопросительно посмотрел на Нору.

— Это случайно не вы несколько дней назад покупали здесь серебро для своего приданого? — спросил он. Нора была ему благодарна за то, что в его улыбке не было ничего грязного. — С такой пожилой дамой?

Нора прикусила губу.

— Да, с моей... э... теткой.

Мужчина рассмеялся.

— Тогда будем надеяться, что ваша тетушка откликается на имя... хм... Габриэла? Или Гортензия? Или букву «Г» на кольце тоже нужно будет поменять?

Нора покраснела.

— Нет. Нет, букву «Г» не меняйте. И вообще, постарайтесь изменить печать как можно меньше. Просто сделайте так, чтобы я могла носить это... Я хочу, чтобы я могла носить его открыто, и чтобы никто не задавал мне никаких вопросов.

Она выпрямилась. Ну и что, если этот мастер о чем-то догадывается? Через два дня она уедет в колонии и никогда больше не зайдет в эту лавку.

Однако золотых дел мастер оказался очень тактичным человеком. Когда он взял кольцо в руки и повертел его из стороны в сторону, в его взгляде не было ни жажды сенсации, ни похотливого неодобрения.