Со времен Лакассаня судебная медицина старается кардинально решить проблему исследования волос, проблему идентификации при помощи волос и, прежде всего, проблему сравнения волос. Имелись различнейшие возможности исследования волос микроскопическим и химическим путем.

Весной 1934 года проблема еще не была разрешена, потому что на голове одного человека имеются волосы разной структуры. Научились только отличать волосы человека от волос животных и полосы ребенка от волос взрослого человека. Относительно надежно можно было идентифицировать человека, если его волосы были необычными или подвергались химическому воздействию. Горячая завивка, например, придавала волосам вид спирали, что могло оказаться важным при идентификации женских волос. Джон Глайстер посвятил многие годы судебно-медицинским исследованиям волос и в 1931 году опубликовал объем истый труд с описанием результатов своих исследований.

Волосы человека, кошки и кролика, а также джутовая нить (справа в кружочке) под микроскопом

По настоянию Сиднея Смита все волосы, обнаруженные в мешке и найденные в квартире Дональдов, были посланы Глайстеру в Глазго. Дженни Дональд получила в тюрьме новую щетку для расчесывания, таким образом незаметно удалось взять образцы ее волос. 30 мая пришлось эксгумировать труп Елены Пристли, так как Глайстеру нужны были и ее волосы. Смит тоже несколько недель производил сравнение добытых волос. В своих воспоминаниях он писал: «Волосы из мешка не могли принадлежать ребенку. Они были грубее, другого цвета, имели неравномерный контур и носили следы завивки. Насколько я мог судить, волосы из мешка до мельчайших деталей совпадали с волосами миссис Дональд…»

Фотографии под микроскопом изображают волосы человека и кошки, а рядом — волокна шерсти и (в кружочке) лыко кокоса

Одновременно с этим Смит проводил исследования всех найденных в квартире Дональдов тряпок. На протяжении всего мая в квартире повторялись обыски. Поднимали часть пола, вырезали куски линолеума, изъяли все веники, половые тряпки, ведра, хозяйственные сосуды, щетки, матрацы, одеяла, кухонные полотенца, зубные щетки и щетки для рук, обследовали сточную трубу раковины.

Волокна хлопка, льна, шелка и (в кружочке) пеньки

«Материал тряпок, — продолжал Сидней Смит, — состоит большей частью из обычных тканей. На тряпках имеются волосы, характерные для каждого дома нитки от одежды, ковров и прочее. В тряпках и пробах из мешка находились различнейшие волокна шерсти, льна, джута. Всего мы обнаружили около двухсот различных типов волокон и сравнивали их с материалами из квартиры Дональдов. Мы сравнивали их длину, толщину и форму. Мы сравнивали строение их клеток, их цвет, состав их красителей, используя при этом спектральный анализ и химические реактивы. 25 различных волокон из мешка оказались идентичными с волокнами различных тряпок из квартиры Дональдов. Для сравнения были изъяты тряпки и из других квартир, но сравнение их дало почти стопроцентный отрицательный ответ…»

Чтобы застраховаться от ошибки, Смит пользовался постоянной помощью руководителя текстильной лаборатории в Брэдфорде Джозефа Барра. К концу июня Смит и его сотрудники были уверены, что они напали на верный след и путем сравнения волокон установили первую убедительную связь жертвы и квартиры Дональдов.

К этому времени подтвердилось основное предположение Смита: были получены веские доказательства при исследовании кишечных бактерий. Не полагаясь на свои познания в области бактериологии, Смит послал все белье Елены Пристли со следами крови в Эдинбург профессору бактериологии Эдинбургского университета Томасу Джону Мэйки. Сорокашестилетний Мэйки, столь же страстный, сколь и опытный микробиолог, с большим интересов приступил к выполнению этого задания. Пробы присланного материала были перенесены в среду на питательную почву и дали характерные культуры. Вскоре выяснилось, что Смит был прав: кровь Елены Пристли содержала бактерии из ее кишечника. Однако решающим было то, что среди кишечных бактерии девочки Мэйки обнаружил чрезвычайно редкий вид. В предыдущие годы для своих научных целей он сто пятьдесят раз выращивал культуры кишечных бактерий и ни разу не встречал такого вида. Вторым решающим этапом явилось обнаружение этого вида бактерий на тряпке Дженни Дональд, в то время как на ее личных вещах подобных бактерий не было.

Когда 22 июня Смит получил заключение Мэйки, ему стало ясно, что связь между убитой и местом убийства неопровержимо доказана.

16 июля 1934 года Дженни Дональд предстала перед судом Эдинбурга. На протяжении всего судебного разбирательства она сидела с безразличным видом на скамье подсудимых. Только дважды можно было заметить некоторое внутреннее волнение на ее лице. Первый раз, когда ее дочь заслушивали как свидетельницу, и второй, когда суд признал Дженни Дональд виновной в убийстве Елены Пристли и приговорил ее к смерти. Смертный приговор заменили пожизненным заключением, но через десять лет ее освободили.

Дело Дженни Дональд от начала до конца служит классическим примером того пути, по которому пошла судебная медицина за два десятилетия до второй мировой войны. Судебная медицина вышла за рамки патологии, токсикологии, судебной психиатрии и социальной медицины, шагнула в химию, физику, микробиологию и тесно переплелась с криминалистикой. Собственно, Сидней Смит, относившийся к самым разносторонним судебным медикам того времени, сделал первый шаг на этом пути. Как мы увидим в следующей части этой книги, для криминалистики откроются новые возможности не только в судебной медицине, но и в химических, и в технических лабораториях всех видов. Да и в рамках судебной медицины токсикология и исследования крови поднялись на такую ступень, что стали доступны только специалистам в этой области.

Сидней Смит, знавший токсикологию лучше многих химиков, в совершенстве владевший судебной баллистикой, чувствовал, что бурное развитие одной только медицины подарит судебной медицине много новых методов и создаст новые проблемы, которые потребуют всестороннего сотрудничества специалистов основных отраслей медицины и специальных ее областей. Скоро никто не будет в состоянии овладеть всеми областями медицины, не говоря уже о естественнонаучных и технических методах. Он видел задачу судебного медика в координации усилий узких специалистов для решения проблем криминалистики.

23. Проблема свертывания крови после смерти

Когда 21 октября 1949 года крестьянин Сидней Тиффин, отталкиваясь шестом, пробирался на своей лодке сквозь болотные заросли Эссекса под Тилингемом, он не подозревал, что благодаря ему полиция столкнется с необычным уголовным делом. В период стремительного развития медицины после второй мировой войны это дело служит примером, какие трудно разрешимые проблемы ставило это развитие перед судебной медициной.

В тот день взгляд Тиффина упал на плавающий в притоке реки Блэк-Ривер странный предмет. Это был большой сверток, завернутый в одеяло. Развязав его, Тиффин с ужасом увидел там человеческое тело без головы и ног. На теле болталась пропитанная кровью шелковая рубашка и остатки синих брюк.

Спустя час об этой находке узнал суперинтендент эссекской полиции Тотердель, который обратился за помощью в Скотланд-ярд. В Тилингем из Скотланд-ярда прибыл суперинтендент Макдуглл. Найденный труп перевезли в морг Челмсфорда лишь утром следующего дня, и Макдуглл, позвонив в Лондон, просил прислать судебного медика. Затем он направился к болоту и попытался найти недостающие голову и ноги. Безуспешно. Промокнув до нитки, он вернулся в Челмсфорд, где уже приступил к работе судебный медик. Это был Фрэнсис Кэмпс, относившийся к небольшой группе лондонских судебных медиков, пришедших на смену Спилсбери. Ведущим среди них в те дни был, безусловно, Кейт Симпсон — внешне хрупкий, нервозный, чрезвычайно подвижный и впечатлительный доцент судебной медицины при медицинской школе Гай-госпиталя и первый профессор судебной медицины при Лондонском университете. Славу ему принесла его роль в раскрытии необычных преступлений, таких, как дело Добкина в 1942 году, дело Вигвам — убийцы Сангрета тоже в 1942 году и дело убийцы Хайя весной 1944 года. Симпсону довелось еще испытать влияние авторитета Спилсбери. Как и Спилсбери, он работал в тесном контакте с полицией, но был также большим ученым. Он боролся за создание институтов судебной медицины, каких Лондон еще не знал. Сначала в 1942 году при Гай-госпитале, в маленькой комнатке, которую ему уступил химик и токсиколог Рифл, он стал создавать свой институт. Его сторонниками были Фрэнсис Кэмпс, доцент судебной медицины в лондонском госпитале, и Дональд Тир, известный лондонский судебный медик.