— Я не буду ягнёнка. Возьму сэндвич с яйцом.

Ещё никогда я не была так довольна в своим выбором! Местное блюдо из ягнёнка оказалось смесью из мозгов, желудка и других внутренностей несчастного животного. Рауль и таксист глотали большие куски, макая хлеб в бульон с потрохами. Карло, хоть и говорил, что оценил деликатес, смотрел очень внимательно, какие куски берёт.

После бараньих потрохов настала очередь рынка. Двухэтажное здание серого кирпича в конце пыльной замусоренной улицы. На первом этаже лежали груды моркови, капусты, картошки, лука, цветных перцев, связки неизвестных трав. Яркие блестящие цвета мокрых овощей сильно контрастировали с тускло серым зданием и запахи, которые издавал весь этот праздник природы, смягчали сухость вызванную пылью, от которой задыхался весь город.

На верхнем этаже были фрукты и рыба.

— Ты займись фруктами а я пойду поищу раков…

Кто-то сказал нам, что в заливе Бейры ловят самых крупных в Мозамбике раков. Карло исчез, оставив меня с Раулем, который контролировал каждый манго, каждый плод папайи, каждый овощ который я покупала. Он подвергал их тщательному контролю, чтобы потом заменить на другие, которые мне казались такими же безукоризненными.

— Лиззи, иди сюда! Раки!

Карло нашёл что искал. Я направилась к нему и, по мере того как приближалась, запах тухлой рыбы становился невыносимым.

— Смотри какие большие. Берём? — спрашивает он указывая на гору тигровой расцветки раков длиной сантиметров по двадцать.

— Ты что, не слышишь как они воняют. — меня подташнивало от запаха, но продавец уже совал их в ивовую корзинку, служившую меркой.

— Килограмм? Два килограмма?

Мы стояли в нерешительности.

— Сколько хочешь? Подожди, я тебе сделаю скидку. Подожди, скажи сколько сам хочешь заплатить. Подожди, не уходи. — возможно рыночный там-там донёс весть о нашем придирчивом контроллёре и он просто хотел закончить сделку до прихода Рауля.

Карло пытался с шутками выйти из положения: затыкал нос, пытаясь сказать ему и не обидеть при этом, что раки не свежие. В ответ торговец схватил самого крупного рака, ловко очистил и сунул в беззубый рот.

— Смотри как они хороши.

— Слушай, давай купим их и пойдём отсюда. Уж наверняка найдём кому их подарить. Я уже не могла от вони, и готова была купить всё, лишь бы покончить с этим. После рынка мы ещё были в пекарне, довольно грязной, где горячие булочки брали строительными рукавицами, в паре полупустых магазинов, где нашли фасоль, чечевицу и яйца не очень свежего вида.

За пару часов мы нашли всё, кроме воды, потому что водопровод не работал, и дизельного топлива, которое поставляется только судам, и для этого нужно разрешение правительства.

— Неважно. Давай возвращаться. — В конце концов и вода и топливо у нас ещё были а Южная Африка была уже не так далеко.

— Согласна, возвращаемся.

Но нет. Рауль настоял чтобы мы зашли в пыльную лавку, набитую изделиями из дерева, кости, соломы и лоскутов ткани. В одном из углов стояли три слоновых бивня а хозяин старик работал над четвёртым, покрывая его резьбой.

— «Ivory» — сказал он, показывая пальцем на витрину полную маленьких фигурок. Там были фигурки животных, ножи для бумаги, перочинные ножики, головы Будды, всё исключительно из слоновой кости, и он с надеждой предлагал их нам, дуя на вещи, сдувая пыль.

— Нет. Мы не можем. Это запрещено.

— Да Нет. Здесь можно. — настаивал старик. Он взял целый бивень.

— Вот. Бери. Двести долларов. — глаза его сверкали.

— Нет, не могу. Меня арестуют. — чтобы было понятно Карло показывал ему перекрещенные запястья, словно на них надеты наручники.

— Ну хорошо. Тогда сто пятьдесят… Сто. — ему казалось невозможным что мы отказываемся от такого выгодного предложения и сделка не состоится.

Я думала о компаниях по защите слонов, тигров, черепах, носорогов и всех тех животных которых человек рискует полностью истребить из за привычки превращать их в предметы обстановки и тем временем наблюдала как в глазах старика гаснет надежда.

В конце концов он пожал плечами. И сегодня его слоновая кость не нашла своего покупателя. Мы купили ножик с рукояткой, лезвием и ножнами из эбенового дерева чёрного как сажа.

Рауль проводил нас до порта, теперь он уже вызывал симпатию. Мы хотели пригласить его к нам, но кажется этого нельзя делать.

— У меня нет разрешения подниматься на борт иностранных судов. — объяснил он немного стыдливо перед уходом.

Маленького буксира нигде не было видно, но между причалом и первым судном были перекинуты несколько досок привязанных верёвками. Нагруженные своими мешками мы забрались на первое судно и уже направлялись к тибетскому мосту, как я услышала крик Карло.

— Мамма миа! Что случилось?! — он неожиданно остановился, глядя за борт, выронив пакет с покупками. Я тоже бросилась глянуть вниз. Мне понадобилось время чтобы осознать — воды за бортом не было!

Порт был сух. Совсем без воды. Словно гигантская водокачка откачала всё до капли. Сотни лодок, баржи, сухогрузы, буксиры и рыболовецкие суда лежали на суше в иле.

— Помогите! А как же лодка?

Бросаем мешки, пустые канистры из под воды, корзину с раками, всё остальное и бросаемся вперёд, перепрыгивая борта, поднимаясь по лесенкам, перебираясь с одного судна на другое к буксиру ООН, за которым скрывалась наша лодка.

— Швартовы скорее всего порвало. — думала я, представляя лодку стоящей опершись на киль, повисшей всем весом на четырёх швартовых связывающих его с буксиром.

— Наверное свалилась на бок.

— Давай, Лиззи, скорее!

Добравшись до третьего судна замечаю наши мачты, возвышающиеся над палубой следующего. Они смотрят вверх но кажутся страшно наклоненными. Перепрыгивая через борта, пробираясь среди покорёженных лестниц, по дырявым палубам мы перебрались через четвёртое судно и добрались до последнего.

Лодка ещё стояла, но с креном.

— Что это было?

— Отлив. И как мы не подумали.

Нам даже не пришло в голову проконтролировать глубину порта. В Мозамбике перепад прилива и отлива четыре метра. При отливе вода ушла и суда оказались в густом полужидком иле который река нанесла за сотни лет. Никто ничего нам не сказал, возможно думали что мы знаем, ведь это происходит каждый день.

— Ты посмотри! Похоже на шоколадный пудинг.

— И что будем делать?

Мы не могли сделать ничего другого, кроме как удвоить количество швартов соединяющих нас с буксиром и ждать, надеясь что руль, гребной вал и ветровой авторулевой не пострадали.

— Постой! Сделаем эксперимент.

Я взял кокосовый орех и бросил его за борт. Тяжёлый шар плюхнулся и утонул не оставив даже следа на поверхности.

— Если упадём мы, с нами будет то же самое.

— Замолчи. Лучше не думать об этом.

Вода вернулась через два часа. Сначала желтоватый ручеёк начал подниматься к центру гавани, потом коричневый широкий ручей и в конце концов река, которая наполнила порт.

Суда снова закачались на воде, словно ничего не произошло. Но наш киль, глубоко утопленный в дно, казалось не желал выходить наружу. Тем временем вода прибывала и поднялась уже выше ватерлинии. Потом — «плюх» — киль высвободился с чавкающим звуком.

— Мы ничего не повредили?

— Надеюсь нет.

Мы осмотрели трюм, там всё казалось в порядке. Чтобы проконтролировать корпус снаружи, нужно было нырять в воду, но у меня перед глазами всё ещё стоял бесследно исчезнувший в грязи кокосовый орех.

— Давай убираться отсюда. — предложил я.

— Ты с ума сошёл. Хочешь вернуться в реку?

Идея возвратиться на речное течение мне совсем не нравилась, но остаться здесь и опять увязнуть в иле при следующем отливе мне нравилось ещё меньше.

— Вернёмся в море?

— Не получится. Не успеем выйти из реки до темноты.

В итоге мы выбрали реку, но постарались встать поближе к берегу, где течение должно было быть не такое сильное. Недалеко от нас обломки военных кораблей загромождали берег реки. За кораблями виднелись цветные одежды и чёрные лица, толпа людей на рынке под открытым небом.