Вова скоро вернулся. Батыя было не узнать. Он побрился, причесался, надел галстук в сине-красно-белую полоску, от него пахло пряным. То ли заграничным парфюмом, то ли незнакомой травкой.

— Сколько выпил сегодня? — спросил вдруг Вова, протирая запотевшее стекло замшей.

— Это про меня, что ли? — не сразу включился Андрюша.

— Не про меня же. — Вова аккуратно сложил замшу. Укладывая ее в бардачок, принюхался к Андрюше. — Выхлоп есть. От выхлопа стекло потеет. Не проведешь. Лучший алкогольный индикатор.

Вова пристально смотрел на Андрюшу:

— Давай, боец, раскалывайся. Сколько выпил? Излагай по-честному.

Андрюша пожал плечами. Так прапор и в армии бойцов не доставал.

— Если по-честному… С утра глоток портвагена с братанами… А потом грамм сто «Черной смерти» с твоим шефом… Шелуха…

— Шелуха, — согласился Вова. — А машина все равно чувствует, умница. — Он ласково шлепнул ладонью по рулю. — Ты, боец, больше не пей. Тебе нельзя. Заметано?

Андрюша в ответ только хмыкнул.

Они развернулись и по стрелочке повернули к Тучкову мосту. Андрюша решил плюнуть на Киплинга и четко спросить у прапора, куда и зачем он его везет, но не успел.

— С большими людьми тебя, боец, познакомлю. Не осрами нашу бригаду. Заметано?

Андрюша еще раз оглядел шикарный Вовин прикид:

— Может, ко мне заедем? Я тоже переоденусь.

— Зачем? Отлично выглядишь.— Вова даже не взглянул на него. — Прямо русский Рэмбо.

Вова смотрел в зеркало заднего вида, обходя по трамвайным рельсам колонну попутных. Встали у светофора за мостом.

— Я ж не на целый день вышел, — сказал Андрюша. — В тельнике прохладно.

Лицо у Вовы стало зеленым, как у вампира из кино. Зажегся светофор, Вова плавно тронул китенка с места:

— Потерпи. Сейчас вспотеешь.

И они въехали на Васильевский остров…

На Васильевский… Загадочный остров. Самое таинственное место в Петербурге. Остров имеет форму сердца. Расчерчен архитектором по линейке: с севера на юг, с запада на восток. Вдоль — всего три проспекта: Большой, Средний, Малый. Поперек линии — с Первой по Двадцать седьмую. Самая примитивная геометрия. Кажется, и слепой не заблудится на Васильевском. Но это только кажется. Васильевский остров — настоящий лабиринт! Не зря так загадочно улыбаются у его южного входа гранитные сфинксы из Фив, неизвестно как и зачем попавшие под чужое хмурое небо. Один, улыбаясь, смотрит на запад, другой — на восток. И рушится примитивная геометрия.

На Васильевский остров легко попасть, трудно выйти с Васильевского гиблого острова…

Кафе называлось «Фрегат». Почти напротив памятника Ивану Федоровичу Крузенштерну — знаменитому адмиралу. Иван Федорович Крузенштерн первым из петербуржцев обогнул земной шар и вернулся туда, откуда начал свой путь. И бронзовеет в недоумении, сложив на груди руки, спиной к морю, на краю своего родного лабиринта.

— Погоди на воздухе. — Вова припарковал машину у входа в кафе.

Андрюша вышел, увидел сквозь стекло, как Вова достал из кармана сиреневого пиджака мобильник и набрал номер. Андрюша поежился, подошел к освещенной двери кафе. Молодой вышибала в белой рубашке и черной бабочке приоткрыл дверь:

— С праздником, десант. А чего трезвый? Все давно гуляют, а ты еще идешь. — Вышибала, прищурясь, оценивал Андрюшины возможности.

Андрюша ему подмигнул:

— Позже ляжешь — раньше встанешь.

— Логично, — протянул вышибала. — Греби дальше. У нас все занято. Абонированы на всю ночь.

— Я не один. — Андрюша кивнул на машину.

Вышибала вышел из дверей, засунув руки в карманы,

оценил китенка, покачался с пятки на носок, оглядел Андрюшу с головы до ног, ткнул пальцем в тельняшку:

— Все равно в таком декольте не пущу. У нас дамы.

Андрюша обиделся:

— Убери руки, чмо!

Вышибала отступил на шаг, достал из кармана медный свисток:

— Что ты сказал?

— Что слышал.

Между ними встал сиреневый Вова, положил Андрюше руку на плечо:

— Берешь «Фрегат» на абордаж? Не надо. Он и так наш, боец.

Вова оттеснил плечом вышибалу, подтолкнул вперед Андрюшу:

— Боец со мной.

Вышибала открыл перед ними дверь, зло посмотрел на Андрюшу:

— Вы бы его хоть приодели по-человечески, противно глядеть. В Питере героями ходят, а на Кавказе их черные бьют. Чем бахвалятся?

Вова достал тугой бумажник, сунул купюру в нагрудный карманчик вышибале. Тот заулыбался. Вова сказал загадочно:

— А вот мы сегодня и проверим, чем он так бахвалится.

Андрюша зашел внутрь кафе, не глядя на вышибалу. Не понравилось ему кафе, и Вовины слова не понравились. Их ротный, капитан Слесарев, учил: хочешь остаться живым, воспитывай в себе звериное чутье! Чутье подсказывало — не надо заходить в это кафе на Васильевском, не надо.

Вова в гардеробной причесывался у зеркала. Андрюша заглянул сквозь низкую стеклянную дверь в зал.

В зале был полумрак и народу мало. В основном сидели парами, только у самой буфетной стойки компания человек шесть — коротко стриженные парни в широких пиджаках и густо намазанные девицы с сигаретами в усталых руках. Их, что ли, вышибала назвал «дамами»?

Вова все причесывался, поглядывая в зеркало. Андрюша понял: он не причесывался, он делал вид, а сам через зеркало тоже оглядывал зал, искал кого-то.

В освещенном углу зала на высоком металлическом табурете сидел бледный паренек в черной майке с золотым крестиком в левом ухе. Паренек отрешенно глядел в темноту, перебирал струны гитары и пел высоким тенором:

Он пел негромко, будто только для себя. Или тоже делал вид, что поет? Иногда он быстро поглядывал на дверь, словно кого-то ждал.

Вова громко продул расческу, сунул ее в карман и вошел в дверь. Андрюша вошел следом. Паренек с крестиком в ухе быстро поглядел на них и опять отрешенно уставился в темноту.

Девица в компании вдруг взвизгнула, уткнулась лицом в ладони, застонала. То ли плакала, то ли смеялась? Соседки ее невозмутимо курили, парни сосредоточенно жевали, аж скулы ходили. Странная была атмосфера. До войны Андрюша не часто бывал в кафе, но там, в горах, часто вспоминал остроумных, чуть поддатых друзей, веселых раскованных девчонок. Сейчас ему показалось, что он попал в другую страну или уже время пришло другое, а он там, на войне, и не заметил, как все изменилось.

Вова медленно пошел по залу, Андрюша за ним. На его декольте никто не обращал внимания. Люди вообще не обращали внимания друг на друга, даже те, что сидели парами. Тупо глядели в стороны, мимо глаз партнеров. Девица перестала стонать, убрала руки от лица.

— Ну очень… Очень смешно… — сказала она лениво.

Вова дошел до последнего столика, сел в самом углу.

Указал Андрюше место напротив, бросил ему меню с парусником на обложке:

— Выбирай. Только не расходись… Здесь жратва дорогая.

Андрюша снял беретку, аккуратно сложил, положил ее рядом с собой.

— У меня деньги есть.

— Двадцать баксов? — криво улыбнулся Вова. — Тут один салат с крабами пятнадцать стоит.

Андрюша опять удивился, откуда он знает, сколько у него денег? Открыл меню. Есть жутко хотелось. Названия блюд не сказали ему ничего. Похлебка «Пиратская», гриль «Попугай капитана Флинта», коктейль «Одноглазый Джо», салат «Вчерашняя удача». Почему вчерашняя, Андрюша не понял. Когда подошел официант в белой холщовой робе с матросским воротником, Андрюша не успел ничего выбрать. Точнее, уяснить — что тут вообще можно есть. За него распорядился Вова.