Константин сказал небрежно:

— Соглашайся, Ивасик! Какая тебе разница?

Я даже не верил, что смогу получить следующую, самую важную для меня страницу.

— Только я хотел бы их получить сейчас.

Критский удивленно хмыкнул и посмотрел на часы.

— Через пятнадцать минут я вам выдам отличный ксерокс! Константин Николаевич, не забудьте, нас ждут в Смольном!

Уже в дверях Критский сказал Мангусту:

— Толя, помоги мне достать с антресолей бумагу для ксерокса, — и обернулся ко мне, — я скоро, господин Раскольников.

Мангуст ушел за ним. На кухне остались мы с Константином.

Константин повернулся к плите.

— С утра кофе не пил. Чуть свет — уж на ногах, как говорится… Сначала тут у тебя пешеходную тропу к Пушкину открывали… Сам губернатор был. Первой из спонсоров нашу фирму отметил… Лестно… Потом к Пушкинскому дому поехали, на Васильевский. Там бюст Александру Сергеевичу открыли. Потом в какую-то детскую библиотеку… Я не выдержал, говорю Игорю Михайловичу: «Не могу. Умру без кофе!» Ну, он меня к себе и привез. Кофейку попить…

В старинную чашку с пастушком и пастушкой Константин вылил тугую, как шпагат, черную жидкость и посмотрел на часы.

— Тебя не угощаю. Через пятнадцать минут мы должны отправиться в Смольный на официальное открытие юбилея.

Он сел на табурет и кивнул мне на соседний.

— Чего стоишь как столб? Садись, конспиролог хренов.

Я сел за стол рядом с ним.

— Значит, Критский мой сосед?…

Отхлебывая обжигающий кофе, Константин кивнул.

— Замечательный сосед… Поселился в нашем доме, как говорится.

— Что ж ты мне сразу не сказал? Когда я тебе про чулан говорил.

Константин прищурился.

— Пожалел тебя. Ведь ты же конспиролог. Ты же не веришь в случай.

— Значит, это простая случайность?

— Во! — ткнул мне в грудь пальцем Константин. — Уже подозревать начал! Я даже вижу, как у тебя в башке шары закрутились. Брось, Ивасик! Критский твой сосед по чистой случайности. Да он здесь и не бывает почти. У него своя квартира на Петроградской. Роскошная квартира с женой и с собакой. А эту я ему снял для деловых встреч. Игорь Михайлович ее «монплезир» называет…

— Ты ему снял?!

— А кто же? Фирма ее оплачивает.

— У кого ты ее снял?

— У Адика. Он же у твоей бывшей жены эту квартиру купил! А ты и не знал?

Этого я тоже не знал! Константин смотрел на меня с жалостью:

— Лох ты, Ивасик. Круглый лох. Адик мне все рассказал про тебя.

— Что он тебе рассказал?

Ослепительно сверкнула в улыбке фикса.

— Как говорится, чей ты родом и откуда ты.

— Когда он успел про меня рассказать?

Константин недовольно поморщился.

— Когда я его допрашивал с помощью подручных электроприборов. — И добавил задумчиво: — Можно сказать, он из-за тебя, лоха, и повесился… Погубил ты своего шефа, конспиролог…

И я услышал жуткую историю, в которую попал из— за меня мой бедный шеф. Но сначала мне довелось услышать страшную правду о себе…

Друг моей бывшей жены оказался старинным приятелем Адика. Вместе они сидели на зоне в Пермской области, и Адик ему как себе доверял. Друг и посоветовал Адику взять меня в фирму, поскольку я — лох, невиданный еще в нашей замечательной стране, лох непроходимый. Лох, уступивший за так свою жену… Именно не за университетское образование мое, а за это самое редкое качество и принял меня Адик в фирму на должность советника. На блатном жаргоне мои обязанности назывались: «Рыбалка на лоха». Я приходил в чужую фирму с коммерческим предложением от Адика, и тертые дельцы мгновенно понимали, что имеют дело с непроходимым лохом. Они соглашались на все мои предложения. Я подписывал любые бумаги, не заглядывая в них. Тертые дельцы потирали руки…: Но на следующий день к ним являлся шеф Адик с юристом и все ставил на свои места. Он без «балды, ботвы и лабуды» обвинял тертых дельцов в наглом обмане своего наивного советника. Юрист доказывал полную ничтожность подписанных мной договоров. Грозил правосудием. Зная крутой нрав моего шефа, испуганные тертые дельцы мгновенно соглашались на любые его условия. Это и называл Адик «рыбалкой на лоха».

Доход от таких «рыбалок» Адик получал немалый. За это меня и любил. А еще за то, что я ему по вечерам, как Шехерезада, «клево плел басни»…

— Какие басни? — спросил я, уязвленный до глубины души.

Константин ослепительно улыбнулся.

— Ну, сюжеты из твоей «тайной истории».

Адик меня любил и жалел… Пока я ему не отплатил, как последний Иуда. По пьянке я натрендел про бумаги Геккерна оценщику… С этого все и началось. К Адику пришел генерал Багиров! Поначалу Адик отказался продавать ему гарнитур. Но чекист знал, чем доконать моего практичного шефа. Он пригрозил ему крупной статьей за мои «рыбалки». У Адика не было выбора — либо камера в «Крестах», либо продажа гарнитура. Об этой сделке генерал приказал Адику молчать… И Адик молчал. Даже под электроприборами не вьщал имени генерала. Матерясь, назвал только мое имя. Имя погубившего его круглого лоха… И то назвал только потому, что считал, что я давно уже в Африке… Вот как он меня жалел и берег…

Я был поражен.

— Значит, билет на самолет не липовый?

— Настоящий, — кивнул Константин.

— Ты же сказал, что в Найроби прямого рейса нет?…

— Есть, — признался Константин. — По вторникам и пятницам. Два раза в неделю. Сегодня как раз пятница…

— Подожди, — оборвал я его. — Ты сказал, что Адик на допросе про генерала молчал?

— Ну, — согласился Константин.

— Как же ты узнал про него?

Константин долил себе кофе из кофейника.

— Помнишь, кто-то в офис пакет с угрозой прислал? Как там… «Белый Медведь, не шути… отдай бумаги…» Так, что ли?

Константин отхлебнул кофе и закончил спокойно;

— Этой запиской генерал и раскололся!

— Как это? — не понял я.

Константин объяснил:

— Белым Медведем меня имеют право называть или блатные, или менты. Блатные в дела с бумагами Геккерна не сунулись бы. Зачем им такие опасные заморочки? Эту записку только мент мог написать! Только генерал Багиров!

— Генерал-то понимает цену этим бумагам?

— Ему их покупатель нужен! — резонно заметил Константин.— Лопухнулся генерал. Никому, Ивасик, бумаги эти не нужны, кроме тебя и генерала Багирова. Я понятно излагаю?

— Почему кроме меня и генерала? — как эхо повторил я за ним.

Константин рассмеялся.

— Да потому, что вы с ним — два сапога пара. Два маньяка. Ты маньяк своей тайной истории, а генерал — маньяк своих шпионских заморочек. Он поверил тебе, Ивасик! Нашли вы с ним друг друга. Я-то генерала двадцать лет знаю, когда он еще капитаном КГБ был. Непроходимый маньяк! Фуфло это все, Ивасик. Полное фуфло! Я понятно излагаю?

Я не верил этому, не верил.

— А трупы? Четыре трупа — это тоже фуфло?

— Ну, Адик-то сам повесился, — напомнил мне Константин, — из-за тебя, между прочим… Два охранника не в счет…

— А оценщик?! Тоже из-за меня? А «старичок», которого антиквар Миша тебе показал? Тоже фуфло?! — наклонился я к Константину.

Константин брезгливо оттолкнул меня.

— Держись за стол, Ивасик! Крепче держись! А то со стула свалишься. Знаешь, кто был этим старичком? Знаешь?

Константин покрутил мошной, коротко стриженной головой.

— Ну, маньяки! Ну, артисты, мать вашу!… Устроили цирк! Чуть юбилей нашей национальной гордости не сорвали! Падлы! Знаешь, кто приходил к Мише под видом месье Леона?

Я уже знал, что он мне сейчас скажет. Константин только подтвердил мои предположения. Он сказал весомо и сурово:

— Генерал Багиров! Паричок седенький ежиком нацепил. Под месье Леона сработал, как Аркадий Райкин…

— Зачем он это сделал?

— Он хотел расколоть оценщика! Он думал, что оценщик и на профессора работает!

— Откуда ты узнал это? — поразился я.

— Игорь Михайлович меня надоумил! Мы только что от Миши. Я его к стенке прижал, он и раскололся, сучило! Боится, как огня, генерала. Это же зверь и маньяк! Я понятно излагаю?