– Зачем Сивертсу приканчивать его? – спросил Алонзо. – Если бы Сивертс не хотел передать товар, то зачем ему нужно было просить меня прислать за ним Джорджа. Сивертс прекрасно знает, что таможня за ним приглядывает, и единственной его надеждой было то, что Джорджу удастся сойти с товаром на берег незамеченным. И провернуть это дельце было на руку только Сивертсу.

– Все это конечно правильно, – согласился Блу. – Но все равно мне это не нравится, начальник. Что-то здесь очень непонятное с этим складом. Я пришел сюда в надежде увидеть «Гордость Мерсея», забраться на борт и посмотреть, что случилось с Джорджем. Последнее, что он мне сказал, было: «если я не вернусь к десяти, то ставлю последний грош, что Сивертс затеял что-то грязное, и ты лучше приди сюда и поищи меня. И не сбросили ли меня уже в реку». Мне показалось, что у Джорджа были какие-то предчувствия. – Блу замолчал и на мгновение прислушался: – Я, должно быть, сошел с ума, – произнес он. – Но могу поклясться, что слышал, как кто-то сейчас играет какую-то забавную мелодию. Мне кажется, я ее слышал раньше, когда ходил рядом со складом.

Они стояли, не произнося ни слова, и им показалось, что музыка постепенно становилась слышнее. В удивлении они переглянулись.

– Начальник, откуда, к черту, раздается эта музыка?

Алонзо направился к металлической лестнице, которая вела на причал. Поднявшись наверх, они осмотрелись по сторонам, но ничего не смогли увидеть. Туман рассеивался, но причал по причине своей заброшенности был завален старыми ящиками, бухтами канатов и прочего мусора, что делало наблюдение затруднительным.

Внезапно Блу схватил Алонзо за руку и, посмотрев в сторону, куда пальцем указывал коротышка, Алонзо в дальнем углу причала увидел медленно двигающуюся фигуру человека. Когда тот вошел в узкую полоску света, отбрасываемую фонарем рядом стоящей баржи, Алонзо увидел абсолютно четко, что человек был одет в сюртук, в которые одеваются китайцы, и косичку волос сзади, а также камышовую дудку в его руках, из которой он извлекал мелодию. Китаец медленно перемещался через освещенные и темные участки и заунывная музыка стала затихать по мере удаления от двух людей, которые во все глаза следили за ним.

– Послушай, Блу, – тихо произнес Алонзо. – Он не может выйти с причала, кроме как через дверь налево. Мы должны где-то столкнуться с ним. Когда встретишься с ним – хватай его! У тебя оружие есть?

Блу ухмыльнулся и показал пистолет, который держал в руках.

– Действуй, Блу, – сказал Мактавиш, – и без нужды не стреляй. Сначала попробуй договориться! – И растворился в темноте.

Алонзо осторожно пробирался мимо входа в склад, прокладывая себе путь через раскиданные бухты канатов и разного мусора, разбросанного повсюду. Он резко остановился, так как неожиданно где-то рядом с ним раздалась музыка. Слева от него почти у конца стены склада лежала гора сложенных тюков. Алонзо подошел к ней на цыпочках, достал пистолет из кармана и зашел за тюки.

Там на перевернутом бочонке, положив дудку поперек скрещенных ног, с мудрым морщинистым от улыбки лицом, сидел китаец. Алонзо на какое-то мгновение задержал взгляд на его лице, а затем положил пистолет в карман. Пододвинув ящик, он уселся рядом с бочонком и протянул руку.

– Это – счастливая встреча, Фу Чан, – сказал он.

Китаец улыбнулся.

– Встречи друзей всегда счастливые, – произнес он на хорошем английском. – Я рад встретиться с вами, мой друг.

Алонзо прикурил сигарету и взглянул на загадочное лицо китайца. Но бесстрастные глаза ничего ему не сказали.

– Зачем ты бродишь по этому причалу и играешь на дудке, Фу Чан? – поинтересовался он.

– Я часто прихожу сюда по вечерам и играю на дудке. Это место связано у меня с воспоминаниями.

– Сколько времени ты провел здесь сегодня вечером? – спросил Алонзо.

– Около двух часов, мой друг, – ответил китаец.

Алонзо кивнул.

– Фу Чан, – произнес он, – ты помнишь, много лет назад я оказал тебе услугу. Сегодня вечером на этом причале исчез один из моих людей. Он пришел сюда в половине седьмого для того, чтобы попасть на борт баржи с названием «Гордость Мерсея». Он исчез. Может быть, он все еще находится на борту этой баржи, но я не думаю, что это так.

Фу Чан кивнул головой.

– Я не думаю, что он на барже, – произнес он. – Пойдемте со мной, я вам покажу.

Алонзо последовал за китайцем по направлению к лестнице. С ее вершины он осмотрел причал, но Блу нигде не было видно. Затем он повернулся и стал спускаться вслед за китайцем на посадочную площадку причала.

На нижней площадке лестницы они свернули в сторону от реки и пошли к стене первого этажа склада. Справа от запертой двери китаец остановился, и Алонзо увидел, что там в стене была еще одна маленькая дверца, скрытая в тени. Китаец открыл дверь, вошел и включил свет. Они оказались в маленькой комнатке приблизительно в двенадцать квадратных футов, меблированной только столом и стулом.

Китаец тронул Алонзо за руку и указал на левый угол комнаты. Там, в луже крови, с ножом в сердце лежал мертвый Джордж Стивенс.

Какое-то время Алонзо с изумлением глядел на Фу Чана, но тот отвернулся от него со своей непроницаемой улыбкой, и Алонзо вновь повернулся к скрюченному в углу телу.

Джордж Стивенс умер недавно, так как его тело было все еще достаточно теплым. Алонзо подошел к двери, у которой стоял Фу Чан.

– Когда ты это обнаружил, Фу Чан? – спросил он.

– Около двух часов назад, – ответил китаец тихим голосом. – Я заглянул сюда и обнаружил его здесь. Я никому ничего не говорил и ничего не делал. Это – не мое дело.

Снаружи послышались шаги и в следующий момент в проеме двери показалась голова Блу Стивенса. Его лицо смертельно побледнело, когда он увидел тело своего брата, и из горла вырвалось что-то вроде рыдания.

– Не раскисай, Блу, – сказал Алонзо. – Бесполезно расстраиваться. Кто-то расправился с Джорджем, и мы должны выяснить, кто это был. Фу Чан находится на причале уже два часа и никого не видел.

Блу Стивенс стоял у тела брата, сжимая в руках кепку.

– Интересно, кто это сделал, начальник? – процедил он сквозь зубы. – Хотел бы я, чтобы они сейчас были здесь… Свиньи!

Алонзо молчал. Фу Чан ушел, но откуда-то сверху с причала доносились печальные звуки его музыки. Мактавиш посмотрел на реку. Туман рассеялся, и с пристани он мог видеть огни «Гордости Мерсея».

– Что, к черту, это все значит? – тихо спросил Блу.

Алонзо не ответил. Ситуация с каждым моментом становилась все более загадочной, и как бы аккомпанементом всему происходящему внизу с причала сверху доносилась печальная музыка Фу Чана.

Неожиданно Мактавиш заговорил.

– Кажется, на барже собираются отчаливать.

Блу Стивенс стал рядом с ним в двери, и они вдвоем продолжали наблюдать за внезапными признаками активности на «Гордости Мерсея». Они так увлеклись этим зрелищем, что не услышали скребущий звук за их спинами и обернулись только тогда, когда до их ушей донесся грубый смех Сивертса, которого они увидели стоящим у раздвигающейся панели в стене комнаты.

– Не шевелитесь, – произнес Сивертс, поднимая свой тяжелый револьвер, который он держал в правой руке. – Ни с места или с вами случится то же, что и с этим. – И он указал на мертвое тело в углу.

– Так значит это ты, Сивертс, – воскликнул Алонзо. – Ты мне заплатишь за это, мой друг! – Он достал портсигар и прикурил сигарету, следя глазами за тяжелыми чертами лица норвежца.

Сивертс громко расхохотался.

– Ты, Мактавиш, думаешь, что я – дурак, – сказал он. – Но это не так. Шесть лет тому назад вы сделали из меня дурака. Сегодня я сделаю из вас кое-что похуже.

Он обернулся к двери, в которую беззвучными шагами вошел Фу Чан.

– Свяжи этих собак, Фу Чан, – приказал Сивертс.

Китаец взял в углу комнаты моток веревки и быстро связал Алонзо и Блу по рукам и ногам.

– Это – плохая плата за добрую услугу, – произнес Алонзо. Китаец улыбнулся, но ничего не ответил.