О'Дэй сказал:

– Все это так, но по каким-то только тебе одной известным причинам, ты не явилась на встречу в Палисад-клуб, хотя должна была присутствовать на встрече в конторе.

– Это потому, что я пришла к выводу, что мне не стоит появляться там. Но ты-то, Терри, появился. Ты был там, ведь я разговаривала с тобой по телефону.

Она зло усмехнулась.

– Ты мне солгал.

– Разве? – спросил О'Дэй. – Как солгал?

– Ты сказал мне, что Ральф не приехал. Я нашла это весьма странным, потому что Ральф всегда был очень точен, и он так хотел с тобой увидеться. Когда ты говорил со мной по телефону, он был уже мертв. Но ты не собирался говорить мне об этом, не так ли? Что ж, я должна была рассказать полиции обо всем, что случилось, и я это сделала.

О'Дэй зевнул.

– Так, так. Значит, вот какую историю ты им рассказала? Что же ты еще им наговорила?

Мерис посмотрела на него. Теперь выражение ее лица изменилось: оно стало почти довольным.

– Я сказала им всю правду, Терри. Я рассказала о том, что вскоре после двенадцати я страшно забеспокоилась о вас обоих. Я испугалась. Я знала, что ты бываешь очень вспыльчивым и знала, что Ральф очень зол на тебя. Я подумала, что могут произойти еще какие-нибудь неприятности и очень испугалась. Вот я и позвонила туда и говорила с тобой.

Он кивнул.

– И ты сказал мне, – продолжала Мерис, – что Ральф не приехал. Это ведь была ложь, не так ли? Потому что полицейский доктор считает, что к тому времени – ко времени моего звонка к тебе – Ральф уже был мертв.

– Да, действительно скверно, – заметил О'Дэй. – Это все, что ты можешь мне сказать?

– Разве этого мало, Терри?

– Для начала – достаточно.

Он допил содержимое своего бокала и поставил его на буфет.

– Ты не возражаешь, если я выпью еще, Мерис?

– Пожалуйста, – ответила она.

О'Дэй приготовил себе небольшую порцию виски с содовой и спросил:

– Почему тебе так захотелось сообщить мне все это? Ты ведь прекрасно знаешь, что полицейские непременно информируют меня обо всем, не правда ли? Ты же знаешь, что они захотят повидаться со мной, и как можно скорее?

Она спросила:

– Разве с тобой еще не говорили, Терри?

Он покачал головой.

– Еще нет. У них не было возможности.

Мерис подошла к нему и остановилась почти рядом. О'Дэй ощутил резкий запах ее духов. Она сказала:

– Послушай, Терри, не будь же ты всю жизнь таким безнадежным дураком. Ты попал в дьявольски мерзкую переделку и отлично это знаешь. Улика может быть и косвенная, как ты считаешь, но людей вешали и за меньшее. Предположим даже, что тебе удастся выкарабкаться. Допустим, что присяжные решат, что есть сомнения, и сочтут тебя невиновным. Что ж с того? Ты все равно будешь конченным человеком. Подозрение будет висеть над тобой до конца твоей жизни.

О'Дэй сказал:

– Может быть. И все равно я хочу все выяснить. К чему привел нас этот разговор?

– Я скажу тебе, Терри.

Ее голос смягчился.

– Я с ума по тебе схожу, ты это знаешь. В моей жизни были другие мужчины, но ты единственный, кто для меня очень многое значит. Вместе мы бы что-нибудь придумали, это я тебе обещаю.

О'Дэй усмехнулся.

– Звучит заманчиво, не так ли? Я очень хотел бы знать, как это нам удастся устроить, когда над моей головой висит туча, которую ты так старательно собирала?

– Послушай, я сообщила полиции именно то, что сообщила тебе. Но я, может быть, могла бы сказать немного больше. Могла бы сказать кое-что, отчего значение этой косвенной улики совершенно изменилось бы. Если бы я захотела.

О'Дэй сказал:

– Понятно. Что ж, если хочешь, то можешь это сделать. Держу пари, что с пяти раз я смогу угадать ту цену, что мне придется уплатить.

Она спросила:

– Разве это такая дорогая цена? Многие мужчины были бы счастливы жениться на мне, Терри, и ты это знаешь. Я не так уж непривлекательна, не правда ли?

О'Дэй подчеркнуто равнодушно зевнул.

– Для меня ты чертовски непривлекательна.

– Понятно…

Голос ее был холодный. Она повернулась и отошла к камину.

– Что ж, если так обстоят дела, то выкарабкивайся сам. И надеюсь, что тебе достанется. Надеюсь, что полиция состряпает против тебя дело. Надеюсь, что она постарается как следует потрепать твою жизнь.

О'Дэй кивнул.

– Держу пари, что она так и сделает. Навешивать на кого-нибудь убийство – это и есть дело полиции. Все следы идут ко мне и трудно винить ее за то, что она попытается доказать мою виновность.

Мерис сказала:

– Если бы ты был присяжным и услышал бы то, что они должны услышать, что бы ты подумал?

Она искоса взглянула на него и на ее губах появилась слабая улыбка. О'Дэй подумал, что она похожа на очень симпатичного дьявола.

Он сказал:

– Я знаю, что бы я подумал. Я подумал бы, что Теренс О'Дэй встретился с Веннером в Палисад-клубе, что там между ними произошла дикая ссора, и что он ударил Веннера по голове. Я бы вот что подумал.

– Естественно, – сказала она. – И я надеюсь, что так же подумают присяжные.

О'Дэй сказал:

– Ты будешь очень привлекательно выглядеть на свидетельском месте. Полагаю, что будешь строить из себя вдову с разбитым сердцем, вдову, которая так бессовестно обманывала своего мужа. Неверную жену, которая согрешила против мужа и теперь поняла, что послужила косвенной причиной его смерти. У тебя хорошо это получится, Мерис. Ты всегда была прекрасной актрисой. Временами ты меня очень смешила.

Она сказала:

– Отлично. Одно обещаю тебе наверняка. Раньше чем кончится это дело, ты разучишься смеяться, и я сделаю все, чтобы превратить твою жизнь в ад.

О'Дэй дружелюбно сказал:

– Что ж, твои слова похожи на предложение уйти.

Он взял шляпу.

– Пока, Мерис. Скоро увидимся. Восходя на эшафот, я постараюсь тепло подумать о тебе и мысленно пошлю тебе поцелуй. Спокойной ночи, Мерис.

Он улыбнулся.

– Надеюсь, твое раздражение скоро пройдет.

Он вышел. Мерис слышала, как за ним захлопнулась входная дверь. Она все стояла у камина, потом, чтобы не упасть, схватилась обеими руками за каминную полку. Она смертельно побледнела и вся дрожала от неконтролируемого гнева.

Войдя в холл своего дома, О'Дэй увидел Дугала, сидящего возле комнатки портье в большом дубовом кресле. На Дугале было неяркое двубортное пальто, на коленях лежала черная гамбургская шляпа, рукой в перчатке он сжимал ручку зонта.

Увидев О'Дэя, он встал.

– Мистер Теренс О'Дэй? – спросил он.

– Да. Мне передавали, что вы хотите со мной поговорить.

– Я инспектор Скотланд-Ярда и хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы можете уделить мне время, мистер О'Дэй. Я уже пытался с вами связаться.

– Я знаю об этом, но я был занят. Не подняться ли нам наверх?

О'Дэй направился к лифту.

Когда они вошли в квартиру, О'Дэй сказал:

– Я думаю, вам лучше снять пальто.

Он улыбнулся.

– Разговор, наверно, будет долгий?

Дугал кивнул. Он снял пальто и аккуратно положил его на кушетку вместе со шляпой, зонтом и перчатками. Потом сел.

Глядя на него, О'Дэй подумал, что инспектор Дугал, видимо, чем-то недоволен. Он еще не знал, что таково обычное выражение лица Дугала.

О'Дэй сказал:

– Я бы не против выпить виски с содовой. А как вы на это смотрите?

– Находясь при исполнении служебных обязанностей, я обычно не пью, – ответил Дугал.

– Но на сей раз вы все-таки выпьете, не так ли? – улыбнулся О'Дэй. – Добиться чьей-нибудь откровенности крайне трудно, а виски, говорят, развязывает языки.

Он подошел к буфету и смешал две порции напитка. Дугал мрачно наблюдал за ним и с грустью подумал о том, что О'Дэй ему вовсе не антипатичен, и что он совсем не похож на убийцу, хотя очень трудно сказать, как должен выглядеть убийца.

О'Дэй принес напитки и подал Дугалу бокал. Он сказал:

– Так в чем же дело, мистер Дугал?

– Я хочу поговорить с вами по поводу убийства Ральфа Веннера. Его убили прошлой ночью в доме, носящем название "Палисад-клуба" в окрестностях Мейденхэда. В подобных случаях, мистер О'Дэй, мы всегда начинаем с расспросов близких. Веркширская полиция связалась с миссис Веннер, и та сообщила, что у вас с ее мужем была назначена встреча в этом клубе на время около полуночи. Это верно?