— Которая принесла ему четыреста тысяч франков приданого, — подхватил господин Маркуан, — и через полгода он купил на них должность господина де П…; великолепная партия для него, ничего не скажешь!
— Можно придумать и кое-что получше, — сказал приказчик, ласково поглаживая свой роскошный галстук.
— Но только не в наших краях, — заметил адвокат.
— А кто вам говорил о ваших краях? — встрепенулся клерк.
— И правда, — завторил ему господин Фурнишон, — разве кто-то упомянул здешние места?
— Говорят, однако, что в Кальвадосе есть невесты с немалым приданым, — сказал Луицци, усаживаясь вместе с остальными за накрытый стол.
— Что верно, то верно, — пробурчал господин Бадор, набросившись на суп столь неосторожно, что нещадно обжегся, — а у нас — только состояния в виде земельных владений, или денег, положенных под два с половиной процента, но, если поразмыслить, ни одного свободного сантима, ни одного наличного су в здешних приданых не найдешь при всем старании. Заложенные и перезаложенные права на собственность — не больше того…
— Но, возможно, есть и исключения, — с преувеличенно хитрым видом вставил господин Фурнишон.
— Вы что-нибудь о них знаете? — безразличным тоном спросил клерк, брезгливо ковыряясь кончиками пальцев в останках полевого жаворонка.
— Возможно, — со значительным видом проговорил приказчик, принимаясь за огромную телячью отбивную.
— И сударь собирается отправиться туда на огонек? — фыркнул пренебрежительно господин Бадор, пристально всматриваясь в то же время в лицо приказчика.
— Нет, что вы, просто я хочу поохотиться в здешних благословенных местах…
— В мае месяце? — перебил его Луицци.
— Наверно, — подхватил господин Бадор, усмехнувшись, — дичь, которую так безжалостно преследует господин приказчик, можно бить в любой сезон.
— Не иначе, — вставил клерк, подмигнув Луицци и адвокату, — господин приказчик, видимо, собрался за оч-чень крупным зверем.
Но господин Фурнишон не понял иронии и спросил в свою очередь:
— Ну а вас, господин Маркуан, каким ветром сюда занесло?
— Мне бы хоть толику вашего счастья, ибо я здесь не ради собственного удовольствия; я приехал, чтобы осмотреть поместье по поручению одного из наших клиентов.
— Если вы только соизволите сообщить мне его название, — сказал адвокат, — то я смогу дать вам исчерпывающие сведения, ибо я прекрасно знаю все мало-мальски значительные поместья в этих местах.
— Ну да! — фыркнул клерк. — Вы же вздуете нам цену до небес.
— Ну что вы, я же не парижский транжира, — ухмыльнулся господин Бадор.
— Да, но вы также не деревенский простак, — в тон ему ответил клерк.
Это скрытое обвинение в недобросовестности сошло в разговоре за обычную и безличную остроту, и адвокат-нормандец, полагая, что он уяснил себе мотивы приезда в Мур двух парижан, уставился на Луицци. Последний казался ему самым подозрительным. В самом деле, если один сошел с дилижанса, а другой — с почтовой кареты, то этот хлыщ прибыл в великолепной берлине, запряженной четверкой отменных лошадей. К чему бы это?
— А вы, сударь? — спросил он у Луицци. — Не сочтите за нескромность, но позвольте спросить, что привело вас в наши края?
— Лично я, — ответил барон, — приехал сюда почти по тем же причинам, что и все вы; я хочу поохотиться в тех же местах, что и господин приказчик, и наведаться в то же поместье, что и господин клерк.
Адвокат от удивления опешил, а клерк и приказчик недоуменно переглянулись и сказали одновременно:
— Ба! Так вы приехали на охоту в земли господина…
— Ба! Так вам нужно в поместье господина…
— Да-да, — ответил барон, делая вид, что припоминает, — на охоту во владениях господина… как бишь его… и осмотреть поместье господина… Забавно, не правда ли? Я, как и вы, становлюсь чрезвычайно забывчив порою! Помогите же вспомнить!
— По всей видимости, вы приехали к господину Рюпену, — задумчиво произнес приказчик.
— Наверное, вы желаете посмотреть на поместье Виленвиль, — в то же время проговорил клерк; оба высказали первое, что пришло им в голову, лишь бы не показать, что они захвачены врасплох.
— Честно говоря, — изумился адвокат, — я не знаю ни господина Рюпена, ни поместья Виленвиль; нет таких в нашей округе.
— Ну, это звучит примерно так, — быстро сказали вместе приказчик и клерк.
— Да-да, — подтвердил Луицци, продолжая якобы припоминать, — Рюпен, Рипон, Рипо… Риго! Вот как его зовут, точно!
Все трое ошарашенно уставились на Луицци, а он продолжал:
— А Виленвиль — это, должно быть, что-нибудь вроде Виленвийи, Вайи… Тайи! Точно, Тайи!
— Ага, — сказал адвокат, пока клерк и приказчик приходили в себя, — так вы едете в Тайи, к господину Риго?
— Да, сударь, — подтвердил барон, — и если господа не имеют другого транспорта, то я могу предложить им места в моем экипаже; завтра поутру мы отправляемся в путь.
— Вы хотите ехать прямо с утра? — ахнул адвокат. — К десяти часам, ведь так? Вам не стоит слишком рано появляться в Тайи; в замке не встают ни свет ни заря.
— Мы поедем, как только того пожелают эти господа, — сказал барон. — Перед нами неплохой ужин, украсим же его парой-тройкой бутылочек шампанского, если оно здесь есть, и весело проведем время до утра!
— Как хотите, господа, — зевнул адвокат, — это у вас в Париже, верно, так заведено, но мы, провинциалы, не привыкли к подобному режиму. А потому я прошу вашего позволения удалиться на покой, пожелав вам доброй ночи.
И адвокат без промедления поднялся из-за стола и быстро ретировался.
— Ну что ж, господа, гульнем-с! — весело воскликнул барон. Он откупорил бутылку вина, налил приказчику, с радостью протянувшему свой бокал, и клерку, который, казалось, внимательно прислушивался к происходившему во дворе.
И в самом деле, минуту спустя они услышали шум выезжавшего за ворота экипажа. Господин Маркуан поднялся из-за стола, открыл выходившее на большую дорогу окно и проводил взглядом удалявшийся кабриолет{247}.
— Что с вами? — спросил господин Фурнишон. — Что там такого интересного?
— А-а, да так, ничего, почудилось что-то, — задумчиво пробормотал клерк, — после дороги шумит в голове.
— Забавно, — сказал приказчик, — у меня тоже от этой дороги все ноги распухли.
— Что-то мне совсем не по себе, — потухшим голосом продолжал господин Маркуан, вынимая часы. («Еще десяти нет», — прошептал он себе под нос совсем тихо.) — И я прошу вашего позволения удалиться, как и господин Бадор.
— Ну что ж, делайте как господин Бадор, спокойной ночи, — сказал Луицци, — надеюсь, что господин приказчик вам не уподобится и не оставит меня наедине с тремя бутылками.
Клерк вышел, и господин Фурнишон проговорил весело:
— Что за дурацкая идея — идти спать в такую минуту? Лучше уж пить всю ночь, чем ночевать на жесткой гостиничной койке с клопами на влажных простынях!
— Честно говоря, — рассмеялся Луицци, — думаю, если этим господам и грозит простуда, то не от влажных простыней.
— А от чего? — недоуменно посмотрел на него приказчик.
— А сейчас увидите.
И действительно, не прошло и двух минут, как они узрели через окно кучера, ведшего под уздцы огромного тяжеловоза, на которого взгромоздился клерк, вцепившийся обеими руками в луку седла.
— Эй вы, чудак, куда это вы направились? — закричал приказчик.
Клерк и не подумал ответить, а приказчик, обернувшись к Луицци, задумчиво повторил свой вопрос:
— Куда этот шут гороховый держит путь в такой час?
— А! Не иначе, как осмотреть те земли, на которых вы собирались поохотиться…
Господин Фурнишон грязно выругался и спросил:
— Но где он нашел лошадь?
— Полагаю, если хорошо попросить, то и вы не останетесь без гужевого транспорта.
Приказчик пулей выскочил из столовой, и до Луицци донеслись его негодующие крики во дворе, а вскоре он увидел, как за пределы постоялого двора проковыляли две клячи, запряженные в древнюю колымагу, на которой гордо восседал приказчик поверх своего необъятного багажа, Луицци позволил себе наконец рассмеяться, но его веселье вскоре прервал легкий хлопок по плечу: он обернулся и узнал старого кучера.