Везерби больно укололи его слова, он напряженно застыл, сидя на краешке кресла.

— Я что, так уж сильно уступал тебе в чем-то? — спросил он.

— Почему же? Отнюдь. По-своему ты был вполне на уровне. Но говорю я сейчас не об этом. Не о способностях, не о достижениях. Я говорю о понимании. О стиле жизни. Я не говорил тебе, что пишу книгу? — Он встал и прошел через комнату. В углу на столе стояла старомодная пишущая машинка, заваленная ворохом бумаг. Байрон взял несколько листов, просмотрел их, потом положил обратно. — Это будет книга о моей философии, и я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь ее прочитал. Возможно, тогда все поймешь. Сейчас она не вполне готова.

Он повернулся и посмотрел в окно. Земля как бы волнами убегала от дома, туман вдали, казалось, сливался с облаками.

— Или там, на болотах, — произнес Байрон.

— Что?

— Ночью на болотах. Может, там поймешь.

— Но ты со мной не пойдешь? — спросил Везерби.

— Видишь ли… Видишь ли, Джон, в принципе я не против. Как только ты почувствуешь перед собой добычу, то сразу начнешь совершать правильные поступки. Мне это нравится. Если бы я знал, что ты и сейчас тот же самый человек, которого я когда-то знал, я бы пошел с тобой — я добыл бы для тебя этого зверя. Но ты размяк, Джон. Теперь ты мне не пара.

— Я не размяк, — возразил Везерби.

— Правда? Возможно, это так. Допускаю, что недооценил тебя, хотя вообще-то я редко ошибаюсь в людях. И в зверях.

Везерби посмотрел на часы.

— Ну ладно, мне пора.

— Можешь заночевать у меня.

— Я уже снял номер в гостинице.

Пожав плечами, Байрон вернулся к своему креслу.

— Ты рассердился, Джон?

Везерби покачал головой.

— Возможно, я действительно ошибся. Если так, я пойду с тобой на охоту. Ну, докажи мне, что я неправ.

— Я ничего не могу тебе доказать.

— Можешь, и сам знаешь, что это так.

Байрон снова уселся в кресло, уперся локтем в край стола и улыбнулся.

— Когда-то ты продержался семь минут. А сколько выдержишь сейчас? Пять? Если выстоишь хотя бы одну минуту, я пойду с тобой.

— Несерьезно все это.

— Несерьезно? Что ж, возможно, ты прав. Но как же еще нам выбирать себе напарников? Ну, давай.

На сей раз Везерби не столько обиделся, сколько действительно рассердился. Он уселся напротив Байрона и, немного помассировав ладонь, поставил свой локоть на одной линии с локтем Байрона. Оба сцепили ладони. Везерби очень хотелось выиграть у Байрона. Сейчас это уже не казалось ему несерьезным, он весь напрягся от охватившего его неистового желания. Улыбка не сходила с лица его противника. Ладонь Байрона была сухой и жесткой, хотя садо он выглядел вполне расслабленным. Они посмотрели в глаза друг друга.

— Готов, Джон?

Везерби кивнул.

Байрон положил левую руку на стол и посмотрел на часы.

— Ну, поехали.

Везерби глубоко вздохнул и резко напрягся, изо всех сил стараясь добиться первоначального преимущества. И тут же понял, что пытается завалить бетонный столб. Рука Байрона не двинулась с места, она даже не шевельнулась. Казалось, что его длинный бицепс даже не напрягся тогда как предплечье походило на несгибаемую стальную палку. На губах играла все та же улыбка.

— Десять секунд. Я жду, Джон.

Везерби жал как только мог. Его рука чуть подпрыгивала от натуги, грудь выгнулась вперед от вздымавших ее мышц. Он почувствовал, что лицо налилось кровью, а рука между тем стала слабеть. Байрон же, казалось, вообще не замечал воздействия противостоявшей ему силы. Он снова взглянул на часы и лишь после этого решил перейти в контрнаступление. Рука Везерби медленно поплыла по дуге в сторону от незримой вертикали. У него практически не оставалось сил для сопротивления. Предплечье приблизилось к поверхности стола, запястье изогнулось наружу — ему казалось, так гнутся сами кости, но дальше выгибаться руке уже не дал стол.

— Пятьдесят секунд, — сказал Байрон.

Везерби помахал рукой. Она показалась ему вялой, совершено безжизненной. Вся его энергия словно куда-то улетучилась даже гнев прошел без следа.

— Ну вот видишь, я редко ошибаюсь в людях. Но тем не менее, Джон, я желаю тебе успеха в поисках.

Возвращался Джон по поросшей травой тропе. Рука болела. Неподалеку от «Королевского торса» стояла знакомая полицейская машина, но он прошел мимо, почти не обратив на нее внимания. Его угнетал стыд поражения, сомнения в самом себе, но вместе с тем где-то в уголке сознания блуждала мысль о том, что Байрон оказался прав.

Ветер колыхался над неровной поверхностью болот, каждым новым порывом пробивая бреши в пелене тумана. Везерби шагал, рассекая сероватые мглистые полосы, резко выделявшиеся на фоне чернеющей ночи. Он даже не пытался прятаться. Трубка едва попыхивала под носом, оставляя за собой нежную и более легкую, нежели окружавший Везерби туман, дымку — то был единственный его теплый спутник в холодном мраке. Везерби был одет в тяжелый плащ, к поясу плаща крепились фляжка с бренди и электрический фонарь, который он, однако, пока ни разу не зажигал. Рука сжимала ружье — палец словно застыл на спусковом крючке.

Путь его пролегал вдоль ручья, в западном направлении от шоссе и чуть южнее горного кряжа. Черные скалы казались еще темнее окружавшего их неба, а журчание воды создавало постоянный шумовой фон, дополняемый поквакиванием лягушек. Резиновые сапоги хлюпали по жидкой грязи, изредка цепляясь за мягкую растительность. Везерби наслаждался этой прогулкой в одиночестве; он даже не подозревал, насколько истосковался по щекочущему чувству опасности, острому ощущению риска. Что же по крайней мере тут Байрон оказался прав.

Из отеля Везерби вышел затемно. В баре еще горел свет, по шоссе сновали грузовики, к стоянке то и дело подъезжали и отъезжали машины. Однако, едва сойдя с дороги, он словно выпал из мира. И дело было отнюдь не в расстоянии — он прошел вдоль ручья не больше мили — но эта отъединенность от мира подавляла его. С таким же успехом он мог бы оказаться в гуще леса. И все же именно этого чувства он и ждал, его настойчиво искал.

Везерби собирался пройти вдоль ручья до того места, где был убит Рэндел, а затем на обратном пути пересечь кряж, простиравшуюся позади него болотистую равнину, и, миновав тропу, которая вела к дому Байрона, выйти на грунтовку неподалеку от того места, где погиб Хэммонд. Потом Везерби снова подойдет по грунтовке к шоссе и уже по нему вернется в отель. В принципе расстояние было небольшим, тем более что впереди у него была целая ночь. Как ему казалось, это был лучший способ отыскать убийцу. С учетом того, что он как бы предлагал в качестве приманки себя и за ним, возможно, охотились так же, как и он сам, неподвижно сидеть в засаде представлялось ему лишенной смысла затеей. Укрытие лишило бы его возможности достичь своей цели, и он едва ли увидел бы кого-то, разве что зверь сам вышел бы на него.

Везерби передвигался осторожным шагом, обходя крупные валуны и редкие деревья, которые могли служить укрытием для обеих сторон — и его самого подставить, и помешать противнику внезапно напасть. Он шел зигзагами, то поднимаясь по склонам кряжа, то затем вновь спускаясь к протоке. Выкурив трубку до основания чубука, Везерби несколько секунд постоял, беззаботно посвистывая себе под нос, что свойственно человеку, не подозревающему ни о какой опасности. Наконец он принялся снова набивать трубку, после чего тотчас же прикурил ее, тщательно заслоняя ладонью пламя спички, чтобы оно не слепило глаза.

Он почти приблизился к тому месту, где было обнаружено тело Рэндела, остановился и отхлебнул бренди из фляжки. Место показалось ему вполне мирным, рядом журчал ручей, луна над головой пыталась пробиться сквозь заслон облаков. Трудно было представить, что именно здесь произошла трагедия. Однако Везерби не мог позволить себе предаваться опасным иллюзиям. Сворачивая к горному кряжу, Везерби снова вспомнил истерзанное тело. Поднимаясь по склону, он все чаще натыкался на валуны, самые крупные из которых по-прежнему обходил стороной — какая бы тварь ни пряталась за ними, она намеревалась убить его, а потому, если ему удастся вовремя заметить ее, он спасет себе жизнь. Все, что ему требовалось, это лишь несколько метров дистанции, чтобы успеть вскинуть ружье.