— Пишите записку — нынче же ее и отнесу. Угощайтесь. — Василий Иванович придвинул к допрашиваемому пачку папирос.

Свирид с облегчением вздохнул и захватил с собой в камеру пяток папирос из пачки.

4

По указанному адресу на Зверинце, среди одноэтажных деревянных построек обнаружился солидный двухэтажный дом на четыре окна, с деревянным мезонином[42] по центру. Во дворе залаяла собака, почуяв непрошеного гостя. Василий Иванович был в штатском: просторный серый плащ-балахон, под ним двубортный костюм мышиного цвета с галстуком в мелкий горошек. На голове у него была мягкая велюровая шляпа, в руке — потертый кожаный портфель.

На лай собаки вышел хозяин, высокий сутуловатый мужчина очень крепкого телосложения, в безрукавке-поддевке и помятых парусиновых штанах.

Василий Иванович слегка приподнял шляпу в знак приветствия.

— Прошу прощения, Инну Васильевну я могу видеть?

— Инессу? Она живет в мезонине. Сейчас Вулкана посажу на цепь и провожу вас к лестнице — она с тыльной стороны дома. Инесса у себя — в ее комнате горит свет.

Василий Иванович, поднимаясь по скрипучей лестнице, на глаз прикинул возраст дома — около ста лет будет. Странно, что сохранился после взрыва на пороховых складах Зверинца — тогда пол-Печерска пострадало, а ведь этот расположен недалеко от эпицентра взрыва, но выстоял. Раньше крепко строили!

Дверь мезонина оказалась добротной, дубовой, но звонка не было, и Василий Иванович постучал. Никакого ответа или движения за дверью, словно там никого не было. Только Василий Иванович вознамерился повторить попытку, как дверь неожиданно распахнулась. Ее не открыли осторожно, как сделал бы сам Василий Иванович, если бы не ожидал позднего посетителя, а распахнули во всю ширь — мол, заходите, пожалуйста, милости просим! Перед ним стояло чудо из прошлого — жена профессора Ольшанского, такая же красивая, с тем же лукавым прищуром глаз. Казалось, она вот-вот спросит: «Базиль, где вы столько времени пропадали?» Будучи натурой творческой, утонченной, любительницей живописи и большой поклонницей импрессионизма, однажды вглядевшись в лицо Василия, она торжественно произнесла:

— Вы вылитый Фредерик Базиль[43]. Вот только бороды вам не хватает. Тот же рост, сложение и свойственная ему мрачность — он всю свою жизнь предчувствовал скорый конец.

— Эльза, что вы такое говорите! — Профессор укоризненно покачал головой. — Василий Иванович не мрачен, а озабочен теми задачами, которые стоят перед каждым историком-археологом, не удовлетворяющимся ролью простого статиста.

После того разговора Эльза-Элиза стала называть Василия Базилем, шутливо пояснив как-то, что не сомневается в его великом будущем.

— Элиза?! — воскликнул пораженный Василий Иванович.

— Что вам угодно, товарищ? — Молодая женщина недоуменно посмотрела на него.

Да, это была не Эльза-Элиза — ей около тридцати, а той сейчас уже далеко за пятьдесят.

— Я не Элиза. Вы, верно, ошиблись номером дома. — Молодая женщина по-доброму улыбнулась, непроизвольно с грацией поправляя волосы.

Теперь Василий Иванович видел, что и внешне эта женщина мало похожа на жену профессора. Разве только тот же цвет волос и глаз. Черты лица были совсем другие. У Эльзы они были тоньше, аристократичнее, и во взгляде читалось превосходство над окружающими. У этой женщины лицо было чуть круглее, черты мягче и взгляд открытый, добрый, излучающий теплоту. Сердце у Василия Ивановича дрогнуло — он был покорен, раздавлен и взят в плен одним только взглядом женщины, которая об этом и не догадывалась.

— Если вы Инна Васильевна Невструева, то я попал по адресу. — Василий Иванович приподнял шляпу и слегка поклонился.

— Да, это я. Прошу — входите, — улыбнулась женщина: незнакомец ее забавлял старомодными манерами.

Инна не могла знать, что этот на вид невзрачный, скромный и робкий человек является вершителем человеческих судеб, определяя, кому жить, а кому умереть. В ее памяти о прошлом страны сохранились лишь тяготы гражданской войны, и они ассоциировались с царизмом и буржуазией. Поэтому она принадлежала новому времени и верила в светлое будущее и в то, что оно вскоре наступит.

— Надеюсь, от чая не откажетесь? Из варенья есть только брусничное, и то оно — не моя заслуга.

— С превеликим удовольствием, сударыня. Буду премного благодарен. — Василий Иванович непроизвольно перешел на язык прошлого, от которого он, казалось, давно отвык, заменив его казенщиной, формализмом и газетными стереотипами.

Жилище этой женщины состояло из крохотной передней-кухоньки, комнаты небольших размеров — очень опрятной и уютной, часть ее была отгорожена ситцевыми занавесками, за ними, очевидно, была спальня размером не больше чулана.

— Вот как вы живете! — оглядывая помещение, промолвил Василий Иванович, не спеша переходить к делу. Он вел себя, словно был просто знакомым и пришел в гости. — Тесновато.

— Да что вы такое говорите?! Я снимала угол в коммуналке, где проживали двенадцать семей в семи комнатах — вот там была теснотища, хоть плачь. А здесь я роскошествую — одна в таких хоромах, правда, не так давно — с полгода.

— Это вам Свирид Коржунов помог получить квартиру?

— Вам что-то известно о Свириде Тимофеевиче? Вы от него? — с надеждой спросила молодая женщина и, будто вдруг лишившись сил, опустилась на табурет.

— Да, от него, — я следователь госбезопасности.

— Вы?! Простите, никогда бы не подумала…

— Почему?

— Мне кажется, что вы добрый, а там… — Женщина запнулась и покраснела. — Простите, я говорю глупости. Я могу чем-нибудь помочь Свириду Тимофеевичу?

— Ему — нет. А вот себе можете.

Василий Иванович жадно смотрел на женщину — он искал ее всю жизнь. Уже давно перешагнул за четвертый десяток, а все еще был холост. И вот с первого взгляда влюбился в любовницу негодяя! «Что она нашла в этом ничтожестве? Внешностью Коржунов не мог взять, так что же — купил ее за эту квартирку, больше напоминающую клетку для канарейки? Соблазнил дорогими подарками и ужинами в ресторане? Впрочем, это неважно. Чем с первой минуты она меня привлекла? Красотой? Были в моей жизни и красивее, да не в красоте счастье».

Василий Иванович смотрел на нее, и у него внутри все пело, бурлило, на душе было легко и свободно. Ему стало казаться, что знает ее очень давно и пришел сюда не за диадемой, а просто попить чаю с вареньем. Он понял, почему именно ей доверился Свирид, почему ее существование в своей жизни тщательно скрывал — ведь благодаря этому она не фигурирует в уголовном деле, распухающем с каждым днем. Этой женщине можно доверять даже в столь непростое время. Василий решил, что ни перед чем не остановится в стремлении завоевать ее любовь. Если этого не произойдет, значит, это очередная фантазия уставшего от жизни стареющего мужчины.

— Что вы на меня так смотрите? Чего вы хотите?! — с тревогой спросила Инна, поймав его взгляд.

Теперь он не казался ей странным и немного смешным, она почувствовала опасность, исходившую от него.

Василий Иванович постарался улыбнуться, чтобы успокоить ее, но у него вместо улыбки получилась кривая гримаса шута. Он с удивлением понял, что за ненадобностью разучился улыбаться. Помолчал, пытаясь взять себя в руки.

Предстояло вести тонкую игру, чтобы не спугнуть эту женщину, приучить ее доверять ему, делать то, что необходимо, и в то же время оставаться самой собой.

— Не бойтесь меня — я друг Свирида, а значит, и ваш друг. Мы с ним познакомились в гражданскую, а ныне нас таким образом свела судьба. — Он горестно вздохнул.

— Если вы его друг, то помогите ему! — обрадовалась Инна.

— Как? Совершить налет на тюрьму? Или переодеть его в свою одежду, а самому занять его место в камере? Подскажите! — У него мелькнула мысль: «Ради нее я пошел бы на все».

— Бог с вами! — Женщина перекрестилась. — Вы же следователь, значит, можете доказать, что он невиновен. Он и в самом деле невиновен!