Впрочем, еще усаживаясь в «ниву», Эдик знал, что все так и закончится — с этими идиотами, никогда не имевшими настоящего дела, иначе и быть не могло. За свой специфический товар они всегда получали сполна — покупатели оружия не привыкли торговаться.

Барыш так и так обещал быть сказочным, и Эдик плюнул, но согласился на все условия. Сие означало, что на транспортировку и распил истукана тратиться тоже ему.

Следующие двое суток Ворошилов пахал, как не пахал на путине в конце квартала в застойные времена. Вся операция, включая найм еще четырех катеров и бригады грузчиков, а также заблаговременная оплата «таможенной пошлины», потребовала около двадцати кусков — все, что было в загашнике. Но дело было сделано — на третьи сутки Ворошилов уже на эстонской стороне лично руководил разгрузкой катеров.

Рядом стоял весельчак Юхан и приветливо скалил зубы. «Веселишься, скотина, — беседовал сам с собою Ворошилов. — Ща заплачешь, когда узнаешь, сколько я за это хочу получить.»

Собственно разговор состоялся в том же ресторанчике. Эдик положил на стол бумажку, где красивой прописью была изложена цена за килограмм и общий вес товара. Итоговая сумма была обведена в рамочку.

Юхан, не глядя на бумажку, назвал цену — чуть больше обычной, но не двойную, как обещал.

— Юхан, не мозоль мне мозги, — строго попросил Ворошилов. — Ты же знаешь, что это не бронза, это цирконий и я хочу получить за него пятьдесят кусков. В Лондоне ты получишь за него вдвое — так что ты жмешься!

Юхан задумчиво смотрел на Эдика. Не то чтобы жалость сквозила в его глазах, но какое–то сострадание там определенно присутствовало и это было очень непривычно. Никогда, на Ворошилова не смотрели с жалостью и никогда он не позволял смотреть на себя так.

А еще Эдик не был дураком. Он, внезапно осененный такой очевидной, но слегка запоздавшей мыслью, бросился на пирс, отобрал небольшой кусок из кучи, валяющейся под охраной двух работяг и, не обращая внимания на светофоры, добрался до химика Тыно — студента, подрабатывающего в городке на экспресс–анализах.

Тыно вышел к Эдику через полчаса, и, радостно улыбаясь, сказал:

— Не надо так волноваться — все в порядке. Это хороший добротный товар — высококачественная бронза. Мой дядя в Таллине заплатит вам за такую на десять процентов выше местной цены. Я могу дать его телефон. Постойте, куда же вы?

Эдик захлопнул дверь автомобиля, и уже никуда не торопясь, спокойно доехал до ресторана.

Юхан ждал его, все так же задумчиво разглядывая обведенные в рамочку цифры. Ворошилов не стал садиться за стол, а коротко бросил с порога:

— Черт с тобой, забирай за свою цену. Я потерял пятнадцать кусков, ладно, но скажи, сукин ты сын, кто подсунул циркониевое ухо Хрюше? Ты или варнаки?

Юхан тоже встал и, уже не улыбаясь, жестко ответил:

— Ухо было бронзовым. Мы не покупаем цирконий — мы покупаем бронзу.

Потом, немного помолчав, все–таки добавил:

— Или продаем — но очень дорого.

ОБ ОДНОЙ ФАЗЕ БОРЬБЫ С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ

Когда у человека денег нету вовсе, их у него чрезвычайно трудно отнять. Я даже думаю, что вовсе невозможно. Но на заре перестроечных баталий появились–таки людишки, убедительно развеявшие это заблуждение. Недолго думая, людишек назвали рэкетирами и стали их бояться.

Но тогда еще имелись в наличии честные граждане, которым согласно Конституции боятся было нечего, и вот один такой гражданин как–то вечерком заявился в спецслужбу милиции — жаловаться на ущемление своих конституционных прав и даже некоторых святых обязанностей.

У гражданина России Василия Никодимыча неизвестные злодеи вымогали тридцать тысяч рубчиков. Гражданин России убедительно просил милиционеров проинформировать бандюг о полной бессмысленности их требований и повымогать с кого–нибудь другого.

Милиционеры согласно кивали головами, сочувственно поглядывая на увешанного золотыми цепями и портсигарами Василия Никодимыча. Ни грамма желтого металла врагу — решили мужественные рыцари наручников и пистолета.

Руководить операцией взялся лично начальник отдела товарищ Карпухин. Совсем недавно отдел получил новенький микроавтобус «мерседес», напичканный электроникой и кондиционерами, — тогда единственный на весь город — и лучшей возможности опробовать заморское изделие искать и не стоило.

В квартиру Василия Никодимыча была отправлена группа ответственных бойцов. Они должны были вселить в многочисленное семейство Никодимыча уверенность в окончательном торжестве справедливости, а до окончания торжеств пили хозяйский квас в ванной — дабы не спугнуть добычу.

Остальные участники операции, числом около трех десятков, заняли места согласно генеральному плану, утвержденному руководством главка. Наща группа получила позывной «Орлы» и была отправлена к пивному ларьку — изображать народ в томлении. Прочие «Ястребы», «Коршуны» и «Голуби» рассредоточились в окрестных кустиках.

Жаль, что не было вертолета — прямая трансляция с высоты птичьего полета всего этого сборища доконала бы не только нашу; доморощенную, но и заморскую заорганизованную преступность.

Шеф устроился руководить в «мерседесе», мудро и просто поставив машину посреди двора. В автобусе потели страшного вида десантники — ОМОНа тогда еще не было и пугать бандитов приходилось военным.

Первый прокол приключился с нами, «Орлами». Пивной ларек оказался напрочь закрыт по причине отсутствия искомого продукта — пива. Но сообщить по рации об этом ЧП руководству мы не решились — в очередь за нами уже пристроилось три десятка измученных нарзаном граждан. Граждане стояли молча, но насмерть, изредка позвякивая стеклотарой. Писк наших раций, а тем более многословный комментарий руководства привел к очевидному результату — алкоголики приняли нас за агентов ОБХСС и грудью встали на защиту родного ларька. После долгих уговоров аборигены согласились отвалить в сторонку и, рассевшись на травке, внимательно следили за каждым нашим движением.

Бандиты должны были появиться с минуты на минуту.

И они таки появились — вот только когда, никто не понял. Просто в эфире раздался чей–то нервный голос: «Я — «Пингвин». Объект получил пакет. Направляется на северо–восток».

Дальнейший кавардак прояснил немногое — «Пингвины», засевшие в хозяйской ванной, так ничего и не услышали, и не увидели, поскольку для пущей конспирации включили воду. Хозяин, Василий Никодимыч, объясняя свое дальнейшее поведение, уверял, что «Пингвины» еще и заперлись изнутри, а потому он просто вручил позвонившему в дверь мальчику пакет с деньгами и закрыл за ним дверь.

А вот мальчика не видел никто.

У начальства не выдержали нервы — товарищ Карпухин, выбравшись из «мерседеса», наяривал круги вокруг, изредка пиная импортное чудо техники. Потные десантники внутри в ответ вяло матерились. Алкоголики, заприметив этакое оживление, направили делегата к нашему начальнику — спросить, не пиво ли везут и кто будет последний. До сих пор не понимаю, почему он их не пристрелил.

Мальчик нашелся сам — он подошел к микроавтобусу и, слегка коверкая родную речь, полюбопытствовал, как «плойти на улицу Смилнова». Карпухин, цепко ухватив пионера за оба уха, торжественно заволок добычу в автобус.

Пионера кололи полчаса. Оказывается, злодеи побоялись хапать денежки самостоятельно и нашли себе достойную замену. Мальчик поведал, куда и когда он должен отнести кровные Василия Никодимыча. Речь шла о кафе «Малина» на соседней улице.

Штурм «Малины» доставил удовольствие всем участникам. Десатники, засидевшиеся в «мерседесе», непринужденно нарубили в капусту всю имеющуюся в наличии мебель, а оперативники как следует обстучали завсегдатаев. Было весело, как на празднике у Билла.

Однако, после некоторых расспросов, выяснилось, что собственно зловещий центр банды располагается на втором этаже соседнего жилого дома. Следовало действовать деликатно, но решительно — так, чтобы не пострадали мирные жители, но и чтоб бандитам неповадно было далее злодействовать.