Что же касается генерал-фельдцейхмейстера Якова Вилимовича Брюса, с занятием Прибалтики все больше и больше рос его авторитет не только в русской армии, но и за рубежом.
Во многом по этой причине Петр I именным указом от 3 января 1711 года направляет Брюса в Данциг (Гданьск) с дипломатической миссией.
Миссия в Данциге. Прутский поход
Якову Вилимовичу были даны широкие полномочия, о чем свидетельствует посланная ему в Данциг (Гданьск) царская грамота. Начиналась она так: «Божьей милостию мы, Петр Первый, Царь и Император Всероссийский, и проч. и проч. и проч., объявляем благошляхетным господам, города Гданска президенту и бургомистрам, и всему магистрату наше благоволение и всякое благо. Понеже мы повелели нашему генерал-лейтенанту от армии Якову Брюсу вам о некоторых делах и желаниях наших объявить, того ради чрез сие желаем, дабы вы оному генерал-лейтенанту, о чем он вам именем нашим объявлять будет, не токмо полную веру во всем дали, но и то требование наше надлежайщим действием без продолжения времени исполнили».
Какое же поручение выполнял генерал-лейтенант Яков Вилимович Брюс? Речь шла о востребовании контрибуции в 300 тысяч ефимков с города, бывшего главной опорой Станислава Лещинского. События 1709–1710 годов резко изменили положение ставленника Карла XII на польском престоле. Королем Польши становится вновь Август II, аннулированы были результаты его договоров со шведским королем 1706 года. И Петр требовал с Данцига огромную контрибуцию.
Задача, стоявшая перед Яковом Вилимовичем, была сложной. Единственное, чем выполнение этого поручения было облегчено Петром, — это то, что, согласно данной Брюсу инструкции, он мог «вынудить» половину контрибуционных денег в виде подарка, а другую в виде займа, с дачей на последний письменного обязательства либо рассрочки уплаты требуемой суммы не далее как на четыре месяца.
При исполнении этого поручения Брюс, хотя и был уполномочен иметь в своем ведении небольшой отряд русских войск, расположенный под начальством бригадира Яковлева в окрестностях Данцига и Эльбинга, не мог не встречать препятствий разного рода, порождаемых, с одной стороны, недоброжелательством к русским жителями Данцига, преданными Станиславу Лещинскому, а с другой — двуличной политикой союзных русским саксонцев. Брюс делал все, что мог, — и характеристика тогдашних действий его отражается обширной перепиской с бригадирами Яковлевым и Балком, русским комендантом в Эльбинге. Из этой переписки, хранящейся в делах Артиллерийского архива, видно, что Брюс, беспрерывно переезжавший из Данцига в Эльбинг и обратно, должен был в одно и то же время нести обязанности дипломата, артиллериста, провиантмейстера и главнокомандующего, предписания которого его подчиненным нередко расходились с предписаниями, получаемыми на имя этих подчиненных прямо от царя Петра или короля Саксонского.
21 марта Брюс, уже вызываемый Петром к армии, двинувшейся на турок, писал князю Г. Ф. Долгорукому: «В приказанном мне деле не вижу, чтоб какой прок был, а не дождався указ, ехать ко армее опасаюсь». Действительно, не удовлетворяла Брюса дипломатическая деятельность, тем более связанная с «выбиванием» денег. Поэтому, когда пришел ожидаемый указ, Брюс с радостью 16 апреля выехал из Данцига. По дороге к армии он исполнил дипломатические поручения во Львове. 29 мая вступил в командование артиллерией, состоявшей из 122 орудий (наполовину полковых), 16 понтонов на телегах и 200 подвод с пороховыми ящиками, не считая телег, нагруженных бомбами и ядрами. В рапорте фельдмаршалу Шереметеву говорилось: «Вашему Превосходителству во известие доношу униженно, что я из Елбинга прибыл сюда ко армии вчерашнего числа и не в малой печали обретаюся, что, как стал при артиллерии служить, такого превеликого оскудения и нужды в провианте артилериских служителей не видал, из которых иные уже не ели ничего дней по пяти и по шти (шести). И не чаю, чтоб могли в такую нужду оные войти, ежели б я сам при них был, но надеюся, что оным того б не было».
Прутский поход 1711 года был вызван беспокойством Турции, опасавшейся усиления России после Полтавской битвы. Кроме того, Карл XII постоянно давил на своего союзника, пугая его агрессивными замыслами Петра. Русский царь полагал, что этим походом он сможет вновь продолжить решение задачи по выходу к Черному морю.
Армия Петра подошла к Днестру, по которому проходила граница между Речью Посполитой и Османской империей, в конце мая, ко времени прибытия в войска Брюса.
Он участвовал в переправе главных сил через Днестр в июне у города Сороки и присутствовал на военном совете, где поддержал точку зрения русских генералов, желавших, вопреки мнению немцев, идти вперед. 9 июня наша армия двинулась к Яссам, где русским войскам оказал поддержку молдавский господарь Дмитрий Кантемир. Однако в Молдавии русских ожидало разочарование. Во-первых, молдавские силы, присоединившиеся к авангарду Шереметева, составляли всего 5–6 тысяч человек, во-вторых, и это главное, возникли трудности с обеспечением армии продовольствием. Кроме того, была неизвестна численность турецкой армии, переправившейся через Дунай.
Петр I решил отправить в район Браилова 7-тысячный конный отряд генерала Ренне с задачей захватить собранные там турками запасы продовольствия. А главные силы должны были двигаться вдоль правого берега Прута до урочища Фальчи, а оттуда к реке Сирет, где соединиться у Галаца с кавалерией генерала Ренне.
Яков Вилимович Брюс при начале движения в степи шел с артиллерией непосредственно за гвардейским отрядом царя. 24 июня он привел артиллерию в лагерь русского авангарда под командованием фельдмаршала Шереметева у Чучоры, на берегу Прута. 27 июня изготовил походную артиллерийскую церковь для богослужения в высочайшем присутствии, по случаю годовщины Полтавской баталии.
28 июня переправил артиллерию через Прут по мосту, устроенному для царского двора и обоза. 7 июля прибыл с нею в Станилешти.
В этот день отряд русского генерала Януса фон Эберштедта, посланный Петром I для воспрепятствования перехода турецкой армии через Прут, обнаружил авангард турецкой армии, который готовился к переправе. Однако генерал Янус не выполнил приказ царя. Вместо того чтобы атаковать турок, он позволил им спокойно навести мосты и переправиться через Прут. Сам Янус отступил, преследуемый легкой турецкой конницей.
Пройдя немногим более 7 километров от Станилешти, русская армия вынуждена была остановиться близ урочища Новые Станилешти. Утомленные нестерпимой жарой и непрекращающимися атаками турецкой и татарской конницы, русские солдаты нуждались в отдыхе. Поэтому немедленно было начато сооружение укрепленного лагеря.
Едва русская армия построилась в боевой порядок, как с юга показались главные силы турок, они охватили русский лагерь полумесяцем и вскоре пошли на приступ. Турецкая армия имела подавляющее преимущество. При 38 000 человек под командой Петра русским пришлось сдерживать натиск 135-тысячной турецкой армии. При этом велико было преимущество турок и в артиллерии — 407 против 122.
Однако защитники укреплений Станилешти выглядели достойно.
Примерно за три часа до захода солнца 9 июля турки, не дожидаясь всей своей армии и артиллерии, атаковали русский лагерь. В атаке участвовали 20 000 янычар. Построившись в боевой порядок в форме клина, они нанесли главный удар по дивизии генерала Аларта. Турецкая конница участия в атаке не приняла, а поддерживала свою пехоту криками. Натиск янычар был очень силен. Однако лагерный огонь брюсовской артиллерии почти в упор не только охладил их пыл, но и привел в замешательство и принудил к поспешному отступлению. Дело дошло до того, что турецкие военачальники рубили саблями беглецов, пытаясь остановить и привести в порядок свои войска.
Сражение продемонстрировало высокое военное искусство русского командования и отличную подготовку пехоты и особенно артиллерии: «…артиллерия, стрелявшая двойными зарядами (ядром и картечью), производила ужасное опустошение в густых толпах турок». Воспользовавшись тем, что янычары вели наступление на одном направлении, русское командование снимало войска с неатакованных участков и смело вводило их в сражение. В этом сражении было уничтожено 8000 турок.