Медавар сухо комментирует:

Медавар также обращает внимание на пресловутую любовь мистиков к «энергии» и «вибрации», техническим терминам, злоупотребление которыми призвано создавать иллюзию научного содержания, там где нет вообще никакого содержания. Астрологи также, думают, что каждая планета источает свою собственную, качественно отличную «энергию», которая затрагивает человеческую жизнь и имеет сродство с какой-то человеческой эмоцией; любовью в случае Венеры, агрессией для Марса, интеллектом для Меркурия. Эти планетарные качества основаны — а как же! — на характерах римских богов, в честь которых названы планеты. В стиле, напоминающем призывателей дождя аборигенов, зодиакальные знаки, кроме того, отождествляются с четырьмя алхимическими «элементами»: землей, воздухом, огнем и водой. Люди, родившиеся под земными знаками, такими как Телец, если процитировать астрологическую страницу, выбранную наугад из всемирной сети,

Рыбы — водный знак (интересно, почему), и элемент воды «представляет энергию бессознательной энергии и силы, мотивирующую нас…»

Хотя книга Тейяра заявляется как научная работа, ее психическая «температура» и «калории» кажутся примерно так же бессмысленными, как астрологические планетарные энергии. Метафорические словоупотребления не соответствуют своим аналогам в реальном мире. Либо нет вообще никакого подобия, либо это подобие препятствует пониманию, а не способствует ему.

Со всей этой негативностью мы не должны забывать, что именно использование символической интуиции раскрывает подлинные образцы подобия, что приводит ученых к их самым большим открытиям. Томас Гоббс зашел слишком далеко, когда сделал вывод в главе 5 «Левиафана» (1651), что

Мастерство владения метафорами и символами является одним из признаков научного гения.

Литературовед, богослов и детский писатель К.С. Льюис, в эссе 1959 года, провел различие между авторитетной поэзией (в которой ученые, скажем, используют метафорический и поэтический язык, чтобы объяснить остальным что-то, что они уже понимают), и ученической поэзией (в которой ученые используют поэтические образы, чтобы помочь себе в своих собственных взглядах). Важны оба, но здесь я подчеркиваю второе использование. Открытые Майклом Фарадеем магнитные «силовые линии», которые мы можем представить состоящими из упругого материала в натянутом состоянии, стремящимися выпустить свою энергию (в смысле, строго определенном физиками), были жизненно важны для его собственного понимания электромагнетизма. Я уже использовал поэтический образ неодушевленных тел у физика — скажем, электронов или световых волн — стремящихся минимизировать свое время прохождения пути. Это простой способ получить правильный ответ, и удивительно то, как далеко он может зайти. Я когда-то слышал, что Жак Моно, великий французский молекулярный биолог, говорил, что приобрел химическую интуицию, представляя, как бы это ощущалось — быть электроном в определенном молекулярном соединении. Немецкий химик-органик Кекуле рассказывал, что ему приснилось бензольное кольцо в форме змеи, пожирающий свой ​​хвост. Эйнштейн всегда воображал: его экстраординарный ум, ведомый поэтическими мысленными экспериментами через моря мысли, более странных, чем у Ньютона.

Но эта глава о плохой поэтической науке, и мы приводим негативный пример, присланный мне корреспондентом:

Реально не существует ни малейшей связи между спиральной структурой ДНК и спиральным путем излучения или орбиты планеты. Ассоциация является поверхностной и бессмысленной. Ни одна из этих трех не помогает нашему пониманию любых других. Автор опьянен метафорой, очарован идеей спирали, которая вводит его в заблуждение о существовании связи, что не проливает никакого света на истину. Называть это поэтической наукой слишком благосклонно: это больше походит на богословскую науку.

Недавно в поступающей мне почте было зарегистрировано резкое повышение средней нагруженности «теорией хаоса», «теорией сложности», «нелинейной критичностью» и подобными фразами. Не поймите неправильно, я не говорю, что у этих корреспондентов отсутствует малейшее понятие о чем они говорят. Но я скажу, что трудно определить, действительно ли это так. Культы нового века всех видов купаются в бутафорском научном языке, бездумно повторяемом, наполовину понятом (нет, меньше, чем наполовину) жаргоне: энергетические поля, вибрация, теория хаоса, теория катастроф, квантовое сознание. Майкл Шермер, в «Почему Люди Верят В Странные Вещи» (1997), цитирует типичный пример:

Квантовая неопределенность и теория хаоса имели плачевные воздействия на массовую культуру, к большой досаде подлинно увлеченных. И та и другая регулярно эксплуатируются теми, кто склонен к злоупотреблению наукой и воровстве её чуда. Они варьируются от профессиональных шарлатанов до безумных Нью-Эйдж[14]. В америке индустрия «целительства» в духе «помоги себе сам» приносит миллионы — и она не отстает в использовании знаменитого таланта квантовой теории приводить в замешательство. Это было задокументировано американским физиком Виктором Штенгером, автором отличной «Физика и Экстрасенсы» (1990). Один богатый целитель написал ряд бестселлеров о том, что он называет «квантовым исцелением». В другой книге, имеющейся у меня, есть разделы по квантовой психологии, квантовой ответственности, квантовой этике, квантовой эстетике, квантовом бессмертии и квантовом богословии. Можно почувствовать слегка разочарованным тем, что нет «квантовой заботы», но, возможно, я ее упустил. Мой следующий пример собирает много плохой поэтической науки в небольшое пространство. Он взят с рекламной обложки книги;

Даже если «заботливой» не было мягким клише, вселенная не из тех объектов, к которым осмысленно может быть применено слово «заботливая». (Я понимаю, что уязвим для критики в том, что ген не тот объект, к которому применимо слово «эгоистичный». Но я бросаю решительный вызов любому, кто не отзовет этот протест, после прочтения самой книги «Эгоистичный Ген», а не только его названия.) Можно оправдать применение слова «эволюционирующая» ко Вселенной, но, как мы увидим, лучше его не применять. «Музыкальная», по-видимому — намек на Пифагорейскую «музыку сфер», часть поэтической науки, которая, возможно, не была плоха первоначально, но из которой мы должны были вырасти к настоящему времени, у «лелеющей» есть запах одной из самых позорных школ плохой поэтической науки, вдохновленной ложно понятой разновидностью феминизма. Вот другой пример. Нескольким ученым составителем антологии в 1997 году предложено, прислать по одному вопросу, на который они больше всего хотели услышать ответ. Большинство вопросов было интересными и стимулирующими, но следующая запись от одного мужчины была настолько абсурдной, что я могу только упрекнуть его в заискивании перед феминистскими задирами;