30 августа 1938 года по-прежнему знаменитая радио-инсценировка Орсона Уэллса «Войны миров» Г.Дж. Уэллса вызвала широкомасштабную панику и, по слухам, даже несколько самоубийств среди слушателей, которые подумали, что ее вступительная сцена была — на что они и старалась быть похожей — подлинной сводкой новостей, объявляющей о вторжении марсиан. Эта история часто выставляется как свидетельство забавного легковерия американской нации; довольно необоснованно, как я всегда думал, поскольку вторжение из космоса не невозможно и, случись такое, неожиданное экстренное сообщении по радио — это скорее всего именно то, как бы мы впервые об этом услышали.

Истории о летающих тарелках всегда популярны, но научное сообщество не склонно им верить. Почему? Не потому, что визиты из космоса невозможны или даже дико невероятны. А, снова же, потому, альтернативные объяснения мошенничества или заблуждения более вероятны. На самом деле, многочисленные истории о летающих тарелках были кропотливо изучены, утомительно детально, командами добросовестных любителей и профессиональных ученых. Раз за разом истории распадались при изучении. Часто они оказывались прямой мистификацией (прибыльной для постановщиков, потому что издатели за такие истории платят хорошие деньги, насколько бы плохо они ни были подтверждены документами, а также может поддерживаться целая индустрия футболок и сувениров). Или «блюдца» оказывались самолетами, управляемыми аэростатами или воздушными шарами, наблюдаемыми, или освещенными, под необычным углом. Иногда это был мираж или другая игра света, иногда наблюдение секретного военного самолета.

Однажды, возможно, нас посетят внеземные космические корабли. Но вероятность, что какое-то отдельное сообщение о летающих тарелках является подлинным, низка по сравнению с вероятностью альтернативных вариантов Юма мошенничества или иллюзии. В частности то, что для меня лишает правдоподобия большинство историй о летающих тарелках — это почти комичное сходство описываемых инопланетян с обычными людьми, или с последними вымышленными существами, появившимися по телевидению. Многие из них столь близко напоминают человеческих мужчин, что хотят совокупляться с человеческими женщинами, и даже произвести плодовитое потомство. Как обращали внимание Карл Саган и другие, похищающие людей сумасшедшие гуманоидные инопланетяне, по-видимому, являются современными аналогами демонов и ведьм семнадцатого века.

Поддерживаемые репутацией телевидения и газет, астрология, паранормальные явления и визиты инопланетян оставили особый внутренний след в массовом сознании. Если я прав, что эта тенденция использует нашу естественную и похвальную потребность в чудесах, у нас здесь есть парадоксальное основание для надежды. Мы должны утешиться мыслью, что, поскольку потребность в чудесах подпитывается, а тем более удовлетворяется реальной наукой, борьба с суевериями должна быть простым вопросом образования. Но я подозреваю, что действует дополнительная сила, которая может сделать вопрос более трудным. Это весьма интересная отдельная психологическая сила, и моя цель в оставшейся части этой главы состоит в том, чтобы ее объяснить, потому что ее понимание может помочь нам ограничить вред, который она может причинить. Дополнительная сила, о которой я говорю — это нормальная и, со многих точек зрения, желательная доверчивость детей, которая, если мы не проявим заботу, может перетечь во взрослую жизнь, с плачевными результатами. Я начну с собственного забавного случая.

Однажды в День дурака, когда мы с сестрой были детьми, наши родители, дядя и тетя сыграли с нами простую шутку. Они объявили, что они вновь обнаружили на чердаке небольшой самолет, который принадлежал им, когда в молодости и они собирались взять нас прокатиться. Полеты тогда были менее обычным явлением, и мы были заинтригованы. Единственным условием было то, что нам должны были завязать глаза. Они повели нас за руку через лужайку, хихикавших и спотыкавшихся, и привязали ремнями к сидениям. Мы услышали шум запускаемого двигателя, был крен и подъем, и мы поехали на ухабистую, раскачивающуюся, шаткую прогулку. Время от времени мы явно пролетали над верхушками деревьев, поскольку чувствовали ветви, мягко касающиеся нас, и приятный, порывистый ветер на наших лицах. Наконец мы «приземлились», качающаяся поездка закончилась на твердой земле, и когда повязки были сняты, и среди смеха, все стало понятно. Не было никакого самолета. Мы не покидали района лужайки, откуда начинали. Мы просто сидели на садовой скамейке, которую наш отец и дядя поднимали, качали и крутили, изображая движение по воздуху. Не было мотора, только шумный пылесос и вентилятор дул в наши лица. Ими и ветвями дерева, задевающими нас, орудовали наша мать и тетя, стоявшие возле скамейки. Все это время продолжалась шутка.

Доверчивые, исполненные веры дети, мы с нетерпением ждали обещанного полета в течение многих дней прежде, чем это случилось. Нам никогда не приходило на ум задаться вопросом, зачем нам должны завязывать глаза. Не было бы естественно спросить, в чем был смысл кататься с ветерком, если мы не могли ничего видеть? Но нет, наши родители просто сказали нам, что по некоторым неопределенным причинам было необходимо завязать нам глаза; и мы согласились с этим. Возможно, они воспользовались освященным временем способом «не испортить сюрприз». Мы никогда не задавались вопросом, почему бы старшие стали хранить от нас в тайне, что по крайней мере один из них был обученным пилотом — я даже не думаю, что мы спрашивали кто именно. У нас просто не было скептического склада ума. Мы не боялись аварии, такой была наша вера в родителей. И когда повязки были сняты и шутка раскрыта, мы все еще не прекращали верить в Санта-Клауса, зубную фею, ангелов, небеса, счастливую загробную жизнь и другие истории, которые рассказывали нам те же старшие. Кстати, моя мать совсем не помнит эту историю, но она действительно помнит случай в ее собственном детстве, когда ее отец сыграл аналогичную шутку с ней и ее маленькой сестрой. Его слова были еще более неправдоподобны, потому что его самолет «взлетел» в закрытом помещении, и детям сказали наклониться, когда они вылетали через окно. Она с сестрой все равно попались на это.

Дети по природе доверчивы. Конечно доверчивы, чего же еще ожидать? Они приходят в мир ничего не зная, окруженные взрослыми, которые знают, в сравнении с ними, все. Истинная правда, что огонь горит, что змеи кусают, что, если вы гуляете открытыми на полуденном солнце, вы сгорите до красноты, боли на коже и, как мы теперь знаем, до рака. Кроме того, другой и несомненно более научный способ получить полезные знания, учась методом проб и ошибок, часто является плохой идеей, потому что эти ошибки слишком дорого обходятся. Если ваша мать говорит вам никогда не плескаться в озере из-за крокодилов, не очень полезно подходить к этому скептически, по-научному и «по-взрослому», и сказать: «Спасибо, мама, но я предпочитаю провести экспериментальный тест.» Слишком часто такие эксперименты были бы последними. Легко понять, почему естественный отбор — выживание наиболее приспособленного — мог бы оштрафовать экспериментальный и скептический склад ума и благоприятствовать простой доверчивости у детей.

Но это имеет досадный побочный продукт, с которым ничего не поделаешь. Если ваши родители говорят вам что-то, что не верно, вам все таки придется поверить так же и этому. Как вы могли бы не верить? Дети не наделены способностью знать разницу между истинным предупреждением о подлинных опасностях и ложным предупреждением, скажем, о риске ослепнуть или о том, что вы попадете в ад, если «согрешите». Если бы они были наделены такой способностью, то не нуждались бы в предупреждениях вообще. Доверчивость, как устройство выживания, достается в едином пакете. Вы верите тому, что вам говорят, неправде вместе с правдой. Родители и старшие люди знают столько, что естественно предположить, что они знают все, и естественно им верить. Так, когда они говорят вам о том, что Санта Клаус спускается через дымоход, и о вере, «сворачивающей горы», вы, конечно, также этому верите.