В другой заметке сообщалось, что арат Тарва из Сухэ-Баторского аймака подарил пять своих лучших иноходцев, а арат Чдындыб из Центрального аймака — четырнадцать лошадей. Монгольские трудящиеся считали своим священным долгом помогать советскому народу — верному товарищу и другу.
22 июля 1943 года Премьер-министр МНР X. Чойбалсан направил Верховному Главнокомандующему телеграмму с просьбой принять в дар для Красной Армии 2 млн. тугриков на строительство авиаэскадрильи и передал при этом наказ монгольских трудящихся. В нем говорилось:
«Пусть отважные соколы доблестной Красной Армии на этих боевых самолетах так же, как экипажи нашей танковой бригады «Революционная Монголия», которая героически борется с фашистскими бандами, уничтожают живую силу и технику противника».
Сталин направил Чойбалсану специальное послание, в котором выразил личную сердечную благодарность правительству и народу МНР, собравшим средства на строительство эскадрильи боевых самолетов «Монгольский арат» для Красной Армии.
Накануне в бригаде все разговоры велись вокруг прибывающей новой боевой техники. И вот настал долгожданный день. К станции медленно подходит эшелон, останавливается неподалеку от полуразрушенной водонапорной башни. Повсюду еще видны следы бомбежек, недавних боев. Сам город только угадывается за дымкой зимнего утра, в розовато-сером морозном тумане.
Сигнальной трубой звучит гудок паровоза и, словно повинуясь этому призывному зову, по наспех уложенному настилу медленно, как бы пробуя гусеницами прочность бревен, спустился танк Т-34, носящий славное имя Сухэ-Батора, народного героя МНР. С соседней платформы сошел другой танк, на броне которого крупными белыми буквами четко выведено: «Маршал Чойбалсан». Вслед за ним движется танк «Хатан-Батор Максаржаб», Он носит имя народного героя, соратника Сухэ-Батора, занимавшего в его правительстве пост военного министра.
Один за другим сползают с платформ танки, разворачиваются, вытягиваются в шеренгу. На броне начертано: «Совет Министров МНР», «Большой и Малый хурал», — «ЦК Народно-революционной партии», названия различных аймаков, промышленных и общественных организаций. Казалось, сама братская республика, воплотившись волею народа в грозную сталь, прибыла на помощь своим братьям-русским на заснеженные поля Подмосковья.
Вдоль железнодорожного полотна застыли бойцы, командиры и политработники 112-й танковой бригады, принимающие боевую технику. На правом фланге колышется расчехленное знамя, на котором в скупых лучах зимнего солнца блестит орден Красного Знамени. Волнующий, незабываемый момент!
Прошла едва ли не треть века, а до сих пор эта величественная картина встает перед глазами. Каждый, кто служил в танковых войсках, знает, какую радость испытывали танкисты, когда прибывала боевая техника, грозное оружие, которое Родина вручала воину. Танкист теперь уже не «безлошадный», как в шутку он себя именовал в ожидании боевых машин. Теперь он обрел силу и уверенность, могучее оружие и возможность сокрушать врага. Радость получения новой техники неизмеримо возрастает, когда эта техника приходит из дальних монгольских пустынь и степей, от друзей—женщин, детей, стариков, рабочих, скотоводов, охотников, служащих. Воин ощущает огромную ответственность не только за судьбу своего народа, но и за судьбы тех, кто любовно, по крохам, собирал средства, не спал ночами, чтобы сшить теплую куртку советскому бойцу, обуть его в валенки, согреть не только теплом своего сердца, но и своим трудом, теплом мозолистых рук.
Натужно гудят моторы, лязгают гусеницы, медленно поворачиваются тяжелые башни. Отныне человек и танк, боец и боевая машина нераздельны. Холодная, опушенная куржаком, легированная сталь надежно прикроет теплые человеческие тела, а люди вдохнут жизнь в маленькую крепость, наделят ее своей силой, подчинят своей воле, и будут вместе драться с врагом.
Танк становится для экипажа не только орудием войны, но и домом родным. Танкист не только воюет в нем, но и живет: ест, спит, отдыхает, пишет письма, а случается, и принимает смерть, вместе со своим танком…
Тяжелые, крепкие машины одна за одной спускаются с платформ. Это знаменитые тридцатьчетверки, модернизированные, с новой 85-миллиметровой пушкой. Много танков видели мы на своем веку, отечественных и иностранных, обладающих различными достоинствами, но не лишенных недостатков. Одни надежно прикрыты броневыми листами, но медлительны, малоподвижны, неуклюжи; другие, наоборот, быстроходны и маневренны, но броня такая, что лучше не встречаться с малокалиберным снарядом.
Иное дело — тридцатьчетверки. Танк-песня, впоследствии взметнувшийся на пьедесталы памятников повсюду, где сражались танкисты. В этой машине, созданной нашими учеными, достигнуто удивительное сочетание качеств, необходимых в бою. Тридцатьчетверку не страшило бездорожье, она прокладывала себе путь и по песку, и по грязи. Огонь можно вести с остановок и в движении. Ее двигатель могуч и неприхотлив. Достигнута гармония линий: наклоны брони, округлость башни, приземистость — все рационально, все дышит целеустремленностью, волей, силой. Тридцатьчетверка в большей мере, чем какая-либо другая машина, оказала воздействие на танкостроение всех стран. Ни один последующий конструктор не создавал свой танк, не держа в уме параметры и достоинства тридцатьчетверок. Может быть, мы, танкисты, пристрастны? Пусть скажут те, кого в этом не заподозришь.
Вот мнение английских специалистов:
«Высокая маневренность и относительное свободное боевое отделение делает этот танк любимцем советских танкистов… Его маневренность, огневая мощь и качество брони великолепны. Дополнительной выдающейся чертой конструкции является наклон броневых листов».
Английским конструкторам вторят их американские коллеги:
«Т-34 в своих основных решениях является хорошей конструкцией».
После появления танка Т-34 иностранные конструкторские бюро, привлеченные превосходными боевыми качествами советской машины, старательно изучают ее, разрабатывают свои варианты боевых бронированных машин. Стоит ли говорить, с каким настороженным вниманием следили за нашей тридцатьчетверкой немцы — ведь они, как никто иной, испытали на себе все боевые качества советских танков.
Начальник Куннесдорфского полигона полковник Эссер еще в декабре 1942 года говорил на заседании военно-технической секции союза германских инженеров:
«Из числа новых танков особенно выделяется танк Т-34, обладающий рекордной скоростью — 54 километра в час и удельной мощностью 18 лошадиных сил на тонну. Русские создали танки, которые конструктивно и в производственном отношении, безусловно, заслуживают внимания и в некоторых отношениях превосходят танки наших прочих противников.»
Один из преподавателей бронетанковой школы в Вюнсдорфе высказывался в марте 1942 года более категорично:
«В Красной Армии наиболее грозным является танк Т-34. Его эффективное вооружение, талантливо использованные наклоны брони и высокая подвижность делают борьбу с ним тяжелой задачей.»
Многие иностранные военные специалисты, которых никак нельзя заподозрить в симпатиях к нашей стране, оценивали тридцатьчетверку очень высоко. Наиболее интересно признание генерал-полковника Гудериана, известного теоретика и практика германских танковых войск. В «Воспоминаниях солдата» он писал:
«…в ноябре 1941 года видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины. Непосредственно на местах они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими.
Предложения офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важных деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских».