О смерти Андропова страна и мир узнали не сразу. Вечером 9 февраля даже не все члены Политбюро получили информацию об этом. Одним из первых узнал о кончине Андропова Горбачев, позвонил Лигачеву, проводившему предвыборную кампанию в Томске. «Егор, случилась беда, умер Андропов. Вылетай. Завтра же утром будь в Москве, ты здесь нужен…» «Официальная шифровка о смерти Андропова, — вспоминал Лигачев, — поступила в Томский обком только утром. Но я в это время уже подлетал к Москве, — когда летишь с Востока на Запад, выкраиваешь время: в восемь ноль-ноль вылетаешь из Томска по местному времени, и в восемь ноль-ноль приземляешься в столице, но уже по московскому времени. Разница между Москвой и Томском, как я уже писал, четыре часа, но и время полета — четыре часа.
В то же утро в кабинете Зимянина мы писали некролог. Нас было человек пять-шесть, среди них, помню, Замятин, Стукалин, Вольский, помощник Андропова, кто-то еще. Когда написали о Юрии Владимировиче — "выдающийся партийный и государственный деятель", кто-то из присутствующих засомневался:
— Не слишком ли мы преувеличиваем роль Андропова? Генсеком-то он работал совсем немного времени, всего лишь год с небольшим.
Но я возразил:
— Дело не во времени, не в сроках, а в тенденции развития, в результатах!»[321].
Николай Рыжков узнал о смерти Андропова утром 10 февраля. Рыжков также начал избирательную кампанию, но в Свердловске. На пять часов дня по местному времени у него была назначена встреча с партийным активом. Посоветовавшись с Ельциным, возглавлявшим Свердловский обком, Рыжков решил встречу не отменять и уже во Дворце молодежи решать — как ее проводить? Уже по дороге, в машине услышали официальное сообщение о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова. «Во Дворце молодежи, — вспоминал позднее Рыжков, — нас ждали, зал был полон, члены назначенного обкомом президиума встречи терпеливо топтались за сценой. О смерти Андропова пока не знал никто.
— Давайте выйдем вдвоем, — предложил я Ельцину, — сообщим залу грустную весть, скажем несколько слов и разойдемся.
Ельцин согласился. Так и сделали, хотя наши "несколько слов" затянулись, по крайней мере, на полчаса: и у меня, и у Бориса Николаевича было что сказать о покойном. У меня — особенно… Потом, уже в Москве, листая "тассовки", я высчитал, что первый в стране траурный митинг был проведен именно в Свердловске»[322].
10 февраля, в пятницу, в первой половине дня ни радио, ни телевидение не сообщали о смерти Андропова. Но все программы были изменены, и из приемников слышались грустные мелодии Шопена, Рахманинова, Чайковского. Начались обычные предположения. Некоторые люди называли 83-летнего В. В. Кузнецова, кандидата в члены Политбюро и первого заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Другие — 75-летнего Д. Ф. Устинова, который за неделю до этого отложил свой визит в Индию, что вызвало в западной печати множество комментариев. Только в 14 часов 30 минут диктор телевидения начал читать официальный текст: «От Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР…»
Я уже писал в начале книги, что известие о смерти Андропова вызвало у большинства советских людей чувство неподдельной печали, огорчения и тревоги. В США помощники президента сочли необходимым разбудить Р. Рейгана и сообщить ему о смерти Андропова. Белый дом отправил в Москву соболезнование с выражением надежды на «успешное сотрудничество с Советским Союзом с целью сделать мир лучше». С похоронами почему-то не торопились, как и с созывом Пленума ЦК, что породило множество слухов о борьбе за власть в Кремле. Вечером и ночью в пятницу и субботу иностранные корреспонденты, как обычно в дни важных событий, наблюдали за зданиями ЦК, КГБ, Министерства обороны. Но они не видели признаков какой-то особой активности.
На самом деле борьбы за власть не было. Оставшись без лидера, «команда» Андропова, некоторые из членов которой заняли важные посты в партии и государстве всего два месяца тому назад, достаточно ясно понимала, что у нее слишком мало шансов, чтобы одержать верх над старыми членами Политбюро, старыми как в прямом, так и в переносном смысле. Поэтому уже на первом же после смерти Ю. В. Андропова заседании Политбюро все единогласно решили рекомендовать Пленуму избрать новым Генеральным секретарем ЦК К. У. Черненко. Тот же Е. К. Лигачев вспоминал, что Черненко был избран Генеральным секретарем, как говорится, без проблем. На Пленуме его кандидатуру выдвинул Председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов, она была поддержана, и все прошло гладко. Заминка произошла несколько позднее, когда на организационном заседании Политбюро Константин Устинович внес предложение поручить проведение заседаний Секретариата ЦК Горбачеву. Черненко, видимо, понимал, что тут нужен человек энергичный, молодой, физически крепкий. Возражения по поводу Горбачева имелись у Н. Тихонова. Но Черненко настоял на своем предложении, и Горбачев был избран на второй по значимости пост в ЦК КПСС.
Лишь в воскресенье, 12 февраля, было объявлено, что похороны Андропова состоятся во вторник, 14 февраля, в 12 часов дня на Красной площади. Газеты вышли в свет с траурными сообщениями не только 11, но и 12 февраля, в воскресенье. Прощание проходило, как обычно, в Колонном зале Дома союзов. Ритуал похорон был давно отработан до мелочей. Всего за 15 месяцев до этого февральского дня Андропов произнес короткую речь на похоронах Л. И. Брежнева. Теперь Москва прощалась и с Андроповым, а прощальную речь произносил тяжелобольной Черненко, только что избранный новым Генеральным секретарем ЦК. Он с трудом поднялся на трибуну Мавзолея и с трудом выговорил даже короткие фразы траурной речи. Было ясно, что и его дни уже сочтены.
Оценки и итоги
До 1984 года наша страна пережила четыре эпохи: Ленина, Сталина, Хрущева и Брежнева. Андропов не имел ни времени, ни возможности дать свое имя какому-либо периоду в истории СССР. Но его приход к власти знаменовал окончание эпохи Брежнева и начало перехода к новой эпохе, которая связана с именем Горбачева. Тем не менее Андропова не только заметили, но и запомнили, хотя оценки его личности и его деятельности весьма противоречивы. Я приведу некоторые из них, не придерживаясь хронологии.
Илья Земцов, один из эмигрантских публицистов, чья небольшая книга об Андропове вышла в свет еще в конце 1983 года, писал: «Каков же все-таки подлинный Андропов? Коммунистический деятель новой формации, серьезный, твердый, энергичный интеллектуал, умело разбиравшийся в современной политике? Или типичный партаппаратчик в необычной для кремлевского лидера упаковке интеллигента?
По-видимому, и то и другое. Именно многомерность Андропова, богатство его личности, а может быть, разнообразие его социальных масок позволили ему выиграть место лидера на политических подмостках Кремля, освободившееся после смерти Брежнева.
Андропов, с одной стороны, — продукт советской системы, с другой — один из творцов ее современного облика. Так что оценивать его личность следует не по аналогии с лидерами Запада, а в контексте коммунистической действительности. В ней и через нее — можно найти понимание его противоречивого характера и незаурядной натуры. Он несомненно умен, образован, хорошо — по советским понятиям, конечно, — воспитан. В этом смысле он не исключение среди нынешних партийных работников. Во "втором эшелоне" власти в Кремле — среди многочисленных советников и помощников Генерального секретаря, заместителей и заведующих отделами ЦК КПСС, главных редакторов партийных газет и журналов — таких, как он, большинство…
Сталин эксплуатировал ум и знания ученых, щедро одаривал их премиями и дачами, но к активной деятельности в аппарате ЦК КПСС не допускал. Хрущев хоть и открыл перед некоторыми учеными мир большого политического бизнеса в ЦК (Румянцев, Константинов, Францев), но относился к ним с недоверием. Брежнев был щедрее — членами ЦК стали его советники, профессора и академики Егоров, Афанасьев, Арбатов, Иноземцев. Однако Брежнев полностью полагался только на "социально близких". Именно их, бесталанных, без глубоких систематических знаний, но искушенных в партийных интригах и лично преданных ему, он ввел в Секретариат и Политбюро ЦК КПСС, завещал им свое наследство.